Литмир - Электронная Библиотека

— Я все-таки поговорил с ним. Он ведь тоже все это осуждал, сам знаешь. Но этот его психоаналитик помог ему справиться с идиотскими заблуждениями. А заблуждения у него были из-за постоянного комплекса вины, вот такая херня.

— А теперь, значит, он у нас здоровенький, аналитик его вылечил.

— Точно. Он так мне и заявил. Теперь, говорит, ему не стыдно брать деньги. Потому что, если не возьмет он, они достанутся каким-нибудь расистам или фашистам. Уж лучше им остаться в сфере труда, внутри системы обеспечения рабочих, он так и сказал: внутри системы, и еще добавил, что он завязал со всякими забастовками и протестами. Что может принести гораздо больше пользы на другом фронте борьбы.

— И ты позволил ему угостить тебя чашечкой кофе, так?

— Нет, Чарли. Я бы не взял из его рук даже стакана воды, если бы даже умирал от голода.

— Или от жажды?

— Даже если от жажды, да.

— Кстати, о жратве, я правда сейчас умру, Снежок…

Он решительно разворачивается:

— Я быстренько.

Он проталкивается сквозь толпу к автофургону с чаем и едой, на борту надпись "Коста-дель-Уоппинг", да-а, почти Коста-дель-Соль. Помимо обычного придорожного ассортимента здесь еще имеются фирменные блюда: "чили-кон-Уоппинг" и "мясо в горшочке по-уоппингски".

— Хочешь кофейку, приятель? — спрашивает продавец, бледный коротышка с редкими, но довольно длинными волосами, кончики черных кудрей, усыпанных перхотью, загибаются возле воротника и торчат вверх.

— Кофе у меня с собой.

Чарли, подняв руку, показывает ему термос с кофе, приготовленным Морин. От этого движения мускулы на животе напрягаются и давят на мочевой пузырь, Чарли чувствует позыв, но пока еще слабый. Туалеты поставили примерно в сотне ярдов отсюда, рядом с ними самое большое скопище. Чарли решает подождать, пока толпа немного рассосется.

— Тогда что тебе?

— Давайте мясо с картошкой, в горшочке.

Жуя на ходу кусок мяса, выуженный из бумажного контейнера, Чарли бредет обратно к тому месту, где оставил Снежка. Мясо вполне сносное.

Полицейские все в одинаковых робах на молнии, на которых никаких пометок, ни номеров, ни знаков отличия. Они нервно шныряют среди толпы, то там, то здесь. Чарли вспоминает слова Ллойда и мысленно с ним соглашается: атмосфера тут сегодня очень напряженная. В воздухе веет грозой. Он проталкивается сквозь толщу людей, машинально читая лозунги. "Мердок, ты худшая из новостей". "Ист-Энд поимел Флит-стрит". На местных жителей демонстранты смотрят как на врагов, к ним цепляются, им хамят, их с подозрением оглядывают, только за то, что они здесь живут. В толпе бродят всякие экстремисты, торгующие значками, флажками и бляхами с "левыми" лозунгами. Откуда-то издалека доносится марш в исполнении духовых, музыканты с медными трубами и валторнами проходят по шоссе.

Давка усиливается, ажиотаж нарастает. Пробираясь к Ллойду, Чарли слышит, что парни в шапках и с черными флагами что-то скандируют, но что — не разобрать. К воротам медленно подкатывает автобус. Чарли видит, как шоссе перегораживает цепь полицейских. За ними — конная полиция, у седел болтаются дубинки. Странно видеть их здесь, всех Этих стражей порядка, их сотни, ведь не происходит ничего криминального, всего лишь забастовка.

Позади обширного пространства, заполненного полицейскими, громоздятся скамейки, одна за другой, где расположились газетчики и телевизионщики, сколько их… сбежались сюда, как в цирк. Чарли охватывает ненависть к этим шакалам, но внутренний голос говорит ему, что их присутствие дает хоть какую-то гарантию мирного исхода, хотя копы иногда вырывают у них аппараты и блокноты.

Теперь Чарли может разобрать слова, которые распевно скандируют приверженцы классовой борьбы. Или это троцкисты? Они дразнят полицейских:

Кто сегодня самый умный?

Самый умный наш сержант.

Физиономии у полицейских напряженные и злые. Ни с того ни с сего толпа начинает выплескиваться за невидимый барьер — край шоссе. Полицейские перегруппировываются, смыкают шеренгу. Их главный достает мегафон. И тут Чарли чувствует резкий напор толпы, оттесненной автобусом: это к сомкнутым воротам подвозят тех, кто не поддержал стачку. Раздаются крики "гады" и "шкуры". Чарли засовывает детектив в карман куртки — ясно, что теперь не почитаешь. Вопли и крики становятся все громче. Ллойд наклоняется к Чарли.

— Кто в автобусе-то?

— Не вижу. Шестерки. Небось наши писаки.

— Мудаки писучие…

— А ведь кто-то из них отказался сюда ехать.

— Ну да, вроде их целая дюжина набралась.

— А эти-то, эти. Думают, что мы тут прохлаждаемся.

— Это мы прохлаждаемся? Мы? Можно подумать, за их счет. А они, бедняжки, надрываются, целый день отсиживают задницы.

Слышится звон разбитой бутылки, снова скандируют какие-то стишки, на сей раз достается Маргарет Тэтчер. Чарли кожей чувствует, что полиция мало-помалу готовится к боевым действиям.

— А при чем тут Мэгги? — недоумевает Чарли.

— А киты? При чем тут киты? — говорит в ответ Ллойд.

— Ну, киты как раз из нашего лагеря. Тоже вымирают, как печатники.

Толпа прижимает Чарли и Ллойда все ближе к оцеплению. Главный начинает что-то вякать, прижав к губам мегафон. Слышно очень плохо. Чарли напрягает слух.

Если… не покинут… десять минут… будем вынуждены..

Малый с антифашистской бляхой резко протискивается мимо Чарли и задевает термос — термос летит на землю. Малый весь какой-то замусоленный, с сальными волосами. Он злобно поворачивается к Чарли:

— Не зевай, дядя.

Чарли недоуменно на него смотрит, потом наклоняется за термосом. Крепко его обхватив, он вдруг ощущает прилив дикой злобы.

— Кто ты такой, чтобы меня…

Но когда Чарли выпрямляется, засаленного малого уже и след простыл, он растворился в роящейся впереди толпе.

Еще какой-то тип с мегафоном, залезший на перевернутый ящик, призывает к спокойствию. Чарли узнает функционера из профсоюза смежников. Фи-зиономия у него растерянная, он здорово нервничает. Чарли не может понять, чего он, собственно, хочет.

Щелкают вспышки. Здесь полно репортеров из других газет, вспыхивают софиты для телекамер.

Толпа превращается в единый организм. Огромный верзила с маленькой бритой башкой — Чарли узнает одного печатника из типографии на Баувери-стрит — настырно рвется вперед. Он задевает правое плечо Ллойда. Среди гула и отдельных выкриков Чарли улавливает часть сказанной сквозь зубы фразы:

— …мся и без черножопых.

Он смотрит на верзилу, который буквально вминается в правый бок Ллойда. Чарли хочется как следует отчитать этого хама, но ему страшно — этот тип на полторы головы выше его. К Чарли обращается мужчина с "ежиком":

— Устроили тут цирк, сволочи. Со свиньями. — Он оглядывается и смотрит на Ллойда. — Со свиньями и мартышками.

Чарли кивает, бормоча "да-да", машинально отвечая "ежику" вежливой улыбкой. Ему все сильнее распирает мочевой пузырь. "Ежик" тоже протискивается вперед.

Кто-то наступает Чарли на ногу и дышит ему прямо в лицо чесноком.

Опять бьет по барабанным перепонкам мегафон полицейского, на этот раз каждое слово звучит очень отчетливо. В голосе, даже искаженном усилителями, различима жесткая угроза. Теперь Чарли не приходится напрягать слух.

— Все, кто останется на этом участке после того, как я досчитаю до десяти, подлежат аресту.

Чарли и рад бы остановиться, но толпа несет его дальше. Справа от него начинается какая-то драка. Он пытается разглядеть поверх голов, что там такое, но видит только беспорядочную суету, примерно в тридцати футах от них с Ллойдом. Раздаются яростные вопли и приглушенные ругательства. Драка прекращается так же внезапно, как началась.

Сзади скандируют спортивные лозунги — это фанаты футбольного клуба "Вест Хэм". Возбуждение нарастает. Автобус с окнами, затянутыми металлической сеткой, продвигается чуть ближе к воротам, клин из толпы демонстрантов врезается в толпу полицейских. Там, у ворот, полиция стоит намертво, тем не менее Чарли этот рывок толпы заставляет сжаться от страха, он чувствует, что развязка близка, все очень, очень опасно.

59
{"b":"226965","o":1}