«Хвоя» начала действовать и я почти не хромая последовала за Гаем. Мы вышли из-под кроны серебристой «ивы» и я поняла, что ключ забросил нас на окраину Леса. Рядом проходила дорога, на ней еще сохранились колеи от колес повозок. Она уходила к укутанному туманом городу, в небе над которым виднелась сказочно огромная луна – Эллод, похожая на призрак в потустороннем лиловатом сиянии. Все в этом мире было таким – с серебристыми, сиреневыми и фиолетовыми оттенками: листья, небо, трава. Проклятие запретных слов отравило, сделало его таким, будто сошедшим со страниц фантастической истории.

Древний город Гваравинир был когда-то столицей нашего Дома. Во время битв Безвластия его белокаменные стены, дворцы с воздушной архитектурой и подступавший к стенам древний лесом, приглянулись королевским Домам, и они объявили город своим. Королевский дворец с взмывающими к небесам башнями стоял на крутом берегу, в нескольких сотнях метров под ним шумели воды залива Грез.

Как бы ни старались захватчики стереть все упоминания о днях нашей славы, им не удалось этого сделать. Стекла в окнах, мозаики на стенах и площадках были разных оттенком синего; арки и переходы казались сотканными из воздуха. Гваравинир славился местным сортом роз – с прозрачными лепестками и дурманящим запахом, из них делали сильные сонные и одурманивающие эликсиры, любовные зелья и добавляли в вина. Когда-то эти розы росли в каждом саду.

Я остановилась перед открытыми воротами не решаясь сделать последний шаг и войти. Я была здесь лишь однажды, да и то мой визит ограничился старым хранилищем, выйти наружу нам не разрешили.

Пустой город, лишенный плача, смеха, песен, звуков шагов и голосов, похож на тело, из которого выцедили всю кровь, а оно продолжает двигаться, не живое, но не мертвое. Смотрит на тебя пустыми глазами, за которыми нет души.

Отбросив сомнения, я вошла. Город был тих и пуст, мне казалось кощунством нарушать его одиночество эхом шагов. Казалось, прошло совсем немного времени с тех, пор как его покинул последний житель. Может это произошло лишь вчера. Накрытый чарами стазиса сад справа от меня вовсе не выглядел брошенным. В нем цвели великолепные розы с прозрачными лепестками. На самом деле не цвели, а увязли во времени, поправила я себя.

Никто уже не сорвет эти цветы. Никто не добавит их ни в любовное зелье, ни в хмельной напиток. Сама хозяйка, разметав длинные волосы цвета лебединого пуха, лежала на мраморной скамейке в центре сада, на белом шелке платья проступало ярко-алое пятно. Чья-то любовь создала для нее прекрасный склеп.

Я потерла озябшие руки и поняла, что эта неестественная тишина угнетает меня, а присутствие Гая смущает.

– Скоро конец квеста.

– Что? – переспросил Гай.

– По закону жанра древний город является конечной целью путешествия, а значит, героям предстоит пережить несколько ужасающих часов и предаться сладостному счастливому концу. Ну, или сырой матушке-земле, уж как повезет.

– Обязательно нагнетать атмосферу? Поупражняешься в остроумии, когда мы благополучно вернемся на Землю.

Беседы не получилось. Отцы-основатели, я чувствую себя маленькой неразумной школьницей. То глупость какую-то скажу, то еще что. И вместо остроумных прежних диалогов какой-то обмен сухими репликами. Как в теннисе мячик гоняем. Вопрос-ответ, вопрос-ответ. Можно склеить разбитую чашку, но трещина все равно будет видна. Мне хотелось ухватить его за плечи и хорошенько встряхнуть. Допустимо мне хватать его и трясти? Нет, пожалуй, следует радоваться, что он вообще со мной говорит. Гай умеет действовать, не проронив ни слова. Пришел, увидел, победил. Ушел. Молча. А ты думай себе что хочешь.

Словно услышав мои мысли и сжалившись, Гай сказал:

– Если верить старой легенде, на севере материка живет старый ледяной дракон, спящий половину года, а вторую половину года насылающий холод. Город к нему очень близок.

– Почему наш Дом выбрал такое место? – я уцепилась за тему как за спасательный круг.

– Это был мудрый ход. Основная стихия нашего Дома – вода. Она порождает жизнь, но может и отнять ее. Маги способны были создавать ледяных драконов, страшные существ состоящих из замерзшей воды. Тем, кто хотел захватить город, приходилось нелегко. Непривычная погода, ледяные монстры… да и поднятые мертвецы куда лучше сохраняются в условиях холода.

Союзы с Домом Холода и Тьмы – откуда родом отец Гая, заключались и до переселения элиты на Землю. Наш самый сильный соратник славящийся умением оживлять мертвецов и подчинять их своей воле. Больший страх внушал только Дом Крови и Роз, практиковавший ритуальные жертвоприношения.

– Зима длится только полгода, – возразила я. – Как они сражались летом?

– Гваравинир стоит на высоком берегу залива. Это неиссякаемый источник сил наших магов. С успехом противостоять нам мог только Дом Огня и Металла. Огонь испаряет воду. Но и им приходилось не просто: огонь не очень хорошо чувствует себя среди ветра и мерзлоты, потому они нападали в основном летом, – он покачал головой. – В общем глупое и бессмысленное противостояние, силы наши равны. Были…

Он поднял голову вверх, и я насторожилась: воздух слегка подрагивал, раздавался нарастающий звук – будто сотни шорох тысячи крыльев. Тень пронеслась над городом от ворот до дворца, развернулась и, снизив высоту, направилась к нам.

– Бежим, – я тронула Гая за рукав.

Он, молча, встал передо мной и вытянул руку, выплетая какие-то чары. На пальцах засверкали серебристые искры, воздух вокруг стал почти непереносимо холодным. Стало ясно, что тень не тень вовсе, а несколько десятков огромных летучих созданий, угольно черных, с огромными кожистыми крыльями как у летучих мышей. На спинах существ сидели люди, достаточно агрессивные, потому что в нас полетели пущенные из пращей камни.

– Дикари, – спокойно сказал он голосом лишенным какого-либо выражения.

Чары сорвались и ударили в первую «мышь», та сложила крылья и рухнула на землю как подстреленная, дикарь едва успел спрыгнуть с нее в последний момент. Та же участь постигла и остальных, с той лишь разницей, что уцелеть при падении удалось едва ли десятку – остальные погибли, разбившись или оказавшись, придавлены телами летунов. Остро запахло паленой шерстью, горелым мясом и кровью. Искалеченный дикарь неподалеку громко стонал и пытался уползти, волоча за собой раздробленную ногу, оставлявшую ослепительно яркий след на белоснежном камне.

Гай покачнулся, и я поймала его, сама едва устояв от навалившегося веса. Похоже, дела наши плохи и нужно забиться в какую-нибудь нору пока выжившие не обратили на нас внимание. Гай сейчас не в состоянии колдовать, а мне с целым десятком не справиться.

Я увидела выбоину в стене и кое-как довела до нее Гая. Сделав последний шаг, он просто рухнул на пол, даже не выставив руки. Я застонала и, подхватив его под предплечья, потащила вглубь комнаты, на кучу беспорядочно наваленного хлама: камней, досок, остатков рухнувшей кровли. С улицы слышалась перекличка уцелевших, но я не могла разобрать ни слова.

– Ужасное проклятие! – дыхание сбивалось, при всей своей худобе Гая был очень тяжелым. И очень высоким – крайней неудобным в переноске. – Все умерли! – я подтащила его к стене, и села рядом переводя дыхание. – Нас чуть не прихлопнули галлюцинации! Побудь здесь, – попросила я, будто он мог меня слышать или куда-то деться. – Просто побудь здесь.

По обваленной стене я забралась на крышу и, прижавшись животом к кровле, подползла к краю. Дикари прочесывали ближайшие дома и улицы, о чем-то говорили, не особенно заботясь о конспирации. Особенно расстроенными гибелью товарищей они не выглядели.

Я приметила ближайшего к себе мужчину с яркой боевой раскраской, длинными волосами, заплетенными в сотню косиц и торчащим из губы шипом и бросила камушек в проулок за домом. Он оглянулся на остальных и обнажив нож, шагнув за угол здания. Стараясь не шуметь, я переползла поближе, тихонько застонала. Дождалась, пока он окажется в той части, которая не просматривается с центральной улицы, сгруппировалась и прыгнула ему на спину. От удара воздух из легких выбило, он не сумел крикнуть, а потом уже и не захотел – потеря ауры как очень быстрая кровопотеря. Сердце бьется все быстрее, глаза закрываются, и нестерпимо хочется спасть. Он зевнул напоследок и… умер.