«Значит, это конец? – подумал Куизль. – Здесь началась моя новая жизнь, здесь же она и закончится?»

Он снова выглянул из-за алтаря. Леттнер стоял возле входа в церковь, нетерпеливо поигрывая клинком, его брат неустанно крутил рукоять. Куизль взглянул на обезображенное огнем лицо Фридриха. Последний раз он видел его на плоту в Регенсбург. Кожа спеклась в твердую массу и походила на обугленную, покрытую трещинами дубовую кору. Но глаза остались прежними: холодные, голубые и злые. Вокруг Фридриха жужжало множество ос, вероятно встревоженных внезапным переполохом в развалинах. Осы были невероятно большие, отливали желто-черным, и крылышки их мелькали в лучах полуденного солнца.

«Осы?»

Только теперь палач понял, что это были не пчелы, а взрослые шершни. Злобные, почти в палец величиной насекомые летали перед струпцеватым носом Фридриха. Ему то и дело приходилось бросать катушку и разгонять их. Откуда взялись все эти монстры?

Куизль оглядел увитые плющом стены, покрытые мхом камни – и отыскал наконец гнездо. Оно висело под потолком, скрытое между обугленными балками и кустами ежевики.

Прямо над Фридрихом.

– Черт, долго ты там еще? – прошипел Филипп. – Не видишь разве, что он, точно кабан подбитый, за алтарем прячется? Надо сообща выкурить его.

– Сейчас-сейчас, – пробормотал Фридрих. – Тетива тугая. Зато болт через трех человек проходит, как нож сквозь масло. Надо только…

Договорить у него не получилось. Словно ангел возмездия, Куизль неожиданно поднялся над алтарем и швырнул камнем величиной с кулак в гнездо. Обломок попал точно в середину. Улей покачался немного, затем свалился, точно тугой бурдюк с вином, на пол и разбился.

Сотни разгневанных шершней оказались на свободе, подняли гул и окружили Фридриха темным, смертельным облаком. Тот с криком отшвырнул арбалет и закрыл лицо руками, но старательные насекомые уже возились среди его бесчисленных шрамов.

Бурлящая желто-черная масса жалила его снова и снова.

Симон вслушивался в треск, с которым пламя пожирало фитиль и неумолимо подбиралось к дверям мельницы. В щель между створками уже видно было искрение подожженного пороха. Вот пламя добралось до дверей и побежало по шнуру к куче мякины, опилок и щепок, куда Сильвио воткнул второй конец фитиля.

Лекарь отчаянно заметался из стороны в сторону, но веревки держали на совесть. Он в панике попытался проползти к дверям, как червяк, но лишь осознал, что венецианец, помимо всего прочего, еще и привязал его к балке. Канаты рванули Симона назад, и он откинулся в измождении на спину. Мучная пыль белесым туманом окутывала бочки, мешки и ящики, расставленные по мельнице. В одном из ящиков дожидались, готовые разнести воздух в клочья, несколько килограммов пороха.

– На помощь! Слышит меня кто-нибудь? – хриплым голосом прокричал Симон, хотя понимал, что это бесполезно.

Грохот, скрип и треск множества водяных колес на острове заглушали любой, даже самый громкий крик. Большая мельница по-прежнему скрежетала жерновами, совсем скоро ее разнесет на куски под единственный громкий хлопок. Последний оглушительный грохот – последний, который лекарь услышит в своей жизни.

«А может, она и не взорвется, – раздумывал лекарь. – Может, она просто загорится, и я сгорю. Если не задохнусь еще раньше… Господи, пусть она лучше взлетит на воздух – так, по крайней мере, не больно!»

Фитиль горел уже во внутреннем помещении. Пыль стояла столбом – настолько плотная, что передвижение пламени Симон угадывал скорее по треску, нежели визуально.

«Сейчас… Еще совсем немного».

Внезапно хлопнула, распахиваясь, дверь, и сквозь туман лекарь различил странно знакомый силуэт. Но видимость была слишком плохой, чтобы увидеть больше.

– Ты хоть жнаешь, школько штоят такие жубы? – донесся до лекаря шепелявый голос. – По уму бы, оштавить тебя тут подыхать, да кто ж мне тогда жубки выправит?

– Натан! – закричал Симон. – Господи, Натан, я здесь! Фитиль! Сейчас здесь все на воздух взлетит!

– Тогда не будем терять ни шекунды!

Король нищих вынул маленький ножик и перерезал веревку, которой лекарь был привязан к балке. Затем он подхватил Симона, взвалил его себе на плечо и бросился к выходу. Сгорбившись и кряхтя от натуги, выбежал на улицу, проковылял еще с десяток шагов и с исключительной небрежностью швырнул свою ношу за груду досок.

– Ай! – вскрикнул Симон. – Осторожнее! Ты мне все кости…

В это мгновение остров сотрясло взрывом; громыхнуло так, что лекарь на какое-то время оглох. Он словно в трансе смотрел, как поднимается в небо громадный огненный шар. Камни, разбитые доски и даже целые участки стен взлетели высоко в воздух. Взрывная волна даже за кучей досок была такой сильной, что Натана смело, точно тонкое трухлявое деревце. Их – словно дракон дыхнул – обдало раскаленным воздухом, и на головы им посыпались балки и доски с кучи.

– Уходим, быстро! – перекричал Натан оглушительный рев. Голос его звучал приглушенно, словно через толстое одеяло.

– Как? – прорычал в ответ лекарь. – Я вроде как связан!

Король нищих громко выругался, снова поднял Симона на плечи и отнес его подальше от огня, на безопасное расстояние, под укрытие молодого орешника, откуда они уставились на гигантское пожарище. От мельницы осталась лишь куча обломков; языки пламени тянулись в небо, точно в праздник Святого Иоанна. Даже здесь, за сотню шагов от огня, еще чувствовался жар.

– Как… как ты меня разыскал? – просипел через некоторое время Симон.

– Я ужнал… Черт!

Натан принялся копошиться во рту. Провозившись несколько минут, он, похоже, остался доволен.

– Мои люди увидели, что ты направляешься к Верду, и тут же дали мне знать, – продолжил он уже с более четким выговором. – Я вообще-то награду за тебя назначил. Нельзя вправить челюсть Натану Сироте и уйти безнаказанным!

Он шутливо погрозил лекарю пальцем, но взгляд его при этом оставался необычайно холодным, даже угрожающим.

– Что ж, мне вдруг стало любопытно, чего тебе здесь понадобилось одному, юный ты интриган. Поэтому я отправил ребят домой и двинулся за тобой на мельницу. Следов на опилках только слепой не нашел бы. Но вот я прихожу, и что вижу? Этот венецианский посол драпает на груженой повозке, а мой преданный лекарь едва не взлетает на воздух вместе с главной мельницей Регенсбурга. Тебе, как мне кажется, придется много чего объяснить.

– А если я этого не захочу? – возразил Симон.

Нищий пожал плечами.

– Тогда я брошу тебя обратно в огонь. Ты не в том положении, чтобы торговаться, не находишь?

– Ну ладно, – вздохнул юноша. – Я теперь знаю, что это за порошок такой и почему все за ним охотятся. Да ты и так, наверное, знаешь его тайну.

И он рассказал Натану все, что ему удалось выяснить. Тот внимательно слушал, при этом лицо его оставалось бесстрастным на протяжении всего рассказа. Когда лекарь закончил, король нищих начал долго и усердно ковырять в носу.

– Господь свидетель, это безумнейший план из всех, что я когда-либо слышал, – пробормотал он, рассматривая результаты своих трудов на указательном пальце. – Так, значит, этот сумасшедший решил отравить весь Рейхстаг…

– Не делай вид, что тебя это так изумило! – злобно перебил его лекарь. – И про этот порошок ты наверняка узнал гораздо раньше! Я знаю, что ты действуешь в интересах нескольких партий. Скажи, кто велел тебе за нами следить?

Натан насмешливо вскинул брови.

– Ага, отсюда и ваш преждевременный побег… Мне следовало догадаться. – Он торжественно поднял руку. – Клянусь святым Мартином, покровителем нищих, я действительно не имел обо всем этом ни малейшего понятия! Впрочем, сейчас не время читать проповеди.

Он кивнул на пылающие останки мельницы. С Каменного моста уже сбегались первые стражники, но, завидев катастрофу, останавливались как вкопанные. Мельницу было уже не спасти. Теперь речь шла только о том, чтобы оградить от пламени соседние строения.