стала вещать дальше:

— Например, звуку «у» соответствовало понятие расстояния. Вот вас спрашивают — «как это

далеко?», а вы тута же и отвечаете — «у-у-у-у!». Причем звук имеет очень широкий диапазон в

зависимости от интонации, шо означает «весьма и весьма далече, товарищи!». И ваше «у-у-у»

может быть совсем разным. И такое, что вы типа летите со снежной горки в ошизении восторга. И

такое может быть, что пригорюнились кручинисто над пакостью внезапной. И такое «у-у-у-у»,

что, взлетая, оставляет земле лишь тень. Прибавляем приставку «н», означающую направление

«на нечто» и отделительный суффикс «д», и вот уже вам слово «нн-ай-д-уууууу». То есть

известное всем слово «найду». Что означает примерно следующее: точка в пространстве,

находящаяся далеко, лежащая на поверхности, то есть не скрытая специально, и к которой

приблизиться в принципе представляется возможным, но с некоторыми трудностями. И это только

одно, повторяю, одно слово!

— Соль мне в почки! А ведь это очень просто и мудро! — одобрительно скустился бровями

Дример.

31

1

— Дык потому и действовало! — Масявка не унималась, норовя перебить подружку. — Вот

звук «с-с-с» означал маленький отрезок времени, а «щ-щ-щ» — большой. И я ведь уже говорила,

что язык был многомерным. Он использовался в совокупности с жестами, которые также входили

в состав языка на общих основаниях. Жестами определялось порой и расстояние, причём

определение высоты указывалось в соответствии с углом зрения, а не по величине предмета, то

есть «куда нужно примерно смотреть». И уровень обсуждаемости предмета — мол, говорим о

высоком смысле или на бытовом базаре.

Трамвай подбросило и качнуло.

— Не анализы везёшь, дура уелапая! — огрызнулась по-доброму Масявка в сторону кабины.

— Ну дык, понятно, — хмыкнул Мора. — Я примерно так себе и представлял. Мол, не

машинкой «Зингер» мы шиты! А всё ж разумение изначальное в себе носим. Только затихарили

его до времени, али с перепугу.

— А что такое этот самый его, — Дример покосил бровь в сторону Слипера, — нач-спич-сигай-

налево?

— А, вот ты о чём, — Масюська ёжила босые пятки над печкой. — Тут дело такое, что каждое

слово на изначальном языке изменяет реальность, то есть фактически действует на неё. Так вот,

слово, произнесённое Слипером, означает суть природную. И призывает силы соответственные.

Стягивает их как бы в точку заданную. Ну представь, вот есть разные существа разных уровней

осознания, разной разумности, кто на двух ногах ходит, а кто на трёх прыгает, а кто на четырёх

летает, но все они повязаны между собой одним как бы признаком, одним направлением, как

разные матросы с одного корабля. Сечёте по теме?

— Примерно, — кивнул Слипер.

— Ну и вот, получается, что шакалюга обычный, кенгура попрыгучая заморская, вирус штамма

9987, дракон ушастый, Послы Межмировые Вселенские и волки позорные — имеют один общий

непроявленный тотем: все они собачьей породы. Ну никак не кошки. Нигде не мышь. Не рыба, как

ни крути. Так вот, в данном случае, собака — это их…

— Не надо вслух произносить, — Дример прервал её жестом. — Мы и так поняли. А то вдруг

чего случится. То есть, как я понимаю, словом изначального языка он, — братец кивнул на

Слипера, — может призвать прямо к нам сюда этот самый тотем?

— Верно! — подтвердила Масявка. — Он этим словом зовёт к себе всех возможных существ по

родственному признаку, так сказать.

— «Помощь зала» или «Звонок другу», — закивал Слипер. — Я так примерно и почуял это.

Мора изумлённо обвёл всех взглядом:

— Ничё себе! А таки древние были не дураки!

— К тому же, слово «ду-ра-к», — заметила Масюська, — означает «вдвойне светящееся

Изначальным Светом существо». Короче, шибко умный.

— Круть, — вынес краткое и неожиданное резюме услышанному Загрибука и опять уставился

в окно, о чём-то задумавшись. Видать, мозги его, получив пищу для своих мельниц, принялись

31

2

крутить свои колёса, перерабатывая полученные файлы информации во что-то сугубо

загрибукинское.

— Ехать ещё далече, так что можно и посопеть, коли есть желание, — заметила Масявка. Она,

стянув свитер и подложив его под голову, осталась в маечке, которая открыла на руках ветвистые

чужестранные татуировки, и, растянувшись на двух сиденьях, закрыла глаза и засопела.

— Доброе дело, — подтвердил Дример и, пересев на задний ряд, тоже завалился на два

сиденья, да ещё и перекинул ноги через проход на третье. Обхватив себя руками, он сомкнул веки.

Остальные последовали его примеру.

Трамвай медленно плыл по серой водяной пыли, мимо облупленных домиков, мимо кафеюшек

и уголочных магазинчиков «Всякая всячина».

— Граждане пассажирные! — заорал голос откуда-то с небес.

— Ить-ёктить налево! — подкинулся Дример, а Загрибука и вовсе чуть не сбил головой

плафонистую лампочку на потолке.

Динамик в верхнем углу, откашлявшись, дал ход делу дальше:

— Наш вагон прибудет на станцию Малая Нижняя Жёсткая Пупырловка аккурат скоренько и

без замедлений. Так что подхватываем вещички, одеваемся, застёгиваем пуговички и готовимся

десантироваться в места окольно прекрасные. Смею предложить вам посетить прямо на вокзале

прелестную забегательную кафеюшку, где подают в это время года дивный шмат-штрумдель.

— А что это такое? — испуганно спросил Загрибука у Масявки.

Та уже проснулась и натягивала теперь свитер, который к вящей радости таки успел

значительно просохнуть над шпарящей вонючей печкой.

— Полупирог, полупирожное, полузапеканка, полуватрушка, — пыталась она попасть в рукава.

— Бублик-мутант! — оборвала её Масюська.

— О-о-о-о, — многозначительно протянул Загрибука, и стало как бы невзначай понятно, что

пробовать он это не хочет.

Пока все спали, за окном посветлело. И теперь стало явственно видать, что трамвай катится

меж густых зарослей, и что ветки этих зарослей так и хлещут его по бокам и окнам (хыщ-хыщ, как

говорил давеча Слипер). Вагон петлял и уворачивался, насколько позволяли рельсы. С листьев

капали остатки дождя, но странное мутное солнышко уже пробивалось сквозь тучки, и на душе у

всех немного полегчало, зауютилось. Как было обещано, не прошло и времени-то, а тётка-

водительница потянула «ручник», и трамвай, яростно скрипанув, выкатился на кольцо, в которое

тут сворачивались рельсы, чтобы начать свой бег назад.

— Конечная! — противным дребезжащим дискантом проскрежетала шоферица. — Покидаем

вагончик, покидаем! Не задерживаем транспорт. Подхватили вещички и дали дёру по своим

делишкам!

31

3

— Вот дура уелапая! — беззлобно фыркнула в её сторону Масявка и первой скатилась по трапу

на земельку из распахнутых дверей.

А местечко было и впрям приятное. Коммандос наши обсохшие повылезли из фанерно-

жестяного трамвасика и славно потянулись, щурясь на солнышке.

— Ляпота! — довольно изрёк Дример, натягивая Шапку-Невредимку, сухую и тёплую.

Кот отряхнулся, отболтался всем своим упитанным тельцем от носа до хвоста совершенно по-

собачьи и, хищно сузив ставший жёлтым глаз, сквозь зубы пробурчал:

— Перекурррите чутка, я сейчас, — он потрусил в сторону обшарпанного вокзальчика.

Слипер развёл руками:

— Чего это он?

— Растудыть мою налево, если наш котяра не повадился по жратву! — ухмыльнулся Дример.

Мора согласно и весело закивал:

— Ну а чего? Верное дело. Было б неплохо перекусить чего-нибудь.

— Да уж, с его-то зубным набором можно перекусить что хочешь, — засмеялся Слипер. —

Хоть колючую проволку, хоть кабель высоковольтный! Ладно, куда нам дальше-то?