Мальчик посмотрел на свою мать. От ее властности не осталось и следа. Обессиленная, жалкая, она стояла прислонившись к дверному косяку с безвольно опущенными руками, смотря бессмысленным взглядом куда-то в угол прихожей.

— Что же мне теперь делать? — еле слышно произнесла она. — Стыдно как... противно!

— Домой возвращайся, — твердо сказал Володя, ликовавший в душе, потому что операция прошла как нельзя лучше и удалось убедить маму в том, что тот, ради которого она бросила семью, был простой дрянью.

Но мама лишь отрицательно покачала головой:

— Нет, домой, к вам я теперь возвратиться не могу, — и добавила через несколько секунд: — Да, не могу!

Потом быстро надела свою нарядную шубку и вышла из квартиры.

В глубине души Володя был раздосадован тем, что прекрасно проведенная операция по изобличению перед мамой «змеиной» натуры Белоруса в итоге закончилась ничем — мама оказалась так оскорблена тем, что узнала, что остаться дома, среди своих, теперь ей было тяжело и стыдно. «Не переиграл ли я? — корил себя Володя. — Может, и не надо было все это затевать? Вот, любила человека, а он гадом оказался. Кому ж приятно будет?»

Так он думал, мучаясь, после того, как мама ушла, но долго размышлять обо всем происшедшем он не мог, потому что нужно было собираться на встречу с Пауком, то есть готовиться к еще более важному испытанию. Хорошо поел, выпил большую чашку кофе, постарался завернуть полотно в бумагу таким образом, чтобы его нетрудно было «обнажить» перед взором Паука и Димы. Потом, надев свою шикарную куртку, сильно помятую и запачканную кое-где за последние горячие дни, он покинул квартиру, мысленно молясь о том, чтобы вернуться сюда сегодня вновь.

К часовне Владимирской церкви Володя подошел, когда часы показывали без четверти пять. Здесь, как обычно, шла бойкая торговля всяким барахлом, и Володя встал у часовни так, чтобы его смогли заметить как ребята Кошмарика, так и те, кто приедет на машине с затемненными стеклами. Поглядывая вокруг себя, он пытался вычислить тех, кто нападет на него с целью ограбления. «А как же я нужных ребят узнаю? — залезла в голову Володи нечаянная мысль. — А вдруг те нападут, кто на самом деле меня ограбить захочет? Здесь же столько шпаны шляется. Может, вот этот, с синяками под обоими глазами? Нет, у Кошмарика молодые ребята быть должны. А не те ли?»

На самом деле, на противоположной стороне переулка, у газетного киоска, почти у самого входа в метро, он увидел троих парней в модном, даже вызывающе модном прикиде — в кожаных куртках, штанах-слаксах, в высоких кроссовках, — они поглядывали в сторону Володи и даже, показалось мальчику, кивали ему незаметно.

«Да, это они, они! — забилось Володино сердце в ожидании скорой кульминации этой опасной комедии. — Надо сделать им знак, тоже кивнуть, только незаметно, чтобы не увидели люди Паука. Я уверен, за мной уже следят, хоть машины еще и нет!» И Володя как можно незаметней кивнул, когда увидел, что ребята смотрят в его сторону.

«Но где же Кошмарик? Куда они побегут с картиной? Он должен быть где-то неподалеку, наверное, у входа на рынок!»

Вытягивая шею, Володя пытался подняться над толпой торгующих, чтобы увидеть Кошмарика, и на самом деле разглядел его. Начальник коммуны уже оседлал своего «конька» и буквально ждал того, чтобы ему передали картину и он мог завести свой мотоцикл, пусть не «Ямаху», но все равно очень надежный и быстрый. Через плечо Кошмарика была надета сумка. В нее, по мысли Володи, он бы и положил картину.

А машины с затемненными окнами все не было, зато недалеко от киоска, близ которого дежурили люди Кошмарика, стояла неизвестная машина вишневого цвета, притормозившая здесь с минуту назад. Володя не обращал на нее внимания, зато сидевший в этой машине мужчина внимательно смотрел на мальчика через боковое стекло, и если бы можно было бы Володе присмотреться к выражению его лица внимательней, то он увидел бы, как нервничал этот мужчина. Вдруг дверь вишневой машины распахнулась, мужчина наполовину вылез наружу, и взгляд его был устремлен на Володю. Человек этот, казалось, ринется сейчас к мальчику, но он не сделал этого, потому что его машину внезапно объехала другая, иностранной марки и с затемненными стеклами. Объехала и затормозила чуть впереди, и мужчина, словно узнав эту машину, тотчас захлопнул дверцу своей, спрятавшись в ее салоне.

В подъехавшей легковушке Володя сразу же узнал ту, в которой его подвозил Дима и которую он должен был ждать. «Вот, они уже приехали! запрыгало, как теннисный мячик, Володино сердце. — Сейчас, сейчас начнется!» И вдруг Володю неожиданно охватил такой страх перед грядущими объяснениями с бандитами, возможно, пытками раскаленным железом, что он не смог пошевелить ни рукой, ни ногой, хотя знал, что нужно действовать. Его будто кто-то приклеил к земле вязким, надежным клеем. Он между тем видел, что парни Кошмарика ждали его знака, а он все стоял и смотрел на темные окна машины, казавшиеся ему мрачными очками слепца.

«Ну, начинай завязывать шнурок, скотина! — ругался Володя на себя. Начинай!» Через силу, словно он страдал радикулитом, Володя медленно наклонился и стал делать вид, что завязывает шнурок на кроссовке, и тут же он почувствовал, а не увидел, что кто-то бежит к нему. Через пару секунд слева и справа на Володю посыпались удары. Парни Кошмарика старались бить Володю не очень больно, но делали это довольно артистично, с широкими замахами, с черной бранью, точно он был для них заклятым врагом. Били его всего лишь несколько секунд, однако нос Володе они расквасить сумели, сбили его с ног, пихнув пару раз лежащего мальчика ногами. Главное то, что картина оказалась у них в руках, и, согласно инструкции Кошмарика, бумага была тут же надорвана, так что сидевшие в машине могли увидеть то, что Володя не обманул их и выполнил приказ.

Да, все это произошло очень быстро, в мгновение ока. Похитители бросились бежать в разные стороны, Володя же вскочил на ноги, стараясь выражением лица изобразить свое отчаяние, но тут он увидел, что обе дверцы машины Паука распахнулись и из машины поспешно вылезли Дима и сам Паук. С гневными, обезображенными злобой лицами, оба бандита направились к Володе, и только проезжавшая машина да торгующие, почти не обратившие внимание на беду Володи, помешали Пауку и Диме подойти к мальчику так быстро, как они хотели.

Выражение лиц подходивших бандитов на самом деле показалось Володе столь страшным, что не оставалось никакого сомнения в том, что эти люди, так ждавшие момента, когда они станут обладателями картины Боттичелли, растерзают Володю в своем ужасном застенке. «Они меня убьют!» — стрелой вонзилась в сознание мальчика мысль, и его ноги, не повинуясь рассудку, повлекли Володю все быстрей и быстрей туда, где Кошмарик уже был готов принять из рук подбегавшего к нему «похитителя» картину и тотчас умчаться с ней.

Володя что было сил бежал к Кошмарику, боясь, что он уедет и оставит его здесь, наедине с бандитами. Бежал, не замечая, как расталкивает торгующих, как у некоторых в грязь упал их товар, со звоном разбились какие-то бутылки, как его пытались схватить чьи-то руки и вслед ему неслась смачная брань.

— Постой!! Не уезжай!! — что было мочи, отчаянно прокричал Володя Кошмарику, который уже укладывал картину в сумку, висевшую через плечо. И Володя был услышан. Кошмарик резко обернулся через плечо, дико взглянул на Володю, нарушившего весь план.

— Ну чего ты?! Ты все испортил, дур-рак! — гаркнул на Володю Кошмарик, когда тот подбежал к мотоциклу. Однако вид Володи, окровавленного, грязного, с широко открытыми глазами, в которых застыл ужас, заставил Кошмарика замолчать.

— Возьми меня! — кричал, умоляя, Володя. — Они меня убьют! Скорей, они идут сюда!

Не спрашивая разрешения, Володя, как обезьяна, вскочил на заднее сиденье, и Кошмарик, все поняв, в секунду завел мотор, взревевший разъяренным раненым медведем. Когда мотоцикл рванул с места, задрав над землей переднее колесо, Володя оглянулся и увидел, что машина с затемненными стеклами тоже снялась с места и направилась вслед за ними.