— Уокер, что за экран может иметь размер восемь на два дюйма? — Джульетта обвела взглядом платы, дисплеи и мотки всяческих проводов, разбросанные по мастерской. — У тебя есть что-нибудь такое?

— Восемь на два? Может, панель для вывода данных, как спереди у сервера, или что-то вроде этого. Самый подходящий размер, чтобы показать пару строк текста, внутреннюю температуру, тактовую частоту… — Он покачал головой. — Но с такой плотностью пикселей этого не сделать. И даже если бы нечто подобное было возможно, то не имело бы смысла. Твой глаз не отличил бы один пиксель от соседнего, даже если бы они сидели у тебя на кончике носа.

Уокер почесал щетину и снова уткнулся в письмо.

— Что за ерунду он пишет насчет ленты и шутки? Что это значит?

Джульетта встала рядом и заглянула в письмо.

— Сама об этом думала. Наверное, он имел в виду термоизоляционную ленту, которую прислал когда-то для меня.

— Кажется, что-то припоминаю про эту историю.

— Помнишь, как мы с нею намучились? Обмотали ею выхлопную трубу, и лента едва не загорелась. Не лента была, а полная дрянь. Кажется, он прислал записку и спросил, доставили ли нам ленту, а я вроде бы ответила, мол, спасибо, доставили, только эта лента не могла бы самоуничтожиться лучше, даже если бы ее специально такой сделали.

— Это и была та самая шутка?

Уокер развернулся на стуле и уперся локтями в стол. Он впился взглядом в рукописные буквы, словно это было лицо самого Скотти, его молодого ученика, пришедшего к нему в последний раз, чтобы сообщить нечто важное.

— И он пишет, что моя шутка оказалась правдой, — заметила Джульетта. — Я последние три часа не могла уснуть, думая об этом. До смерти хотелось с кем-то поговорить.

Уокер взглянул на нее через плечо, приподняв брови.

— Я не шериф, Уок. И задатков таких у меня нет. Мне не следовало туда уходить. Но я знаю так же точно, как любой из нас: то, что я собираюсь сказать, отправит меня на очистку…

Уокер немедленно встал и куда-то пошел. Джульетта прокляла себя за то, что явилась сюда и разболталась, а не отметилась выходом в первую смену, послав все к черту…

Уокер закрыл дверь в мастерскую и запер ее. Посмотрел на Джульетту и поднял палец, затем подошел к воздушному компрессору и вытянул из него шланг. Наконец он включил компрессор, который начал гнать воздух через шланг с ровным и громким шипением. Уокер вернулся к столу под жуткий грохот и сел. Его глаза умоляли Джульетту продолжать.

— Наверху есть холм с ложбиной, — начала она, чуть повысив голос из-за шума. — Не знаю, как давно ты видел этот холм в последний раз, но там рядом лежат два тела, муж и жена. Если присмотреться внимательнее, то можно увидеть еще с десяток тел чистильщиков по всему холму, все на разной стадии разложения. Большинство, конечно, уже исчезло. Развеялось прахом за долгие годы.

Уокер покачал головой, представив эту картину.

— Сколько уже лет они совершенствуют комбинезоны чистильщиков, чтобы у них появилось больше шансов? Сотни?

Он кивнул.

— И все же ни один из них не ушел дальше того холма. Но еще ни разу не было, чтобы им не хватило времени на очистку.

Уокер поднял голову и встретился с ней взглядом.

— «Твоя шутка оказалась правдой», — проговорил он. — Термолента. Она сделана так, чтобы самостоятельно разрушаться.

Джульетта сжала губы.

— И я так думаю. Но не только лента. Помнишь те прокладки, что мы получили пару лет назад из Ай-Ти? Мы их заказали для водяных насосов, а нам доставили по ошибке не то?

— И мы тогда высмеивали айтишников, что они такие болваны и тупицы…

— Но болванами оказались мы сами, — подхватила Джульетта.

И ей было чертовски приятно сказать это другому человеку — и почувствовать, что ее новые идеи услышаны. И еще она знала, что оказалась права и насчет стоимости электронных писем — кто-то не хотел, чтобы люди общались. Думать-то никому не запрещено — тебя похоронят вместе со всеми мыслями. Но никакого сотрудничества, объединения в группы, обмена идеями быть не должно.

— Думаешь, нас тут внизу держат, потому что нефть рядом? — спросила она Уокера. — Я так не считаю. Больше не считаю. Мне кажется, они держат любого человека с зачатками способностей механика как можно дальше от себя. Есть две цепочки поставок, изготавливаются два варианта материалов и деталей, и все это — в строгом секрете. И кто станет спрашивать с риском, что его отправят на очистку?

— Ты думаешь, они убили Скотти?

Джульетта кивнула.

— Уок, я думаю, что все обстоит намного хуже. — Она наклонилась к нему. Грохотал компрессор, шипел сжатый воздух. — Я думаю, что они убивают всех.

В шесть утра Джульетта вышла на работу в первую смену, вновь и вновь мысленно воспроизводя разговор с Уокером. Когда она появилась в диспетчерской, несколько находившихся там техников встретили ее долгими аплодисментами. Нокс лишь зыркнул на нее из угла, вновь став грубоватым и неприветливым. Он уже поздравил ее с возвращением и не собирался делать этого снова.

Она поздоровалась со всеми, кого не видела накануне вечером, и взглянула на список работ. Ей было трудно сосредоточиться на словах. Джульетта не могла отделаться от мыслей о бедняге Скотти: как он сопротивлялся, охваченный паникой, пока кто-то большой и сильный — или сразу несколько человек — его душил. Она подумала о его тщедушном теле, на котором наверняка осталось множество признаков насилия и которое вскоре станет питать корни на ферме. Подумала о супружеской паре, лежащей рядом на холме и заведомо лишенной шанса уйти дальше, заглянуть за горизонт.

Джульетта выбрала из списка работу, почти не требовавшую умственных усилий, и подумала о бедных Джанс и Марнсе и о том, какой трагической оказалась их любовь — если она правильно догадалась о чувствах Марнса. Ей отчаянно хотелось поделиться своими знаниями со всеми, кто был в диспетчерской. Она обвела взглядом Меган и Рикса, Дженкинса и Марка и подумала о небольшой, сплоченной армии, которую она может собрать. Бункер прогнил до сердцевины, злодей оказался на посту мэра, отличного шерифа сменила марионетка, а хорошие мужчины и женщины так или иначе умирали.

Смешно было даже представить: она возглавляет отряд механиков, ведет его на штурм верхних этажей и устраняет несправедливость. А что потом? Не о таком ли восстании им рассказывали в школе? Не так ли оно началось? Одна-единственная дура с горячей кровью завладела сердцами легиона дураков?

Джульетта отправилась в насосную, влившись в утренний поток механиков, но думая больше о том, что следовало бы сделать наверху, чем о том, что нужно починить внизу. Она спустилась по одной из боковых лестниц, заглянула в кладовку, чтобы прихватить тяжелую сумку с инструментами, и потащила ее в одну из глубоких шахт, где насосы работали постоянно, откачивая из бункера воду.

Кэрил, переведенная из третьей смены, уже трудилась возле бассейна шахты, накладывая заплаты на крошащийся цемент. Она помахала ей мастерком, Джульетта чуть кивнула и выдавила улыбку.

Отключенный насос-преступник висел на стене, запасной насос рядом с ним старался изо всех сил, разбрызгивая струи сквозь пересохшие и потрескавшиеся уплотнения. Джульетта заглянула в бассейн проверить уровень воды. Над ее мутной поверхностью едва виднелась нарисованная краской девятка. Джульетта быстро подсчитала, зная диаметр бассейна и то, что он заполнен почти на девять футов. Хорошей новостью стало то, что у них в запасе почти день, прежде чем намокнут ботинки. В худшем случае они заменят насос на восстановленный из запчастей и поругаются с Хендриксом из-за того, что взяли этот насос со склада, вместо того чтобы чинить имеющийся.

Начав разбирать отказавший насос, то и дело поливаемая брызгами из его меньшего протекающего соседа, Джульетта задумалась о своей жизни, учитывая новую перспективу, открывшуюся после утренних размышлений и разговоров. Бункер всегда был чем-то таким, что она воспринимала как должное. Священники говорили, что он существовал всегда, сотворенный заботливым Господом, и что он способен обеспечить людей всем необходимым. Джульетта давно усомнилась в этой байке. Пару лет назад она оказалась в первой бригаде, сумевшей пробурить скважину глубиной в три километра, чтобы добраться до нового месторождения нефти. Тогда она получила представление о масштабах мира внизу. А потом она собственными глазами увидела внешний мир, с его призрачными полосами дыма — облаками, — плывущими удивительно высоко. Она даже увидела звезду, а до нее, как говорил Лукас, и вовсе непостижимо далеко. Какой бог сотворил бы так много земли внизу, так много воздуха наверху — и всего лишь какой-то жалкий бункер посередине?