— Ирина! — сказал он не громко, а почему-то шепотом, прислонившись к щели между дверью и косяком. — Ирина! Скорее иди сюда, только не раздевайся, не раздевайся!

Быстрые шаги приблизились к Володиному укрытию, и мальчик услышал голос девочки, с тревогой и удивлением произносившей так же в щель:

— Что ты здесь делаешь? Ты же говорил, что все будет завтра!

— Нет, нет, не завтра, Ирина, не завтра! Сегодня! — скороговоркой произнес Володя, отодвигая тем временем от двери тяжелый стол. — Скорее залезай сюда! Они сейчас придут! — Но тут Володю уколола непрошеная мысль: «А зачем же нужно девочку сюда тащить? Здесь же опасно!» Но другой голос, властно заговоривший в нем, приказал: «Пусть с тобой посидит и еще раз посмотрит на тебя, героя!»

Иринка, худенькая, ловкая, пролезла в комнату, держа в руках снятую куртку, и Володя тут же задвинул стол на прежнее место, надежно прислонив его к двери. Он посмотрел на девочку, тяжело дышавшую от волнения и сейчас показавшуюся ему удивительно красивой.

— Зачем ты пришла? Ты ведь должна была быть в школе? — спросил Володя.

— У нас отменили биологию — преподаватель заболела, вот я и пришла на час домой...

— Уходи отсюда, еще есть время. Здесь опасно, эти люди — страшные бандиты, — сказал Володя, очень боясь того, что Иринка на самом деле может уйти, но девочка лишь медленно покачала головой в разные стороны:

— Нет, никуда я не уйду, я буду с тобой, с тобой, потому что я... я люблю тебя.

И Иринка, протянув вперед свои руки, положила прохладные ладони на Володины щеки и, приблизив лицо к его лицу, очень нежно коснулась своими теплыми губами его дрожащих губ. В голове мальчика загорелся с треском яркий фейерверк, и невидимый оркестр грянул победный марш, ослепительно бравурный, громкий. Володя собирался было ответить Иринке тем же, но вдруг там, в прихожей, снова раздался скрежет, но не ровный, какой возможен от поворота ключа в подходящем замке, а грубый и нестерпимо резкий — как гвоздем по стеклу.

— Это они идут! — снова заколотилось сердце Володи. — Они! Я звоню в милицию!

И Володя непослушным пальцем стал крутить диск телефонного аппарата. На его счастье на том конце провода трубку сняли сразу, и дежурный услышал, как высокий мальчишеский голос, сбиваясь, сказал:

— Приезжайте, Наличная дом пять, квартира шестьдесят четыре! В дом лезут воры, они ломают дверь! Приезжайте! Только побыстрее или они убьют нас!

Дежурный, видно, почувствовал по голосу Володи, что тревога отнюдь не ложная и его не разыгрывают, а поэтому еще раз уточнил адрес и сказал, что наряд скоро будет. Володя положил трубку и стал прислушиваться. У Кита, орудовавшего за дверью, похоже что-то не ладилось, потому что скрежет продолжался и стал еще более громким и резким. Но вот дверь скрипнула на петлях, и в прихожей раздались шаги. Дверь тихонько хлопнула — воры, наверное, поплотней ее прикрыли, и тут Володя и Иринка услышали:

— Петро, а ну постой! Что-то не нравятся мне эти свежие следы на полу. Видишь, мокрые следы? Там кто-то есть!

И Володя услышал тревожный голос Белоруса:

— Ну, может быть, девчонка приходила да ушла. Пойдем посмотрим.

— Нет, погоди, — остановил его Кит. — А вот и портфельчик! Да она здесь, наверно! Что ж этот щенок сказал нам, что не будет никого? Эй, там, в квартире! Есть кто-нибудь?

Володя и Иринка услышали, что шаги стали приближаться, — воры зашли в гостиную.

— Нет никого, — сказал Белорус, с облегчением вздыхая.

— Но и картинки тоже нет, — заметил Кит.

— Да, на самом деле! — удивленно воскликнул Белорус. — Где же «Святой Иероним»? Неужели малец нас снова надинамил?!

— Ну, откручу ему башку, если доберусь! — проскрипел зубами Кит. Давай посмотрим в соседней комнате — может, там висит!

Шаги слышались совсем рядом, и Иринка невольно прижалась к Володе, вцепившись в его руку. Девочка даже не смотрела на дверь, уткнувшись лицом в Володино плечо, зато мальчик неотрывно, точно загипнотизированный, уставился в дверь, с тупым равнодушием ожидая, что же будет дальше.

— Гм, — удивился Кит, — а дверь-то закрыта!

— Вполне может быть, что «Иероним» именно в этой комнате. Недаром комнату и закрыли, не такие уж дураки эти мальчики и девочки, цену знают, только психопатов из себя корчат, — проговорил Белорус.

Кит подергал за ручку и с немалым удивлением сказал:

— Эге, а дверь-то не на ключ закрыта, а приперта чем-то изнутри! Там кто-то есть! Эй, девочка, открой-ка нам! Не бойся, тебе мы ничего не сделаем! Поговорить бы надо! — сказал Кит с нежностью волка, уговаривавшего козлят отворить дверь.

Но ему ответило молчание.

— Эй, ты, промокашка! — перешел Кит с ласкового тона на угрожающий. Если не отодвинешь то, чем ты там держишь дверь, то силой откроем, а уж потом держись — распишем на личике твоем острым перышком!

И тут Володю оставило прежнее оцепенение и он, смелея от присутствия Иринки, вспомнив, как смеялся над запертым в квартире оружейника Димой, с издевкой сказал:

— Слушай, Белорус, любимец женщин! Здесь не девочка сидит, а я, парень, и в руках у меня заряженное ружье! Только попытайся дверь сломать сразу из двух стволов картечью получите в харю!

Белорус и Кит опешили. Они никак не ожидали услышать голос Володи, которого отправили домой и велели держать язык за зубами.

— Ты что же, снова нас кинуть захотел, глист поганый?! — прорычал Кит, тряся дверь. — Да я же ремни со спины твоей вырезать стану и жрать тебя их заставлю!

— Ну и что вы этим добьетесь? — насмешливо спросил Володя. Картиночка-то у меня, а я ее возьму сейчас да и на мелкие кусочки ножиком и порежу! Что тогда делать будете? Лучше давай-ка, Петрусь Иваныч, мы с тобой тихо-мирно договоримся.

— О чем же? — насторожился Белорус, которому претили разговоры о вырезании ремней на спине и о стрельбе картечью.

— А вот о чем, — заговорил Володя, стараясь как можно дольше занять воров беседой. — Мне гонорар твой в пять тысяч баксов совсем не нравится. Картина стоит миллион зеленых, так что отстегни мне, будь любезен, полмиллиона долларов, и я с тобой, пожалуй, буду вести серьезный разговор. А нет — пошли отсюда к черту! Я, что ли, задаром на вас работал?

— Все, Петро, — снова зарычал Кит, — надо дверь ломать! Чего с ним толковать?

— Нет, подожди, — удерживал Кита Петрусь Иваныч. — Володя, а двадцать тысяч тебя не устроят? Это ведь тоже деньги неплохие.

— Нет, мимо, мимо! — издевался Володя. — Мне полмиллиона нужны, я депутатом парламента стать надумал, а ваши двадцать тысяч Киту вон подарите — у него фантазии, как у барана! Пусть себе сад и дачу купит да и выращивает там смородину и кабачки!

— Ну, вахлак паршивый! — гаркнул Кит и стал колотить в дверь чем-то тяжелым — то ли ломиком, то ли монтировкой.

Скоро тонкая дверь покрылась трещинами, стала отваливаться краска, и в проломе показался быстро мелькающий заостренный конец никелированного «инструмента», которым Кит орудовал с громким кряканьем, как шахтер в забое отбивает породу. Теперь Володя уже не разговаривал с ворами. Страх наводнил его сознание бурным, неудержимым потоком. С Иринкой вместе он попятился в дальний конец комнаты, и там, в углу, вцепившись в друг друга, они сидели и ждали того, что скоро в проломе покажется голова Кита, озлобленного, дикого, страшного.

Вдруг там, за дверью, снова раздался шум. Чей-то приказ прозвучал категорично и властно: «Всем на пол! Руки за голову!» Но кто-то из тех, к кому относился приказ, похоже, не выполнил его и даже, как понял Володя, попытался сопротивляться, поэтому еще более категорично, чем приказ, прозвучал выстрел, сухой, как треск ломаемой палки, раздался чей-то стон, и голос Белоруса, просящий и униженный, произнес:

— Только прошу вас, не стреляйте, не стреляйте! Вот мои руки! Пожалуйста, наденьте на них наручники...

И Володя, посильнее уперев в пол непослушные, дрожащие ноги, стал отодвигать от изуродованной двери письменный стол.