варварские шаги по нейропсихическому прррограммированию.

Кабель медленно плыл в их сторону. Теперь коту стала видна его сердцевина.

— Видишь, — произнёс над ухом у Башкирца «Паук», — в самом центре идёт двойная канавка.

По широкой полоске, которая пузырится и переливается, передаются сами мыслеформы. А рядом,

видишь, проходит такой скользкий ртутный канал?

— Э-э-э-э…

— Ну такой узенький, рядышком!

— А-а-а, точно. Хорошо видать ваш градусник!

— Вот! По нему проходит сам импульс. Направление мысли, мощность передачи, адресация,

посыл эмоциональный и вся сопутствующая накладная, так сказать.

— Ух ты! И чё?

— Чё-чё… Беги!

— Куды бежать-то?

— Да вот за ними и беги! — «Паук» указал на «близнецов», с которыми в это время произошла

странная метаморфоза. Они вдруг исчезли с того места, где стояли, и тут же отпечатались тенями

на ближайшей стене, словно мгновенный фотоснимок.

— Ух ты! — только и повторил Башкирский Кот, словно сова в лесу. — Я такое видел только

раз, да и то на фотографиях из города Хера-Сима. Там тоже вот так людей на асфальт

спроецировали, только с весьма трагичными последствиями. Нельзя сказать, что и причины были

уж такими позитивными, мягко говоря. Печальная, в общем и целом, история.

— Беги, историк, а то на поезд свой опоздаешь! — крикнул «Рыжий». — Тут стоп-крана нет, и

дёргать некому!

Две тени «близнецов» вдруг двинулись по стене в сторону барельефов, откуда вся компания

вышла не так давно.

— Эй, ребяты, я ведь сквозь стену, как вы, не умею вот так запррросто, — начал было кот,

сорвавшись «в карьер».

Но тут «Паук» вскинул Кладучий Меч и щёлкнул предохранителем.

— Пригнись! — коротко и тихо сказал он, а затем, краем глаза сверившись с начертанным на

земле, кувыркнул в воздухе мечом какую-то замысловатую загогулину и прибавил: — Йошвар

кирдык махмуд узвар через йетить твою налево!

В воздухе жахнуло озоном и ослепительно взвизгнуло.

— Ыть! — только и смог ытькнуть кот и, пригнув уши, понёсся вслед за двумя скользящими по

стене тенями в образовавшийся обугленный проход. Пересекая стену, он увидел, что за ней

начинается огромное пространство с серыми бетонными плитами и множеством колонн. Если б

Башкирцу хоть раз в жизни представилась возможность побыть водителем транспортного средства

с двигателем внутреннего сгорания в городских условиях, — впрочем, почему бы и нет? — он без

труда опознал бы автомобильную многоярусную парковку.

14

0

— А «финка» и впрямь границы миров режет, что твой топор сметану! Не соврал мутноумный!

Эх!.. — Кот секундно пожалел о полученном и тут же утраченном Мече, но, махнув лапой, решил,

что всё к лучшему. — Небось, эти ребятишки получше им распорядятся, а то ещё маме бы моей

наябедничали. А с мамой лучше не спорить…

Две тени скользили по стенам. Их глубина и насыщенность никак не зависили от источника

света, которым в данном случае были забрызганные грязью большие окна. Что было за стеклами

— опознать не представлялось возможным из-за многослойной пыли и копоти, скопившейся на

них. Да и рассматривать окрестности Башкирскому Коту как-то не хотелось. Не самое полезное

для психического здоровья занятие — любоваться в ходе перемещения по Слоям окружающими

пейзажами. Это он знал с пелёнок. Ибо эти самые пейзажи могли и не вполне отвечать здравому

рассудку совершающего Прыжок. Бегуны, тем временем, набирали скорость. «Близнецы»

скользили двумя призраками по шершавой поверхности, перепрыгивая, подобно солнечному

зайчику, с колонн на стены. Башкирский Кот тоже не отставал. Тени свернули за угол по стене.

Кот за ними. И тут ему померещилось, что сзади полыхнуло разноцветное сияние.

— Ой, чё такое? — Не успел он закончить реплику, как его настиг извивающийся

мыслепровод. Башкирец, благодаря точно набранной скорости и правильному направлению бега,

точнёхонько попал в самую его сердцевину и на мгновение как бы влился в него.

— Кимкидук амударья госпромгаз акбар алга! — хором рявкнули «близнецы» и состроили

пальцами на стене жутковатую физиономию, как в детском «театре теней».

— Ич-ха! — чихнуло эхом по стенам автопарковки, и с низким гулом мыслепровод исчез,

скользя сквозь бетон.

А заодно он уносил с собой забандероленную матрицу Башкирского Кота, превратившегося на

время в сильно уменьшенного мультипликационного персонажа типа «кот без сапог» с

нецензурными выражениями на башкирском языке, которые неслись вместе с ним рядом, ни на

йоту не отставая. Тени «близнецов» акробатически изогнулись на стене, избежав кошачьей участи.

Они остановились, обернулись друг на друга, весело хлопнули «по рукам» и, мигнув, исчезли. И

только охранник в сторожке со шлагбаумом на первом этаже перестал храпеть, встрепенулся и

прислушался к тишине, царящей в здании.

— Ыть шо енто? — забегал он слезящимися глазами. — Стрелял, шо ли, хто? Али хгром?

Тишина была ему ответом.

— Тьфу, — сторож помутузил подушку и приложил на неё голову к косяку будки. — Гроза,

видать, будет.

И он опять засопел. И точно, как-то сразу невзначай стемнело, и в проёме въезда на парковку

стало видно, что начался дождь. Так и не понятно было, то ли прохождение мыслепровода

спровоцировало непогоду, то ли непогода притянула сюда мыслепровод. Что первично — курица

или яйцо, — науке до сих пор невдомёк. Да только ни кота, ни «близнецов» там уже не было.

14

1

— Я не верю в приметы!

— Зато приметы верят в тебя!

— А это кто? — Красная Тюбетейка не унималась.

Вагон раскачивало и кидало. Скрип на поворотах множился и гремел по стенам тоннеля. Дочь

степей и наш самозваный профессор сидели на полу и беседовали о чудесах лесопаркового

хозяйства. А точнее, Загрибука, враз припомнивший все пожитухи в Лесу, теперь рассказывал

Красной Тюбетейке о своих соседях по садоводческому участку.

— Ну, белка такая. Только у Парашютяги перепонки от передних лап до задних по предплечье,

а у этой — из подмышек до задних пяток.

— А нафига? — Казашка не сдавалась, и Загрибуке начинало казаться, что над ним просто

издеваются. Как часто кажется взрослым, когда ребёнок в очередной раз заводит нескончаемую

песню своих «почему». Взрослых это выводит из себя, до истерики. И знаете, почему, кстати? Хе-

хе! Да потому что они и сами нифига не знают. В череде своих умных высказываний родители с

ужасом ждут, когда цепочка «почему» приведёт к ответу, к которому они судорожно пытались и

вовсе забыть дорогу всю свою жизнь.

А почему? Да потому, что ответ сей тут же уличит их в собственном полном невежестве.

Озвучивается он примерно так на взрослом толерантном языке: «Вырастешь — поймёшь,

малыш!» Или: «Так природа создала!» Более солидные и учёные люди в этом же случае говорят

или «Такова жизнь!», или просто «Это инстинкт!». Все эти четыре ответа расшифровывать

следует так: «Да ни хрена мы не знаем! Так, типа, гадаем на кофейной гуще».

И вот к такому же щекотливому для собственной важности положению сейчас приближался

наш Загрибука. Он, всегда считавший себя высочайшим интеллектуалом среди Лесной братии,

теперь задницей чуял, как недалёк тот миг, когда ему, великому уму всея народов, придётся

сказать страшное и непозволительное для гордых умников:

— Я не знаю!

О, нет! Только не это! Лучше расстрел! Яду! В костёр! На крест!

Но чуткая Красная Тюбетейка словно поняла затруднительность собеседника и внезапно

остыла к допросу с пристрастием. Она села на одну из деревянных скамеечек, стоявших вдоль