Лукас предположил, что босс имеет в виду компьютерный отдел, а не весь бункер. Он ведь пробыл мэром совсем недолго.

Бернард отложил пьесу и уставился за окно, откуда вновь стали доноситься приглушенные голоса спорщиков.

— Но когда-нибудь мне придется это сделать. Я уже в том возрасте, когда друзья — те, с которыми ты вырос, — дохнут как мухи, а ты еще достаточно молод, чтобы делать вид, будто с тобой такого не случится.

Его взгляд переместился на Лукаса. Молодой техник ощутил себя неуютно наедине с Бернардом. Прежде он такого никогда не испытывал.

— Бункеры уже выгорали дотла из-за высокомерия одного человека, — поведал ему Бернард. — Достаточно неверного планирования и заблуждения, что ты вечен. Всего один человек исчезает… — он щелкнул пальцами, — и оставляет за собой пустоту — этого может оказаться достаточно, чтобы все рухнуло.

Лукасу отчаянно захотелось спросить босса, о чем тот, черт побери, говорит.

— Думаю, день настал.

Бернард обошел длинный стол для совещаний, оставив за спиной разбросанные вещи Джульетты. Взгляд Лукаса метнулся к ним. Чувство вины за то, что он сам в них копался, исчезло, когда он увидел, как с ними обращается Бернард. Теперь Лукас пожалел, что не прихватил себе больше.

— Мне нужен тот, кто уже имеет доступ к серверам, — сказал Бернард.

Лукас повернулся к нему и увидел, что невысокий пузатый начальник Ай-Ти стоит прямо перед ним. Он поднял руку к нагрудному карману, чтобы тот не оттопыривался и Бернард не смог в него заглянуть.

— Сэмми хороший техник. Я ему доверяю, но он почти мой ровесник.

— Не такой уж вы и старый, — заметил Лукас, стараясь быть вежливым и одновременно собраться с духом. Он не знал, что произойдет дальше.

— Тех, кого я считаю друзьями, совсем немного, — доверительно произнес Бернард.

— Я это ценю…

— А ты, наверное, самый близкий из них.

— У меня такое же чувство…

— Я знал твоего отца. Он был хорошим человеком.

Лукас сглотнул и кивнул. Посмотрел снизу вверх на Бернарда и осознал, что тот протягивает ему руку. Уже некоторое время. Лукас протянул свою, все еще не понимая, что именно ему предлагают.

— Мне нужен ученик, Лукас. — Он ощутил, что ладонь у Бернарда совсем маленькая. Тот потряс его руку. — И я хочу, чтобы им стал ты.

Джульетта протиснулась через внутреннюю дверь шлюза и вцепилась в нее, чтобы закрыть. Когда массивная створка со скрипом повернулась на петлях, Джульетта оказалась в кромешной темноте. Она нащупала большое запорное колесо и навалилась на него, проворачивая.

Воздух в комбинезоне становился все более спертым: Джульетта ощущала нарастающее головокружение. Повернувшись и нашарив рукой стену, она побрела сквозь темноту. Ей казалось, будто облачко наружного воздуха, который она впустила, преследует ее роем обезумевших насекомых. Джульетта брела вслепую по коридору, стремясь уйти подальше от оставшихся за спиной мертвецов.

Свет здесь не горел. Настенные экраны, показывающие внешний мир, тоже не светились. Джульетта молилась, чтобы расположение помещений здесь оказалось таким же и она смогла найти дорогу. Молилась, чтобы кислорода хватило еще на какое-то время и чтобы воздух в бункере не был таким же ядовитым, как снаружи. Или таким же непригодным для дыхания, как тот, что оставался в ее комбинезоне.

Рука скользнула по решетке камеры — как раз в том месте, где ей полагалось находиться, и Джульетта ощутила надежду, что сможет ориентироваться в темноте. Она сама не знала, что надеется отыскать здесь, — у нее не было никакого плана спасения. Она просто уходила подальше от ужасов внешнего мира. В голове с трудом укладывалась мысль, что она побывала там, выходила наружу, а теперь оказалась в каком-то новом месте.

Пробираясь через офис и жадно глотая остатки воздуха в шлеме, Джульетта за что-то зацепилась ногой и рухнула ничком. Она упала на мягкий холмик, пошарила, нащупала чью-то руку. Тело. Несколько тел. Джульетта поползла через них. Губчатая плоть показалась ей более неподатливой, чем высохшие оболочки и кости снаружи, — и более трудной для преодоления. Она нащупала чей-то подбородок. Под весом ее тела голова мертвеца повернулась, и Джульетта едва не потеряла равновесие. Она ужасалась тому, что делала. Ей хотелось извиниться, хотелось не касаться покойников, но она заставила себя ползти через эту кучу в полной темноте, пока шлем не ударился о дверь офиса.

Внезапный удар оказался таким сильным, что у Джульетты посыпались искры из глаз, и она испугалась, что сейчас потеряет сознание. Подняв руку, она стала нашаривать дверную ручку. Мрак был таким плотным, что с тем же результатом она могла бы идти зажмурившись. Даже в самых недрах механического отдела она не оказывалась в такой абсолютной темноте.

Отыскав ручку, она нажала на дверь. Та не была заперта, но не поддалась. Джульетта кое-как поднялась, упираясь подошвами в мертвые тела, и навалилась на дверь плечом. Ей хотелось выйти.

Дверь сдвинулась. Чуть-чуть. Джульетта услышала, как с другой стороны что-то скребет по полу, и представила, что там тоже навалены трупы. Она вновь и вновь бросалась на дверь, пыхтя и негромко вскрикивая от отчаяния. Мокрые от пота волосы лезли в глаза. Джульетта ничего не видела. Не могла дышать. И все больше слабела.

Когда дверь приоткрылась, она попробовала втиснуться в проем. Сперва прошло плечо, затем — с трудом — шлем, потом второе плечо и ноги. Джульетта упала на пол, пошарила вокруг и прислонилась к двери, плотно закрыв ее.

Здесь был тусклый свет — поначалу едва заметный. Ее окружала баррикада из столов и стульев, которую она немного сместила, открывая дверь. Среди острых краев и тонких ножек она оказалась словно в ловушке.

Джульетта втягивала воздух с хрипом и поняла, что ее время закончилось. Она представила, как яд растекается по телу. Токсичный воздух, который она впустила, был хищным облаком, только и ждущим, пока она выползет из оболочки, чтобы сожрать ее.

Джульетта задумалась: может, проще лечь и подождать, пока закончится воздух? Ее тело сохранится в этом коконе, в комбинезоне, изготовленном на совесть, подарке Уокера и людей из снабжения. Она навечно останется в темном бункере, которому не полагалось существовать, — но такая участь казалась ей намного лучшей, чем гнить на безжизненном холме и разлетаться прахом под порывами ветра, пылинка за пылинкой. Это будет хорошая смерть. Джульетта тяжело дышала, но гордилась тем, что ее смерть станет в каком-то смысле ее выбором, преодолением нескольких последних препятствий. Привалившись к двери, она очень аккуратно улеглась и закрыла глаза… но не смогла избавиться от любопытства.

Она подняла руки и рассмотрела их в тусклом свете, пробивающемся с лестницы. Блестящие перчатки — обмотанные термолентой, превратившейся в светлую пленку, — делали ее похожей на машину. Джульетта провела руками по куполу шлема и поняла, что сейчас представляет собой нечто вроде ходячего тостера. Когда она еще была ученицей в механическом, у нее имелась скверная привычка все разбирать на части, даже если это работало. Что там про нее говорил Уокер? Что для нее нет ничего интереснее, чем заглядывать внутрь тостеров.

Джульетта села и попыталась сосредоточиться. Она теряла ощущения, а вместе с ними и волю к жизни. Тряхнув головой, она заставила себя встать, с грохотом развалив гору стульев. Да, она и есть тостер. И любопытство требовало его разобрать. Только на этот раз — чтобы понять, что находится снаружи. Сделать один вдох и узнать.

Джульетта стала пробираться через завал из мебели, стремясь уйти как можно дальше от впущенного ею ядовитого воздуха. Тела, по которым она ползла в кабинете шерифа, похоже, были целыми. Эти люди умерли естественной смертью. Наверное, оказались там заперты и скончались от голода или удушья. Но не сгнили. И все равно, несмотря на головокружение и необходимость дышать, ей хотелось обезопасить себя, насколько это было возможно, прежде чем снять шлем. Разбавить токсины, как она сделала бы с любым химикатом, пролитым в механическом отделе.