– Я вызываю тебя, – от нее пахло «хвоей», зрачки расширены до предела.

– Причем тут я? – мое удивление было непритворным.

– Ты его сестра…. и любовница, – она рассмеялась. – Я убью тебя, и он женится мне – иначе я поведаю обществу кое-как подробности его частной жизни. Мой Дом, знаешь ли, силен в чтении мыслей. В некоторые моменты читать их так легко. А еще иногда я вижу будущее… совсем немного, кусочками… но этого как видишь, хватает.

Я вздохнула. Не может она быть настолько глупа, чтобы очернить отца своего ребенка? Или может? Тогда она только что подписала себе смертный приговор. Если меня обнаружат, я лишусь Гай, Елены и… Артура. Три жизни против одной.

– Надеюсь, ты поцеловала дочь на прощание.

Женщина побледнела, но вызов был брошен, отступать некуда. Наверное, до нее только сейчас дошло – если она умрет, двухмесячная дочь останется сиротой. Отцы-основатели, я не хочу повторять судьбу Яна: убить ее мать, а потом помогать девочке из-за чувства вины. Но, похоже, придется.

Я взяла шпагу приноравливаясь к ее ощущению в руке и весу. Сделала финт, и перешла в атаку, нанося зазевавшейся противнице укол в голову. Она отпрыгнула, заняла защитную стойку зло, сверкая глазами. Видно, из нее такая же фехтовальщица, как и из меня – смех один. Не то что бы я путала шпагу с зубочисткой: Гай как-то показал пару движений, чтобы я была не совсем невежественна, но фехтовать я не училась. Зачем? При желании врага можно заколоть и вилкой, к чему морочить голову этими прыжками и увертками? Кого я на дуэль вызову, уличного грабителя или шефа когда он в очередной раз откажется повышать зарплату?

Атака. Рипост.

– Каково твоей дочери будет узнать, что ее родили только как средство женить на себе ее отца? Она будет расти внебрачным ребенком и… сиротой? Отзови вызов.

– Нет. Ты проиграешь. А я получу все! Все!

Хлесткий удар по шпаге противницы и она отлетает в сторону. Кто-то должно быть зло подшутил над ней, сказав, что она хорошая фехтовальщица. Схватив девушку за руку, взяла ее на болевой прием. Отбросила шпагу, выхватила из-за пояса стилет и вонзила под левую лопатку. Раньше, чем она успела крикнуть, попросить пощады, вдохнуть. Я давала ей шанс.

Отступила, вырывая клинок. Поверженная противница рухнула на колени. Из приоткрытого рта медленно потекла струйка крови: оставила след на подбородке и капнула на молочную белизну блузки, расцветая ярким экзотическим цветком. Мгновением спустя она упала.

Нет, я не буду жалеть ее.

Я свернула в центральный коридор. Перед дверью приемных покоев стояло два офицера. Незнакомые, я только видела их в коридоре… но у меня не было выбора. Три жизни ради трех.

Я чуть помедлила перед приемным покоем королевы, зная, что встречу там Яна. Того кто сделал меня тем кто я есть. Наставлял и учил все эти годы. Того, кто убил моего отца и мать. Мне понятно, зачем он это сделал. Но это не помешает мне убить его. Даже не ради мести, а потому что это может спасти близких мне людей. Потому что он виноват в тот, что происходит. Лжец и узурпатор, посадивший на трон безумную королеву.

Ручка стилета в моей руке казалась обжигающе горячей. Я знала, что у меня есть только один шанс, один миг. В честном бою я проиграю. А мне бы так хотелось поговорить с ним, все ему сказать, пояснить…

Я открыла дверь, и Ян повернулся на звук.

Это было нелегко – за одно биение сердце, за то время что клиник проделал путь до горла Яна, я увидела все, то добро, что он для меня сделал. Подобрал на обочине жизни, дал силу и знание, и место под солнцем. Ян руководил королевой но делал это не ради собственной жажды власти, а ради того чтобы предотвратить войну между Домами. Мы консерваторы в большей степени, чем можем себе признаться. От войны нас спасала только формальная власть Дома Огня и Металла: так было десятки тысяч лет, так должно быть и сейчас.

Он убил мою мать ради сохранения тайны. Он многих убил ради этого. И положа руку на сердце, я вынуждена признаться, что на его месте поступила бы так же. Иногда стоит пожертвовать одной жизнью ради жизни многих, особенно если это не жизнь того кто тебе дорог. Пока это не жизнь того кто тебе дорог.

Тело Яна упало на пол, кровь изливалась толчками, разливаясь по полу глянцевой алой кляксой.

Я убила его не ради высоких идеалов. Я убила его, чтобы он не убил меня – за то, что я знаю его тайну. Я убила его, потому что в противном случае должен был умереть Гай.

Убей или умри.

Четыре ради трех.

Я не могла отвернуться и не смотреть на растекавшуюся под телом Яна кровь: такую алую. Наконец я решилась подойти и вытащить свой стилет. Немигающий взгляд пробрал меня до глубины души.

В тронном зале было пусто. Ни прислуги, ни фрейлин, только сидящая на троне королева. Безжизненная и безвольная. Пустая.

Она подняла голову, услышав звук шагов. Медленно поднялась и пошла мне навстречу, придерживая подол кончиками пальцев, тонких и белых как мел.

– Чтобы выковать меч, нужен металл и огонь… – сказал она, и взгляд ее безумных глаз остановился на мне. – И вода, чтобы закалить клинок… Огонь и металл будут призваны кровью, а вода…вода еще не нашла свой путь. Скоро. Я вижу кровь, но скоро ее сменит вода – как и должно. Уже скоро.

Она взяла меня за руку и мир померк.

***

Пять лет назад я была жертвой, меня хватили грубые грязные пальцы, ко мне прижимались потными телами, заставляли становиться на колени, признавая право сильного. Мою плоть терзали, как терзают добычу звери.

Смрад, дым, кровь. Визжащие свиньи, нетерпеливо гарцующие лошади. И люди – жалкие, искалеченные, вопящие. Копытами втоптанные в вязкую грязь трупы.

Красивая рыжая женщина, так разительно отличающая даже от благородных дам – уверенная, гордая, в длинном меховом плаще. Хохочет, отбирая уцелевших детей, чтобы принести их в дар своему жестокому божку и продлить цветение молодости и красоты. А остальных одним взмахом изящной ручки отправляет в небытие прямо сейчас. Грандиозное пролитие крови на алтарь Дьявола.

Слышу, как к серым небесам взлетает ее суровая латынь. Небеса становятся ближе, вспухают, топят землю в холодном дожде.

Этой женщине хочется служить. Преклонить колени перед ее величием и силой. Почему она использует свою силу во зло? Что мы все ей сделали? За что нас казнят?

– Призываю тебя!

Грязь покрывается тонкой корочкой льда, холод сковывает плечи, съежившиеся соски трутся о жесткую ткань рубахи. Капли дождя превращаются в кусочки льда, ударяющие по камням с легким звоном. В центре замкового двора из дымки вырастает темная фигура. Я опускаю глаза в наивном детском убеждении – не смотри на чудовище и оно не увидит тебя.

…а потом боль и ужас. И жестокие руки.

…и тот, кто сказал «Ты будешь моей».

…и годы поменявшие холод на жар, и откуда-то взявшиеся чувства. Откуда? Можно ли полюбить того кто причинил боль?

…можно.

Боль, все мир пропитан ею. И снова дым, снова война.

– Зачем мне этот мир, если в нем не будет тебя?

Он сжимает мои руки и требует:

– Моя маленькая язычница, обещай, что ничего себе не сделаешь. Не лишай нас возможности встретиться за чертой смерти.

Невидимая рука сжимает горло. Он жесток и беспощаден, мой прирученный зверь, но он верит в распятого Бога. Верит, что после купели и покаяния попадет на небеса.

– Обещаю.

– Скорее! – он хлопает лошадь по крупу и та несется прочь. Холодный осенний дождь бет по щекам и неясно, где вода, а где слезы.

Я оборачиваюсь, вглядываясь в бескрайнюю ночную тьму, в которой словно звезды в небе сияют огоньки факелов. Озвученная клятва дланью великана давит меня к земле. Ради возможности встретиться с ним еще раз я буду жить, но эта жизнь не будет мне мила.