Она огляделась, гадая — а вдруг кто-то еще вышел именно сейчас в похожем комбинезоне, но полный совершенно иных страхов? Если она сумеет их окликнуть, она это сделает. Если сможет помахать замаскированным сенсорам, то помашет.

С вершины холма мир вдруг обрел иной масштаб. На ее жизни несколько недель назад поставили крест, она должна была закончиться — если не на склоне этого холма перед ее домом, то наверняка в затопленных глубинах семнадцатого бункера. Однако она не закончилась таким образом. Возможно, она прервется здесь, сегодня утром, вместе с жизнью Лукаса. Если ее догадка окажется неверной, они вместе сгорят в шлюзе. Или же лягут в расселине на этом холме и умрут вместе. Как пара, чье родство сформировалось во время отчаянных разговоров, затягивавшихся до поздней ночи. Как две переплетенные души, накрепко связанные тем, о чем они никогда не говорили и в чем друг другу не признавались.

Джульетта когда-то пообещала себе никогда больше не любить тайно, вообще никогда не любить. Но на сей раз ей почему-то оказалось тяжелее: ей пришлось держать свои чувства в секрете даже от него. Даже от себя.

Возможно, это говорила близость смерти, неумолимого жнеца, что обрушивал сейчас на ее прозрачный шлем песок и токсины. Имеет ли значение то, что она увидела, насколько широк и полон мир? Ее бункер, наверное, выживет. Другие бункеры — возможно, тоже.

Ее ударил мощный порыв ветра, едва не вырвав сложенное одеяло. Джульетта взяла себя в руки, набралась решимости и начала гораздо более легкий спуск к дому. Она сошла с вершины холма и укрылась от резкого ядовитого ветра. Миновала расщелину, где сходились два холма, и спустилась по ней к печально лежащей паре, ставшей вехой на ее роковом, отчаянном и утомительном пути домой.

К пандусу она подошла слишком рано. Никого снаружи не было, а солнце все еще пряталось за холмами. Торопливо спускаясь по склону, Джульетта размышляла над тем, что подумают в бункере, если увидят через наружные камеры, как она приближается к входу.

У основания пандуса она встала поблизости от тяжелой стальной двери и принялась ждать. Проверила термоизоляционное одеяло, прокрутила в голове предстоящую процедуру. Она обдумала все мыслимые сценарии еще во время подъема к выходу из семнадцатого бункера и во время перехода к восемнадцатому. «У меня все получится», — твердила она. Механика тут надежная. Никто не пережил очистку только потому, что чистильщикам не помогали: они не могли прихватить с собой инструменты или дополнительные ресурсы. Но у нее они есть.

Ей показалось, что время замерло — как на ее хрупких и драгоценных часах, когда она забывала их завести. Джульетта стала гадать — не отменили ли очистку и не умрет ли она в одиночестве? «Так будет даже лучше», — решила она. Глубоко вдохнув, она пожалела, что не запасла больше воздуха, чтобы хватило на обратный путь — на всякий случай. Но тогда ее слишком тревожило, что очистка состоится, чтобы задуматься над возможностью ее отмены.

После долгого ожидания с напряженными нервами и колотящимся сердцем она вдруг услышала изнутри звук — металлический скрежет шестерен.

Джульетта напряглась, по рукам пробежали мурашки, горло сжалось. Началось. Она переминалась с ноги на ногу, дожидаясь скрипа массивной двери, готовой выпустить беднягу Лукаса. Джульетта развернула часть одеяла и ждала. Все произойдет очень быстро. Она знала. Но она будет контролировать ситуацию. Никто не сможет выйти и остановить ее.

С жутким скрежетом дверь в восемнадцатый бункер приоткрылась, и на Джульетту с шипением обрушился поток аргона. Она ринулась вперед. Ее поглотил туман. Она слепо пробивалась, выставив перед собой руку. Прижатое к груди одеяло громко хлопало. Она ожидала наткнуться на Лукаса, думала, что ей придется бороться с изумленным и испуганным человеком, готовилась повалить его на пол, плотно закутать одеялом… но никого не встретила в дверях. Никто не пытался выбраться наружу, избежать грядущего огненного чистилища.

Джульетта едва не упала, ввалившись в шлюз: тело ожидало сопротивления, подобно ноге над верхней ступенью темной лестницы, а обнаружило вместо него пустоту.

Когда аргоновый туман рассеялся, а дверь начала со скрежетом закрываться, Джульетту на мгновение посетила надежда, крохотная фантазия, что никакой очистки не было. И что дверь просто открыли для нее, приглашая обратно. Может, кто-то увидел ее на склоне холма и не упустил шанса, простил ее — и теперь все будет хорошо…

Но как только она смогла разглядеть шлюз, то увидела, что это не так. В центре шлюза стоял на коленях человек в комбинезоне чистильщика, положив руки на бедра и повернувшись к внутренней двери.

Лукас.

Джульетта бросилась к нему в тот момент, когда в помещении расцвело огненное кольцо, а форсунки выплюнули пламя, отражающееся от листов блестящего пластика. За спиной с глухим стуком захлопнулась дверь, заперев их внутри.

Джульетта встряхнула одеяло, расправила его и обошла человека, чтобы тот смог ее увидеть и понял, что не одинок.

Даже комбинезон не мог скрыть его потрясения. Лукас вздрогнул, его руки испуганно взметнулись. Языки пламени начали удлиняться.

Джульетта кивнула, зная, что он видит ее лицо сквозь щиток шлема, хотя она его лица разглядеть не могла. Плавным движением, которое она мысленно отрабатывала тысячи раз, она расправила одеяло над его головой и быстро опустилась на колени рядом, накрывая и себя тоже.

Под одеялом было темно. Температура снаружи повышалась. Джульетта попыталась крикнуть Лукасу, что все будет хорошо, но голос прозвучал глухо внутри шлема. Она извивалась, подтыкая края одеяла под колени и ноги, пока накрепко их не прижала. Протянув руку, Джульетта попробовала подоткнуть материал и под Лукаса, чтобы его спина была полностью защищена.

Кажется, Лукас понял, что она делает. Его руки в перчатках опустились на ее руки и остались там. Теперь она ощутила, насколько он неподвижен, насколько спокоен. Ей даже не верилось, что он собирался ждать, что предпочел сгореть, но не выйти на очистку. Она не могла вспомнить, чтобы кто-либо когда-либо делал подобный выбор. И это тревожило ее, когда они, обнявшись, лежали в темноте, а вокруг становилось все жарче.

Пламя уже лизало термопленку, а раскаленные потоки воздуха били в одеяло с такой силой, что его удары ощущались даже сквозь комбинезон. Температура подскочила, по лбу и губам Джульетты заструился пот, хотя на ее комбинезоне была улучшенная защита. «Одеяло не поможет, — поняла Джульетта. — Лукас в своем комбинезоне под ним не выживет». Она боялась только за него, даже когда начала ощущать жар на своей коже.

Ее паника словно передалась Лукасу — или же он сильнее ощущал ожоги. Прижатые к ней руки задрожали. А потом Джульетта буквально ощутила, как он сошел с ума, или передумал, или начал гореть. Что-то произошло.

Лукас оттолкнул ее. Яркий свет проник под защитный купол: Лукас начал выползать из-под одеяла.

Джульетта завопила, призывая его остановиться. Вылезла следом, хватая его то за руку, то за ногу, то за ботинок, но Лукас лягался, бил ее кулаками, отчаянно стараясь освободиться.

С головы Джульетты упало одеяло, и свет едва не ослепил ее. Она ощутила невыносимый жар, услышала, как потрескивает ее шлем, как морщится и оплавляется. Она уже не могла ни разглядеть, ни почувствовать Лукаса, а лишь видела ослепительный свет и ощущала жгучий жар, опаляющий в тех местах, где ткань комбинезона касалась кожи. Джульетта завопила от боли и рывком натянула одеяло на голову, закрывая пластик.

А пламя все бушевало.

Она не могла коснуться Лукаса. Не могла увидеть. И уже не сможет его отыскать. Тысячи ожогов вздулись по всему телу, подобно тысячам ножей, терзающих плоть. Джульетта сидела в одиночестве под тонкой защитной пленкой, готовой вот-вот вспыхнуть и рыдала. Тело ее содрогалось от всхлипываний и гнева, она проклинала огонь, боль, бункер и весь мир.

Через какое-то время у нее закончились слезы, а в горелках иссяк газ. Раскаленный воздух стал просто жарким, и Джульетта смогла без опаски сбросить дымящееся одеяло. Кожа у нее горела, как в огне. Ожоги покрывали ее тело везде, где оно касалось внутренней поверхности комбинезона. Джульетта поискала взглядом Лукаса — и обнаружила его рядом.