– Может, и прокатит, – не слишком уверенно отозвался Макс. – А как же тело? Если найдут?

– Далось тебе это тело! – вспылил Ягода. – Не дрейфь, его никогда не отыщут. Калмык на обед нашим свинкам пошел. А это, я тебе скажу, такие прожорливые твари, что даже костей и кишок не оставляют! В натуре, я ж деревенский, знаю!

Макс, схватившись за живот, согнулся в три погибели, постанывая и широко разевая рот.

– Сопляк! – констатировал Ягода, неодобрительно глядя на сильные спазмы товарища и образовавшуюся алкогольно-вонючую лужу с полупереваренной пищей. – Нечего было зазря добро переводить! Мне бы самогонки больше досталось!

Тут он вспомнил о фляжке, сиротливо приткнувшейся к пеньку, и сразу заметно повеселел.

Несколько глотков из горлышка повернули мысли Ягоды совсем в другом направлении:

«А ведь этот козел не сдюжит настоящего допроса, – убежденно подумал он. – Расколется, сволочь! И на меня свою «мокруху» повесит! Рубль за сто!»

Машинально выдернув из пенька чистенькую уже финку, задумчиво погрел-побаюкал ее в ладонях. Наконец сунул перо за голенище и закурил, чтоб отогнать навязчиво свербившую мыслишку.

«Нет. С этим спешить никогда не стоит... Надо сперва все хорошенько в голове прогнать. Как базарят умные люди: семь раз отмерь – один зарежь!»

Макс явно не заметил ни этой внутренней борьбы приятеля, ни даже его подозрительных манипуляций с ножом. Обессиленный после обильной рвоты, он безучастно сидел у затухающего костерка, снова, по ходу, впав в тупую прострацию.

«Придется рвать когти отсюда», – окончательно решил Ягода, с нескрываемой брезгливостью обозревая сгорбленную фигуру своего напарника, выражавшую сейчас лишь апатичное безволие.

Докурив сигарету, Ягода направился в свинарник. Необходимо было убедиться, что оголодавшие твари благополучно уничтожили основное свидетельство недавнего убийства.

Невольно замешкавшись у входа, ударил сапогом в деревянные ворота. Противно заскрипев, те подались внутрь, открывая взгляду длинный ряд свиных клетей. Прислушался. Ничего необычного. Привычные звуки глупой животной жизни. Ни подозрительного урчания, ни жадного чавканья-хруста не слыхать.

Сначала подумал было, что ошибся клетью. Калмыка – даже частично – тут не наблюдалось. Но огромная буро-черная лужа на земляном полу мрачно засвидетельствовала, что зашел Ягода именно туда. Четыре жирных хряка, с сыто-пьяными бессмысленными зенками на окровавленных мордах, устало развалились по углам клети, переваривая на редкость обильный обед.

Ягода, стерев со лба вдруг выступившие капельки пота, пристально всматривался диковатыми глазами в эти четыре серые туши, словно пытаясь разглядеть сквозь их гладко лоснящуюся кожу очертания исчезнувшего лагерного кента.

Он слыхал, что свиньи в своем неуемном прожорстве не оставляют от человека даже берцовых костей и черепа, но лично убедился в этом впервые.

На нетвердых ногах выбравшись из жуткого места, ставшего надежной четырехместной могилой Калмыку, Ягода сразу направился к спасительной алюминиевой фляжке.

Жадно припав сухими горячими губами к горлышку, сделал пару добрых глотков и обернулся к Максу:

– Все! Завязывай страдать зазря! Вставай на ходули!

Грубо встряхнув Макса за вялые плечи, силой заставил того подняться на ноги.

– Очухайся, размазня! Из-за тебя ведь когти рвать приходится! А мне, чтоб ты сдох, всего два годишника до воли оставалось! Уходим! Хлеб прихвати.

Примерный план побега у Ягоды уже практически созрел. Оставалось лишь быстро и грамотно претворить его в жизнь.

Уходить от преследования по тайге глупо. Шансов сбить со следа ушлых лагерных овчарок и благополучно обойти ментовские кордоны на дорогах и тропах слишком уж мало.

Оставалось единственное – обрываться по реке. Если повезет, пока их хватятся, они успеют достаточно удалиться от поселения и вырваться из квадрата, где будет проводиться первоочередная облава.

Огородами добрались до околицы деревни. Вот и река – надо лишь с горки спуститься.

Ягода, остановившись с Максом в тени дикой яблони, внимательно-настороженным взглядом скользил по густым кустам боярышника, окаймлявшим причальную песчаную косу. Дюжина вытащенных на берег лодок никем, как и обычно, не охранялась. На двух-трех даже весла были беспечно оставлены. Людишки поблизости не просматривались, кроме одного низкорослого мужичка, деятельно копошащегося с длинными удочками у своей моторной лодки. На рыбалку, видно, собрался.

Широкая лента реки была покрыта частой рябью, как чешуйками спина некой огромной рыбины, голова и хвост которой терялись где-то за линиями горизонта.

Скользя сапогами по влажному глинистому склону, поселенцы спустились к причалу.

– Привет, земляк! – доброжелательно улыбнулся Ягода рыбаку, опасливо кося глазами по сторонам. – Одолжи посудину на часок покататься. Мы хорошо заплатим, останешься доволен.

– Вам не положено! – коротко взглянув исподлобья на их безворотниковые телогрейки, буркнул мужик, отвязывая лодку от деревянного колышка. – Читать разучились?

Недалеко от берега прямо к стволу сосны был прибит лист фанеры. На нем черной нитрокраской было старательно выведено грозное предупреждение за подписью администрации учреждения: «Собакам и поселенцам купаться строго воспрещается!»

– Ты у нас ярый законник, значит? – улыбка на губах Ягоды превратилась в злобный оскал, но он тут же стер проявление эмоций, чтоб не испугать собеседника ненароком. – Мы ведь купаться и не собираемся! В холодную воду лезть не климатит! Просто покататься на моторке охота. Будь человеком, земляк!

– Пустой разговор, – пренебрежительно отмахнулся рыбак. – Ясно же сказал – не положено!

– В натуре – охота пуще неволи! – изобразив наивно-глупую морду, ухмыльнулся Ягода. – Полста тысяч не пожалею!

– А ты не брешешь? – махом вдруг изменил своей недавней принципиальности «законник». – А ну, покажь деньги!

– Я не пес, чтоб брехать! – наигранно оскорбился Ягода. – Айда в кусты. Денежки у меня к ноге прибинтованы, от жлобов конвойных подальше. Не стану же на виду портки скидывать.

– Да уж, твоя правда, – солидарно хохотнул мужик, уже прикидывая, наверно, сколько бутылок водки сможет приобресть на эту нежданно свалившуюся халтурку. – Конвойным палец в рот не клади – враз откусят! Жадные до чужого, прям как ваш брат уголовник! Хе-хе!

– А это уж с кем поведешься... – Ягода увлек за собой рыбака в заросли цветущего боярышника.

– А коли начальство, не дай Бог, пронюхает? – засомневался мужик, явно просто набивая себе цену.

– Рассчитывай на лучшее! – хмуро посоветовал Ягода начальными словами своей любимой лагерной пословицы, скрываясь в зарослях боярышника.

Через минуту вышел к бледному Максу уже один и, вытирая запачканный клинок ножа пучком травы, глухо выговорил пословицу уже полностью:

– Рассчитывай на лучшее, а худшее само придет! Козел!

Навесной лодочный мотор «Буран» завелся после первого же сильного рывка за его короткий стальной тросик.

Направление Ягода выбрал самое трудное, но со знанием дела – вверх против течения. Когда их побег будет обнаружен, менты, безусловно, начнут искать в первую голову вниз по реке. По самому простому и очевидному маршруту. Они же по себе о людях судят, волки тряпочные!

Когда рокот моторной лодки потерялся вдали за излучиной реки, в кусты боярышника забрела в поисках чего-нибудь съестного старая облезлая дворняга. Наткнувшись на недвижимое человеческое тело, собака с опасливым любопытством обнюхала лицо трупа и тоненько, жалуясь кому-то, переходя на вой, заскулила. Ее напугал не запах крови, а открытые светло-голубые глаза, уставившиеся удивленно в какую-то неведомую точку на пасмурно сереющем небосводе.

– Запасливый был фраер! – удовлетворенно отметил Ягода, кивнув на почти полную пластмассовую канистру с бензином.

Макс, сидевший у руля, не отозвался. Видно, все еще не мог вполне освоиться с резким изменением в своей судьбе.