— Простите, что из-за меня он не остановился у вас.
— Нет, нет. Я хочу, чтобы здесь жила ты. Он и так недалеко.
— Для меня, пожалуй, это слишком близко. — Но миссис Делакроу уже вышла из комнаты.
На следующее утро Каролина в одиночестве отправилась на Бейли-пляж, где ей элегантно отдал честь фельдмаршал с золотыми галунами, чьей обязанностью было с первого взгляда определять членов клуба и их друзей. Как ему удавалось отличать их от посторонних, оставалось загадкой для всего Ньюпорта. Но действовал он безошибочно, и маленький пляж с намытыми темно-зелеными и тускло-красными водорослями оставался самой эксклюзивной полоской песка в мире и одновременно, заметила Каролина, самой зловонной. Ночью армада португальских военных кораблей атаковала пляж Бейли, и сегодня их переливчатые, вздувшиеся, студенистые останки выбросило на светлый песок. Хотя помощники фельдмаршала, мальчишки — подставки для ног, как сказал бы Гарри Лер, изо всех сил чистили пляж, корабельных обломков под сияющим небом было гораздо больше, чем членов клуба.
Каролина зашла в крытый павильон, арендуемый миссис Делакроу; неподалеку на песке уже расположилась компания миссис Фиш; женщины были в утренних платьях. Сегодня о купанье не могло быть и речи, но Гарри Лер, подобно морскому богу, был одет в соответствии со своей родной стихией. Верхняя часть его изумрудно-зеленого купального костюма-декольте обнажала алебастрово-белую грудь и шею, а румяное лицо было едва видимым под причудливой кепкой с козырьком цвета бургундского вина, защищавшим его лицо от солнца не менее надежно, чем зонтик, под которым пряталась Каролина. Но вот его ноги были предметом восхищения всего пляжа. Купальный костюм заканчивался чуть выше крупных впалых колен, скрытых прозрачными чулками песочного цвета, закрывавшими также полные икры — ну точно как у Людовика XIV, снисходительно говорил он. Каролине они, правда, больше напоминали ноги парижских цирковых наездниц. Но так или иначе он был чудом мужского обаяния и столь же индифферентен к ухмылкам мальчишек — подставок для ног, убиравших с пляжа липких медуз, сколь и горд тем восхищением, с которым его круг взирал на него. Гарри Лер был оригинал, что он и продемонстрировал Каролине к неудовольствию миссис Фиш и ее компании.
— Такая красота! — воскликнул он. — И в одиночестве на пляже Бейли!
— Чью красоту вы имеете в виду, мистер Лер? Вашу или мою?
— Вы надо мной смеетесь. Хотя мне это льстит. — Он залился звучным, искренним смехом и сел рядом с Каролиной на песке, скрестив ноги. Ноги и в самом деле красивы, решила Каролина; но у природы привычка вечно все делать шиворот-навыворот. Блэзу, который отчаянно хотел отпустить усы, это никак не удавалось, в то время как миссис Бингхэм, которой усы были ни к чему, вынуждена ежедневно изводить их мазями. Каролина с удовольствием обменяла бы свои ноги на ноги Гарри, потому что они слишком тонки на современный вкус. В школе постоянные сравнения с подтянутой красотой Дианы-охотницы ничуть ее не утешали. — Вы могли бы пользоваться здесь огромным успехом. Вам это известно?
— Разве я им не пользуюсь? Этим самым успехом. В отведенных мне пределах, конечно.
— Ну, разумеется, вы это вы, и успех принадлежит вам от рождения и благодаря вашей внешности. Только я получше бы вас одел. Побольше Дусэ, поменьше Уорта.
— Поменьше Уорта, побольше денег?
— А для чего еще нужны деньги? Я как Людвиг Баварский. Я ненавижу убожество повседневной жизни. Оно иссушает мою душу. Но у меня нет денег, как и у вас. Как и у всех здесь. — Его голубые глаза под козырьком сузились. — Я зарабатываю тем, что развлекаю других. Это, безусловно, легче, чем потеть в конторе.
— Труднее, мне кажется. — Каролина с удивлением почувствовала, что Гарри Лер ей интересен как личность. Или она пала жертвой его знаменитого — или бесславного — обаяния?
— О, это легче, чем вы думаете. Большинство людей дураки, как вам известно, и лучший способ жить с ними в согласии и заставить их себя любить заключается в том, чтобы потакать их глупости. Они хотят, чтобы их развлекали. Они хотят смеяться. И они простят вам что угодно, пока вы доставляете им эти радости.
— Но когда вы состаритесь…
— Я скоро женюсь. И решу этим свои проблемы.
— Вы уже выбрали… ту, которая удостоится такой чести?
— Вы ее наверняка знаете, — кивнул Лер. — Но вы, конечно, подумали…
Внимание Лера отвлекло приближение двух молодых людей. Один худой, даже сухопарый, другой меньше ростом, коренастый и мускулистый. Именно второй заставил Лера нахмуриться.
— Как вы думаете, его ноги красивее моих?
— О нет! — тактично возразила Каролина. — Он слишком мускулист, ну прямо жокей. И ноги у него, как у жокея, слегка кривоваты, тогда как ваши отменно прямые.
— Вы должно быть дальнозорки, коль скоро разглядели его так подробно. — Лер улыбнулся ей злой женской улыбкой.
— О, я знаю его во всех подробностях. Дело в том, что это мой брат.
— Блэз Сэнфорд! Ну конечно. — Лер был взволнован. — Как я его не узнал. Такой привлекательный, такой элегантный.
— Если вам нравятся помощники конюхов из Англии, то он привлекателен, но я бы не назвала его элегантным.
— А второй уж точно элегантен. Он похож на аиста, но у него интересное лицо.
— Боюсь, дорогой Лер, что это еще один из моих братьев. Пляж сегодня полон ими, как обломками португальских военных судов.
Молодые люди подошли к ним, и Лер ошеломил Блэза своим кокетливым шармом; здороваясь за руку со старшим сводным братом Каролины, князем Агрижентским, которого звали Плон, он низко поклонился. Плон выглядел лет на двадцать пять, хотя ему было тридцать семь; он развелся с женой, родившей ему пятерых детей, и все они, судачили в Жокейском клубе, где все всем всегда известно, каким-то чудом были его собственные.
— Плон хотел сбежать из Парижа. Я хотел сбежать из Нью-Йорка. Вот мы и сняли виллу старого Джейми. Она вся заплесневела, — добавил Блэз, пристально глядя на Лера, словно он был за это в ответе.
— Слуги не проветривают Каменную виллу как следует. Потому что хозяин никогда здесь не появляется. Я должен представить этих двух прекрасных юношей миссис Фиш…
— Я с ней знаком, — отрезал Блэз.
— Фиш это poisson? [109]— спросил Плон своим глубоким голосом.
— У нас в Америке забавнейшие имена… — начала было Каролина.
— А Лер это вовсе не menteur [110], — сказал Лер, подхватывая реплику Плона. Молодые люди засмеялись и Лер триумфально удалился в Фишландию.
— У нас в Париже тоже есть такой, — задумчиво сказал Плон. — Не знал, что такие водятся в Америке.
— Тебе следует больше путешествовать, cheri[111]. — Каролина наградила его сестринским поцелуем, чего не удостоился Блэз. — Здесь есть все. В том числе самый эксклюзивный пляж в мире.
— Он всегда похож на помойку? — Плон потер нос, словно пытаясь отогнать запах.
— Человеческую помойку, — уточнил Блэз.
В эту минуту на дорожке, тянувшейся во всю длину клубного здания, появилась миссис Джек. На ней был так называемый теннисный костюм: белые теннисные туфли, черные чулки, белая шелковая блузка и смелая короткая юбка, под которой виднелись короткие спортивные штаны; матросская шапочка была снабжена двумя вуалями, что создавало впечатление москитной сетки. Увидев молодых людей, миссис Джек откинула обе вуали, чтобы они могли ее видеть.
— Каролина, — позвала она. — Иди сюда и приведи молодых людей. — Каролина сделала, как ей приказали. Молодые люди понравились миссис Джек, а она им, особенно когда они узнали ее имя; они слушали ее имперскую, хриплую, в духе Комеди Франсез, болтовню. — Вы как раз мне и нужны. Вы оба играете в теннис?
— Да, но… — начал Блэз.
— Отлично, — сказала миссис Джек. — Я бросила теннис ради бриджа, когда мой муж увлекся теннисом. Теперь он снова играет в бридж и даже устраивает вечеринки бриджа. Поэтому я пойду на корт с этими двумя прекрасными молодыми людьми. Как это умно с твоей стороны — обзавестись таким количеством братьев.
