Деннис подтолкнул Марту в бок.

Та обернулась.

— Что-то случилось?

Деннис наклонился к ее уху.

— Ты знаешь, ты, наверное, действительно права…

— Это ты о чем?

— О том, что сюда ходят преимущественно профессионалы…

— В том смысле, что профессионалы-музыканты?

— Нет. Профессиональные меломаны… Ладно, слушай, в антракте расскажу…

Когда зажегся свет и публика стала понемногу сочиться в вестибюль, Марта обернулась к Деннису.

— Ты хотел мне что-то рассказать?

Деннис наклонил голову в знак согласия.

— Да. Признаю свою неправоту. Может быть, выйдем в вестибюль — там есть что-то вроде буфета…

Мартина замялась.

— Не стоит…

— Почему?

— Знаешь, я как-то робею в присутствии всех этих разряженных дам, в присутствии этих мужчин во фраках… Даже не знаю, почему.

— Я заметил это. Ничего, надо учиться держать себя на людях…

Мартина хотела спросить: «Для чего учиться? Я ведь работаю на тебя только одну неделю, а потом…», но почему-то не спросила. Тем не менее, Деннис прекрасно угадал ее мысль.

— Понимаешь, я даже не о том, что это пригодится в жизни… Просто я заметил в тебе, как это ни странно звучит, множество комплексов и, признаюсь, меня это очень удивило…

Марта сложила программку вчетверо.

— Да, так ты хотел мне что-то рассказать?

— Да. Мне кажется, абсолютное большинство людей, которые посещают оперу, да и не только ее, но и всякие концерты академической музыки, абсолютно ничего не смыслят в музыке.

Марта удивленно подняла брови.

— Тогда для чего же они это делают?

— Есть несколько категорий завсегдатаев подобных концертов. Ну, во-первых, — Деннис принялся загибать пальцы руки, — во-первых, для многих посещение оперы — это своеобразная обязанность, как посещение церкви по воскресеньям. Просто на следующий день, при встрече с каким-нибудь знакомым будет неудобно сказать, что не был на «Кармен» с Лучиано Паваротти или на вечере симфоний Брамса с Гербертом фон Караяном. Просто надо отметиться. Во-вторых, посещение оперы — это отличная, очень редкая возможность продемонстрировать новый гардероб. Куда еще можно надеть шикарное вечернее платье стоимостью сто тысяч долларов, как не в оперу? Ну, а в-третьих, существует целая категория, очень немногочисленная категория оперных маньяков. Для них тот или иной музыкант — предмет культа и обожествления. Правда, оперные маньяки разбираются в музыке не лучше остальных, насколько мне рассказывали, большинство из с трудом отличает бас от баритона, однако для этих людей главное не музыка, а сама персона исполнителя. Они могут часами и взахлеб рассказывать о его личной жизни, о том, какой шикарный у него дом или автомобиль, о том, как несколько лет назад тот самый музыкант был задержан где-нибудь в Мюнхене или Неаполе за дебош…

Мартина слушала этот монолог с неослабевающим вниманием.

— Хочешь сказать, что это просто грязные сплетники? — уточнила она.

— Ну, что-то вроде того, — согласился Деннис. — Хотя и изображают из себя меломанов…

Позже Харпер не раз спрашивал себя, почему Мартина так полюбила именно оперу, а любимой стала «Травиата» Верди. Единственное объяснение этого, которое Деннис посчитал относительно достоверным, было то, что главная героиня этой мелодрамы — Виолетта — тоже была проституткой.

— «Травиата», — объяснил во время спектакля Харпер Марте, — в переводе с итальянского означает «падшая женщина».

Отвернувшись, Марта кивнула Деннису и потянулась к ридикюлю за платочком. В последнем действии когда Виолетта, снедаемая чахоткой и предательством Альфреда, скончалась, Мартина, как показалось Деннису, все время украдкой вытирала слезы. Впрочем, Харпер был слишком хорошо воспитан, чтобы не заметить этого…

Выпустив из-под колес две струйки полупрозрачного голубоватого дыма, небольшой «Дуглас» с Деннисом и Мартой коснулся взлетно-посадочной полосы одного из многочисленных частных аэродромов Мельбурна и, резко сбавив скорость, подрулил к пассажирскому терминалу — единственному на аэродроме.

Неподалеку от него Харпера и его новую сотрудницу поджидал длинный шестидверный «мерседес» черного цвета — Деннис заказал эту машину по телефону с борта «Дугласа».

Всю дорогу — а время полета из столицы Новой Зеландии в Мельбурн заняло что-то около полутора часов, — он провел в разговорах с Мартой.

— Послушай, — осторожно начал Деннис, как только самолет взмыл в вечернее небо, — послушай… Ты работаешь у меня вот уже полтора дня…

Марта насторожилась.

Деннис продолжал:

— Скоро я уезжаю, и ты…

Марта оторвалась от иллюминатора и, повернувшись к Харперу, задумчиво произнесла:

— Да, я знаю, о чем ты…

Деннис чрезмерно удивился — за время их короткого знакомства и Марта, и он, Харпер, научились во многом понимать друг друга без слов. Деннис действительно хотел спросить: «Как ты собираешься дальше жить…»

Марта тяжело вздохнула.

— Деньги пока есть — во всяком случае, их вполне достаточно, чтобы на какое-то время не торчать на панели…

Деннис задумчиво покачал головой.

— Но деньги скоро кончатся…

— Да, — как-то очень безразлично согласилась Марта. — Деньги — штука хорошая, однако обладают одной неприятной особенностью — они рано или поздно кончаются…

Харпер заметил — реплика его прозвучала как-то чересчур философски:

— Рано или поздно все кончается… Не только деньги…

Марта молча кивнула.

— Так что же ты собираешься делать, когда у тебя кончатся все деньги?

Марта вновь отвернулась к иллюминатору.

— Буду опять…

В интонации девушки ясно прочитывалось: «Ты ведь знаешь, что я ничем не умею заниматься. Ты ведь это прекрасно знаешь — зачем тогда спрашиваешь?»

— Хорошо. А если эти несколько тысяч тебе куда-нибудь вложить…

Марта с удивлением посмотрела на Денниса.

— Куда?

Тот неопределенно пожал плечами.

— Ну, не знаю… Может быть, заняться какой-нибудь мелкой торговлей… Я, конечно, понимаю, что три тысячи — не тот капитал, однако можно было бы попробовать… Я мог бы дать тебе взаймы, без процентов, еще какую-то сумму… Разбогатеешь — вернешь. Ну, что ты на это можешь сказать?

— У меня это никогда не получится, — произнесла Мартина после непродолжительного молчания, — я не умею торговать — совсем не умею… Разве что собой… — после этих слов она виновато, как показалось Харперу, улыбнулась.

— Но ведь ты не можешь всю жизнь провести на панели! — продолжал настаивать Деннис. — Это теперь, пока ты еще молода и беспечна, пока ты еще красива… А когда ты станешь старой…

Мартина отвела взгляд.

— Да, на свете нет зрелища омерзительней, чем престарелая проститутка…

— Вот именно… Так что же ты собираешься делать, когда выйдешь в тираж?

Мартина неопределенно пожала плечами — она прекрасно знала, что не может ничего, кроме как продавать свою плоть, и все разговоры на тему «а что дальше?..» порождали в ней острое чувство горечи. Она не любила ни этих разговоров, ни даже мыслей на этот счет.

— Не знаю… До этого еще надо дожить, — ответила девушка уклончиво. — Я не могу, а поэтому и не хочу заранее планировать свою жизнь…

Деннис внимательно посмотрел на девушку.

— Ну, только не надо говорить — «вдруг я завтра умру» или «а если мне свалится кирпич на голову», — заметил он. — Ты просто боишься об этом думать, ты знаешь, что у тебя нет никаких перспектив, и поэтому…

Мартина взглянула на собеседника неожиданно зло — так, во всяком случае, показалось Харперу.

— Послушай… Если в мои обязанности входит еще выслушивание нотаций — так сразу и скажи… Кажется, когда ты нанимал меня на работу, мы об этом не договаривались — не так ли?

— Но ведь я пытаюсь тебе помочь…

— А для чего? — блеснула глазами Марта. — Знаешь, за свои двадцать два года мне тоже пытались помочь… Когда мой папаша, засовывая мне руку под юбку, дышал в лицо перегаром, он тоже утверждал, что пытается мне помочь… Когда полицейский сержант арестовывает меня и предлагает, чтобы…