Наряду с деньгами правительственные агенты обнаружили свидетельство о рождении на имя Эмиля Роберта Голдфуса, где указывалось, что он родился 2 августа 1902 года, и еще одно – на Мартина Коллинза, родившегося 2 июля 1897 года. (Проверив записи в архиве городского управления здравоохранения Нью-Йорка, сотрудники ФБР установили, что Эмиль Роберт Голдфус был белым ребенком мужского пола, проживавшим по адресу: Восточная Восемьдесят седьмая улица, дом 120, который умер 9 октября 1903 года в возрасте двух месяцев и семи дней.) Помимо прочих предметов в номере присутствовали две фотографии с надписью «Ширли и Моррис» на обороте одной из них.
Во время последовавших предварительных слушаний по делу один из участвовавших в аресте офицеров иммиграционной службы показал: «Когда мы обыскивали личные вещи нелегального иммигранта, нам попался на глаза счет из магазина, выписанный на фамилию Голдфус, и мы спросили, кто это.
– Это я, – ответил Коллинз.
«После того как он полностью оделся, – дал показания под присягой офицер СИН США Фарли, – я начал укладывать его вещи в его же чемоданы. Однако подозреваемый высказал недовольство тем, как я обращался с принадлежавшим ему имуществом, и попросил разрешения самому все упаковать. Мы дали необходимое разрешение, и он принялся укладывать каждый предмет чрезвычайно бережно, причем как одежду, так и другие свои пожитки. В процессе упаковки чемоданов он иногда брал некоторые предметы, лежавшие в разных местах комнаты, и выбрасывал их в корзину для мусора. К тому времени, когда он закончил укладываться, корзина оказалась наполовину заполнена выброшенными им вещами».
Офицер службы иммиграции рассказал, что Абель оставил на подоконнике несколько баночек с красками для живописи, но выбросил в корзину связку карандашей, пару упаковок бумажных носовых платков «Клинекс», какую-то проволоку, обрывки бумаги и шесть книг. (Среди книг оказались «Пингвин по кличке Хейзл», «Ночи любви и радости», «Истории от Рибальда», «Время жить и время умирать», «Три пьесы» и альбом «Картины из собрания музея в Сан-Паулу».)
Пока Абель упаковывал свои вещи, за ним пристально наблюдал Роберт Шоненбергер, старший следователь иммиграционной службы.
«По завершении укладки, – показал Шоненбергер, – он попросил разрешения заново упаковать один из больших чемоданов, чтобы переложить часть оборудования из кофра для фотоаппарата в этот чемодан. И в процессе переупаковки я заметил его попытку спрятать какие-то бумаги из чемодана в правом рукаве пиджака, который был на нем. Я потянулся, ухватил его за руку и извлек три бумажных фрагмента. Два из них оказались не более чем полосками с несколькими строками, нанесенными на каждую. Слова были написаны по-испански. Одна записка начиналась со слова «Бальмора». Начало другой выглядело как «Ин Мекс». Я также заметил слово «Чихуахуа» внутри одного из текстов. На третьем листке, разделенном на графы, содержались группы цифр. По пять цифр в каждой группе. Мне показалось, что там было восемь строк. Восемь или, быть может, десять».
Продолжение письменных показаний самого Абеля выглядело так:
«По прошествии примерно часа офицеры иммиграционной службы велели мне одеться, забрали упакованные чемоданы и остальное мое имущество, а меня заковали в наручники. Затем я был выведен из номера. Прежде чем покинуть отель, я по их просьбе дал им разрешение оплатить аренду номера по факту проживания (до 21 июня), и меня заверили, что я буду в установленном порядке выписан из гостиницы.
Мы вышли из отеля через заднюю дверь, где сели в ожидавший седан, который доставил нас в офис иммиграционной службы в доме 70 по авеню Коламбус на Манхэттене. С меня сняли отпечатки пальцев, сфотографировали и продержали в указанном месте приблизительно до 16.30, после чего на машине отвезли в аэропорт рядом с Ньюарком в штате Нью-Джерси.
В аэропорту я взошел на борт самолета, который показался мне переоборудованным для особых целей «Ди-си-3». Единственными пассажирами рейса стали я сам и двое офицеров иммиграционной службы – Сили и Джадж. Я спросил, куда мы направляемся, но оба заявили, что это им неизвестно. На борту самолета наручники с меня сняли. После пяти часов в воздухе самолет сделал одну промежуточную посадку, и я посчитал, что мы прибыли в Алабаму».
(Один из сотрудников иммиграционной службы позже рассказывал репортерам, что, когда самолет стал снижаться, Абель выглянул в иллюминатор и спросил: «Что мы делаем в Алабаме?» Они действительно собирались приземлиться в Мобиле, и Абель объяснил, как понял их местонахождение, используя положение солнца над горизонтом для определения направления полета, учитывая время, проведенное в воздухе, и приблизительную скорость движения летательного аппарата.)
«Примерно в 4.30 на следующее утро (в субботу, 22 июня) мы прибыли в аэропорт городка, который, как я потом узнал, назывался Браунсвилль, штат Техас. На меня снова надели наручники и посадили в машину, которую сопровождал другой автомобиль, и мы проехали шестьдесят миль до Макаллена, тоже в Техасе. Там меня поместили в одиночную камеру федерального лагеря для содержания перемещенных лиц и незаконных иммигрантов.
После двухчасового сна мне дали позавтракать и приблизительно в девять часов утра провели в комнату, где Сили и Джадж подвергли меня допросу, продолжавшемуся почти до наступления вечера (с перерывом на обед). В самом начале этой процедуры я попросил пригласить адвоката, но мне было заявлено, что его присутствие станет допустимым только во время дальнейших, «официальных» допросов».
По словам Абеля, на следующий день, в воскресенье, 23 июня, допрос тоже продолжался очень длительное время.
«На этот раз меня допрашивали сначала агенты ФБР Гэмбер и Бласко, – писал он, – а потом отдельно вновь сотрудники службы иммиграционного контроля Сили и Джадж. Команды следователей меняли друг друга. Я отказывался давать показания. Меня накормили обедом, но, если не считать этого краткого перерыва, атаковали вопросами примерно с десяти утра до четырех часов пополудни. (Официальная версия событий отличалась от рассказа Абеля лишь в мелких деталях.)
Ту же процедуру повторили в понедельник, 24 июня. Во вторник, 25 июня, я решил сделать заявление, что мое настоящее имя – Рудольф Иванович Абель. Я – гражданин России. В разрушенном жилом доме на родине я случайно нашел крупную сумму в американской валюте, после чего в Дании приобрел фальшивый американский паспорт, с помощью которого и въехал на территорию Соединенных Штатов через Канаду в 1948 году. На этом они закончили допрос и сообщили, что теперь мне будет разрешена встреча с адвокатом. Тем же вечером я нашел защитника в Макаллене, и он посетил меня.
27 июня иммиграционные власти впервые подвергли меня официальному допросу с соблюдением всех положенных формальностей в лагере для перемещенных лиц. При мне находился адвокат – Моррис Атлас, эсквайр, житель Макаллена. Я вновь заявил, что мое подлинное имя – Рудольф Иванович Абель и я нелегально проник на территорию Соединенных Штатов из Канады. В период проживания в США я в разное время и в различных местах использовал имена Эмиля Голдфуса и Мартина Коллинза. На самом же деле у меня гражданство СССР».
Во время формального разбирательства в Техасе Абель признал также, что не зарегистрировался в качестве иностранного подданного, чем нарушил положение о регистрации и указании постоянного адреса проживания, которое является частью закона об иммиграции и натурализации в США. В графе «профессия» он указал «преподаватель». Начальную школу он якобы посещал с 1910 по 1916 год, а среднюю – с 1916 по 1920 год. Своим отцом он назвал Ивана Абеля, а местом рождения – Москву. При этом он не сообщил, жив ли отец или уже умер, как отказался назвать его нынешней адрес в СССР. Его мать звали Любовь Карнеева. Она родилась в декабре (год не был указан) в российском городе Саратове. В качестве своего последнего места проживания в родной стране он указал «Никитский бульвар, Москва». Его он покинул в мае 1948 года – то есть девять лет назад.
