Оторвёмся, а там уж как попрёт!
— М-м-м-мамочки, — только и пискнул Загрибука в тёмной тесноте.
— Какие такие мамочки? — грозно шикнул на него Башкирский Кот. — Мужайся, подкидыш!
А моей мамочки тута вот не надо ни в ррраз!
22
3
Загрибука даже возразить не смог, потому что взревел движок, и вся крыломашущая
шкындырбобина стала трястись, словно в тропической лихорадке.
— Эге-гей, мля-я-я-я! — заорал Мора, изуверски захохотал и отжал педальку. Драндулет
понёсся по волнам, брякаясь с одной на другую, словно пустая жестянка.
— А нам туда? — робко прокричал Загрибука, цепляясь загребущими ручищами за всё подряд,
разбросанное в салоне самолёта, чтобы не упасть.
— Нам сюда, нам туда, к тритьемоське на рога! — запел Мора и, повернувшись к Загрибуке,
проревел, пытаясь перекрыть грохот сухопердищенского двигателя: — К тритьемоське на рога в
кругосветное пешкодралово-о-о-о-о! Погнали, погнали!!!
С этими словами самолёт икнул, подпрыгнул и взлетел.
— А-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а! — исчезало в небе Загрибукино напутствие сквозь крик Моры: —
Карамбо-о-о-о-оль!
А сонные горожане в близлежащих домах встрепенулись в кроватках и заворчали все разом в
разных квартирках:
— Шоб ему икалось до конца кальпы! Опять Мора свои жестянки гоняет над рекой! Тьфу!
Сладу с ним нет! Уж и говорили ему, и на собрание вызывали, и даже крокозябрами, то есть, тьфу,
стрекозявками грозились, а он всё своё… всё своё… всё… своё… хррррррр…
Жестянка тем временем набирала высоту. Через какое-то время даже Загрибуке надоело
трястись, и он, немного расслабившись, прилип к маленькому иллюминатору. За стеклом было
темно. Ровный гул успокаивал. Мора притих, весь сосредоточившись на управлении, крепко
вцепившись в штурвал. Башкирский и вовсе уснул на свёрнутых в углу канатах, коробках, ящиках
и тряпках, одеялах и плащ-палатках, в общем, на всём том, что всегда в изобилии валяется в
любом приличном самолете. Загрибука вскоре последовал примеру кота, уж больно много было у
него переживаний сегодня. Лишь Слипер с Дримером не спали и всматривались в темноту за
бортом, сидя на ящиках.
— Нормальненько попали, — тихо проговорил Дример на ухо братцу.
— Да уж, котяра-то наш с родословной, видать, — согласился тот.
— Если хвостатый таки правду говорит, то его пошвыряло по свету мамы родные как в своё
время!
— Куда ни сунься — сплошь у него знакомые!
— Интересно, а что это он всё мамочку свою поминать боится всуе?
— Да кто его знает. Он и сам непрост. Думаю, мамочка его может оказаться такой фруктой, что
чем позже мы её встретим, тем лучше будет для нас же!
— Ну всё-таки сына домой доставим, как-никак.
— А ты уверен, что этому будут все рады, включая нашего усатого и маму его заодно?
— Хм, ладно, доживём-глянем. — Дример подтянулся к пилотному креслу: — Мора!
— Чего? — отозвался тот.
— Далеко ли ещё?
22
4
— Э, брат Дример, с маршрутами здесь всё наперекосяк и навыверт! По прямой никуда не
долетишь. Искривления в континууме, остеохондроз полный, понимаешь? Тут следы запутывать
надо, кренделёчки выписывать, шоб уши на затылке лежали, и тогда мы продвинемся хоть
скольки-нибудь.
— Шо, так всё плохо?
— Ну почему же плохо? Некоторым даже нравится. Прикинь, какой скучняк бы приключился,
если б всё было шито белыми нитками? Захотел вот в гости пойти — и пошёл, припёрся на «вот,
пожалуйте» с пряниками, а тебе и не рады. А так — фигушки. Чтобы куда попасть, нужно учесть
все шизоидные кривые, с которыми мозгоимеющие шныряют по своим сновидениям, понимаешь?
— Нет, — мотнул головой Дример.
— Головой не мотай, и так трясёт нормально! — хохотнул Мора, обернувшись. — Да всё
просто! Родная ента местность зависит от того, кто чего во сне насновидит, разумеешь?
— Ёксель-моксель!
— О, чую, допёрло!
— То есть это всё — мираж? — Дример напряжённо вгляделся в окружающую темноту,
которую натужно резал винтом самолёт.
— А сам ты не мираж? — усмехнулся Мора. — Тебя вот тоже кто-то во сне сновидит, ты в
свою очередь — ещё кого-то. И так весь мир со всей его Всея Сангхой! Только в этом месте, в
городе А, всё очень быстро проявляется, без тормозов, сечёшь?
— Начинаю…
— Это хорошо. Потом друганам своим объяснишь. Тута материя истончена и легка на подъём,
и потому запросто принимает формы, генерируемые сознаниями индивидов во сне. И наяву енто
сразу формируется в предметность и осязаемость. Да точно так же, как и везде во всей вселенной,
только очень ускоренно, без бюрократии и проволочек.
— Дык енто, тут и спать-то опасно! — Дример заёрзал.
— Ну, коли ты всякое хреновое да луковое в голове держишь, то да, ничего сладенького и не
выйдет. Но коли ты существо сознательное, стало быть, самоконтролем мозгов обладаешь, то
гастроль будет очень даже сказочной и по путёвке «всё включено»!
— Это ж надо в каждый момент думать о том, что думаешь! — Дример оторопело смотрел на
Мору и не верил, что этот парень, вероятно, заглотивший большого хохотунца, а потому не
перестающий смеяться ни на миг, может обладать такой недюжинной силищей, как полный
контроль своих мыслей даже во сне.
— Точно, братец! Только думать о думалке и её думках не надо, а то к психиатру попадёшь!
Надо просто научиться кайф ловить от всего того, что находится прямо тута и сейчас же! И так
всегда. То есть не давать размышлялке впадать в свои выкрутасы, а то она тебе наворотит своей
воображалкой жутей пакостных. Хе-хе, мозгов не соберёшь! Кайфуй! Закон вселенной,
понимаешь ли, прост! Кайфуй и не ломай кайф другим! Не вибрируй в пространстве понапрасну
извилиной, а применяй её там, где она нужна. Вот, к примеру, есть у тебя разводной ключ, —
22
5
Мора достал из-под сиденья большие, похожие на зубоврачебные щипцы, плоскогубчатые
крутилки-вертелки. — Ты же с ним не ходишь постоянно, верно?
— Не хожу, — подтвердил Дример.
— Не крутишь им везде и всюду?
— Не кручу.
— Дык мозги — такой же разводной ключ, понимаешь? Инструмент. Нефиг ими повсеместно
крутить, а применять надобно по назначению, вовремя и в нужной дозации, шоб ты ими
пользовался, а не они тобой.
— Слушай, я и не думал…
— И это было правильно! Вот и не думай, а просто кайфы лови! Глядь, какой лес за обочиной-
то! — Тут Мора дёрнул какую-то вертлявую хрень, и дверь в кабину на шарнирах отъехала в
сторону. Дример отшатнулся. Рёв двигателя ворвался внутрь вместе с ветром.
— Что? А? Падаем? — заикал проснувшийся Загрибука.
— Всё нормально. Тихий час продолжается, — успокоил его Мора весёлым окриком. —
Просто профилактическое проветривание.
Но все, конечно, проснулись и потянулись к открытой двери поглядеть, что там и как. А вы бы
не полезли? Да ну, не врите, полезли бы, конечно!
Вот и наши все осторожно подкрались к краю и глядели во все гляделки. А ведь и было на что!
Самолёт летел низко. Внизу простирался лес. Не простой пригородный лесопарк, но тропически
таёжная древозавалюха. Даже с такой высоты и сквозь грохот можно было различить лесное
птичье многоголосье. Улюлюкания и повизгивания прорывались, словно крики пьяных соседей
через бетонные перекрытия.
— Эвон! — только и смог сказать Загрибука, округлив глазёнки.
— Ага! — кивнул Слипер.
Башкирец усиленно втягивал носом воздух. А воздух был пахучий, мокрый и очень тёплый.
— Теплынь-то какая!— воскликнул Слипер.
— Да, странно, только что дубак был, а тут… — Дример озадачено почесал Шапку-
Невредимку.
— Я ж объяснял, — начал было Мора.
