Володя запер квартиру вместе с «гостями» и вышел на улицу. Он жил с Иринкой в одном доме, только в разных парадных, и теперь требовалось лишь пересечь двор, чтобы попасть на нужную лестницу дома, стоявшего напротив, откуда Володя и хотел показать картину Белорусу и Киту. Вот они уже вошли в подъезд, поднялись на четвертый этаж (именно отсюда, как предполагал Володя, было видно полотно лучше всего), и Володя стал наводить бинокль на окно квартиры Иринки.

Разыскать нужное окно удалось ему не сразу, и Володя в душе перетрусил, испугавшись того, что не сумеет убедить претендентов на «Святого Иеронима» в том, что полотно висит у девочки. Наконец по желтым портьерам, откинутым к краям окна, мальчику удалось угадать окно Ирининой квартиры. Володя порезче настроил бинокль, довольно сильный, десятикратный, купленный когда-то отцом, и вдруг «поймал» картину. Да, это был «Иероним», хотя с большого расстояния детали расплывались, потому что стена квартиры оказалась неосвещенной. Однако Володя радостно воскликнул:

— Ну вот, посмотрите-ка! Это же «Иероним»! — и передал бинокль Белорусу. — Ищите второе окно от трубы на четвертом этаже. — И добавил вполголоса: — А еще пальцы выкручивали!

— Да тебе не только пальцы, а ноги вывернуть надо, — заметил Кит, а Белорус уже искал окно.

— Не вижу ничего! Где «Иероним»? — сердился он. — А, вот, нашел, на самом деле вижу, висит! Только ведь черт его знает — может, это репродукция какая-нибудь висит, не проверишь же!

— Да какая там репродукция! — обижался Володя. — Зачем я стал бы репродукцию дарить, смеетесь!

Посмотрел в бинокль и Кит, покрутил лысоватой головой и сказал:

— А ить действительно, вроде «Иероним», а кто его знает, что это на самом деле? В общем, проверить надо...

— Как же проверить? — задумчиво спросил Белорус, садясь на подоконник. — Ты, Володя, можешь вынести нам эту картину?

— Да как же я ее вынесу? — очень удивился Володя. — Разве у меня есть ключ? Да и не стану я красть подарок...

— Понятно... — кивнул Белорус. — А в квартире с этой Ирой кто еще живет?

— Отец живет, только отец. Он днем обычно на работе.

— А сама Ирина?

— Ирина в школе, до четырех часов...

— У них есть сигнализация? — сурово спросил Кит. — Подключены они?

Володя сперва не понял, а потом отрицательно замотал головой:

— Да где там! У них и красть-то нечего, живут небогато. Отец — младший научный в лаборатории. Откуда у них сигнализация?

— Дверь двойная? — продолжал «профессиональный» разговор соратник Белоруса.

— Нет, вроде одна там дверь, — задумался Володя. — Ну да, конечно, тонкая такая и один замочек, французский, кажется. А вы что хотите?..

— Не твоего ума тут дело! — прикрикнул на него Кит. — Говори номер той квартиры, быстро говори!

— Шестьдесят четыре! — сказал Володя и для виду задрожал. Точно догадался о намерении Кита. — Так вы хотите сами дверь открыть? Да разве можно, а вдруг вернется отец Ирины?

Володю не слушали. Кит обратился к Белорусу, и желваки гуляли по его лицу:

— Петро, ну-ка отвези меня на хату. Инструменты только заберу и сразу же назад, сюда. Пока девчонка в школе, пройдем в квартирку и картиночку возьмем, все проще-простого. Чего нам дожидаться?

Володя видел, что Белорус сомневается. Он, бывший работник культуры, интеллигент, понятно, был против квартирных краж, но делать было нечего и приходилось чем-то поступаться.

— А если на самом деле придет девчонка, что тогда? — кусая ногти, нервно спросил он у Кита.

— Ну так что ж? — широко осклабился Кит. — Что нам не заткнуть ей рот? Да она и возражать не станет! Ей что, цена картинки той известна?

— Но она меня помнит, помнит! — капризничал Петрусь Иваныч.

— Ладно, я тебе на морду платок свой повяжу — не узнает! — уговаривал Кит.

— Очень приятно мне будет дышать через ваш сопливый платок, маэстро, возражал Белорус. — Я лучше уж маску надену.

— Как угодно, как угодно, — торопил Белоруса Кит. — Ну, поедем же скорей! Чего время-то терять? Через час у нас в руках картинка будет, тихо все дело обстряпаем, шито-крыто!

И Белорус решительно взмахнул рукой:

— А-а, была не была, попробуем! — и тут же обратился к Володе: — А ты, любимец женщин, домой беги и проглоти свой язык! Ты нас не видел и куда мы собрались — не знаешь!

— Если брякнешь кому-нибудь, — поднес Кит свой здоровенный кулак к физиономии мальчика, — считай, что ты труп! Ладно, Петро, едем скорей на хату!

И мужчины застучали каблуками, сбегая вниз по лестнице. Володя же, оставшись на площадке лестницы, рядом с окном, лихорадочно думал, что же ему предпринять: «Разве я не мог предположить, что они не станут откладывать кражу на завтра? Что же делать сейчас? Звонить папе на работу? Но его могут не отпустить, он может опоздать, а эти типы откроют квартиру, снимут картину и тут же увидят, что она поддельная! Вот тогда-то я на самом деле стану трупом! Нет, ждать нельзя, нельзя! Нужно действовать одному!»

И Володя стремглав бросился вниз, выбежал на улицу и по выпавшему снегу, который уже стал раскисать, пересек двор в направлении к подъезду Иринки. Взлетев на четвертый этаж, Володя осторожно открыл дверь квартиры, где жила девочка, так нравившаяся ему, и вошел в прихожую. Замок на этой двери на самом деле был один, но с внутренней стороны висела цепочка, и ее, конечно, можно было защелкнуть, но Володя тут же отказался от этого плана: «Нет, нужно, чтобы они обязательно зашли в квартиру! Нужно завершить операцию с их задержанием! Где здесь телефон?»

Володя разыскал телефонный аппарат в большой комнате — там, где висел «Иероним». Шнур был длинным, и аппарат при желании можно было перенести в любой угол квартиры. «Это очень хорошо, очень хорошо! — думал Володя, лихорадочно соображая, где бы ему укрыться и ждать появления похитителей. Может быть, вот в этой комнате? — приоткрыл Володя дверь, ведущую в небольшую комнату, служившую, наверно, спальней и учебным кабинетом для Иринки, — здесь стоял письменный стол, аккуратно застеленная кровать, на которую небрежно был брошен тот самый халат, что был на девочке, когда она утром встретила Володю. — Да, здесь можно расположиться! — решил Володя. А этим письменным столом я забаррикадирую дверь, ведь милиция может и задержаться, и мне придется держать осаду!»

Нет, Володя не мог представить ясно, как будут вести себя воры. Мысли одна за другой вспыхивали в его мозгу, отгоняли одна другую, но наконец явилась мысль очень дельная, и Володя сказал сам себе: «Нужно сейчас же снять «Иеронима»! Если милиция задержит их в квартире с инструментами, этого будет вполне достаточно, чтобы забрать преступников. Но нельзя милиции показывать картину, иначе они сразу догадаются, когда раскроется кража из Эрмитажа, кто к ней причастен! А тогда и мне несдобровать!»

Володя быстро снял картину и отнес ее в маленькую комнату. Потом, поднатужившись, стал толкать письменный стол к дверям, а телефон, принесенный из гостиной, уже стоял неподалеку, на стуле. «Вот так, порядок! — с удовлетворением подумал Володя, когда дверь, открывающуюся вовнутрь комнаты, подпирал тяжелый письменный стол. — Теперь пусть ломятся сюда отсижусь до приезда милиции!»

И Володя, так и не снявший куртку, присел на краешек кровати. Здесь было так уютно и пахло чем-то необыкновенно чистым и добрым. «Наверно, Иринкой пахнет», — подумал Володя и тут же устыдился этой мысли. Он осмотрел стены комнаты. К его удивлению, здесь не было фотографии модных поп-звезд или киноактеров, зато висела большая репродукция «Сикстинской мадонны», а в углу несколько икон. «Зачем ей все это? — подумал Володя с насмешкой. — Да что она, верующая, что ли?»

Но завершить осмотр комнаты Володя не смог — где-то в прихожей раздался скрежет, и скоро мальчик, у которого перехватило дыхание, никак не ожидавший, что «они» придут так быстро, услышал шаги, прозвучавшие в отдалении. «Вот, вот, пришли! — засуетился Володя. — А я и телефон не подготовил! Скорей, скорей звонить!» Но каково же было облегчение мальчика, мигом снявшее тяжкую одеревенелость с напрягшихся рук и ног, когда он услышал негромкий кашель — так кашлянуть могла лишь Иринка!