Увольте, восемнадцатилетние девицы только-только из стен альма-матер могут быть орудием в чужих интригах (и довольно опасным) но едва ли сами могут придумать что-то стоящее. Это только в бульварных романах искушенные придворные красавицы шестнадцати лет отроду выдают такие ходы, до которых далеко Ришелье. Для создания заговора нужны не только ум и желание, желательны также житейский опыт, связи, деньги и сторонники. И то не факт что дело выгорит – испортить его может любая мелочь, любое неучтенное событие.

А для профилактики надо побывать на казни попавшихся интриганов. Весьма вдохновляющее зрелище, знаете ли. Соображение подымает на недосягаемую высоту. Заодно и заставляет задаться вопросом, так ли серьезны нанесенные обиды и нравится ли что голова пока еще на плечах, а не в корзине.

Другое дело, когда терять нечего. С одной стороны пропасть, с другой волки. Так лучше уж назло тварям сигануть вниз и достаться волнам, чем позволить себя сожрать.

Я легла на бок, подложила руку под щеку. Прислушалась.

Охранник ступал мягко. Дошел до моей двери и заглянул в глазок. Реальность воспринималась отстраненно, я действительно засыпала, усталость охватила мое тело, дыхание стало медленным и размеренным.

Когда мужчина отошел, я открыла глаза и несколько секунд приходила в себя, стряхивая сонливость. Потом достала флакон с зельем и осушила его.

Прошло много лет, с тех пор как я подростком убегала таким путем из дома. Да и размером я стала больше. Так…

Сначала левая нога, потом рука, голова и правая нога. Ухватившись за раму правой рукой, возблагодарила отцов-основателей за установленные на совесть окна. Посмотрела вниз и замера: я висела над беспокойными волнами взбухшей от дождя реки. Дождь беспощадно стегал меня по щекам, вода лилась за шиворот, заливала глаза, мешала дышать. Пальцы на руках сводила судорога, но по телу уже начинало распространяться тепло. У меня есть час во время, которого я не буду чувствовать боль, усталость и страх.

Сбежать из камеры йорт могут многие, но убежать от йорт не может никто. Пока ты в камере есть шанс откупиться, оправдаться, очиститься. Сбежав, ты признаешь свою вину и оказываешься по ту сторону Закона. Надеюсь, я сделала верный выбор, а не пошла на поводу паранойи.

Я оттолкнулась ногами от стены и прыгнула.

Вода оказалась куда холоднее, чем я могла думать. Ветер и волны словно задались целью потопить меня, безжалостная стихия накрывала с головой, крутила, толкала. Выбравшись на берег, я слабо соображала, где нахожусь, сколько времени прошло и куда бежать дальше. Надо оторваться о преследования и найти безопасное укрытие. Что это будет за укрытие пока не ясно, все зависит от того кто будет в погоне.

На берегу я оказалась лишь чудом. Зелье помогало, но оно не делало меня сверх существом. Я начинали понимать, почему сбежать от йорт так сложно. Потому что человеку по ту сторону Закона бежать некуда. Неоткуда ждать помощи.

Я нервно рассмеялась. Вот о чем говорил Ян: сомнения. У меня не должно быть сомнений. Пусть выбор окажется неправильным, пусть я умру. Зато, не сомневаясь и не боясь.

Ориентируясь на звезды, побежала на юг, к заброшенному пансионату, где надеялась переждать остаток ночи и следующий день. Я не знала что делать, не знала как жить дальше. Я лишь знала то, что не хочу умирать.

В сером предрассветном мареве главный корпус пансионата выглядел на редкость зловеще. Насколько мне было известно он заброшен уже лет десять, и с тех пор никем не охраняется. Проезжая мимо я всегда думала, почему его не переоборудовали во что-то другое. Еще меня интересовало, почему никто его растащил, не вынес стекла и рамы, остатки мебели и железную ограду, как обычно бывает с заброшенными строениями. Во всяком случае, если людям не удается растащить что-то на материалы, они просто уничтожают это.

Я прошла сквозь покосившиеся ржавые ворота к центральному входу. Большинство не знает, какие твари прячутся в темноте. Но все без исключения страшатся тьмы, правда, по разным причинам. Люди бояться неизвестности, а я точно знаю, что принесет мне смерть, если зазеваюсь.

Старая деревянная дверь открылась на удивление легко, впуская в темный пустой холл. Мусора на когда-то сверкающем кафельном полу было на удивление немного, в основном какие-то тряпки, пыль, бумаги. Ненавижу брошенные здания и города. Царящая в них тишина и неминуемый упадок напоминают о тщетности бытия, о том, что что-то ужасное и непреодолимое заставило людей покинуть это место.

Мне здесь не нравилось. Небезопасно. Замок на главной двери сломан, в некоторых окнах нет стекол, здание слишком большое, чтобы знать, что в нем происходит. Есть в этом и плюс, в маленьком доме легко найти постояльца. А здесь меня можно обнаружить только с очень хорошим нюхом или с инфракрасным зрением.

Спать нельзя, но нужно отдохнуть. На втором этаже оказалась подходящая комната. Этаж я выбрала не случайно – на третий легко попасть с крыши, первый будут обшаривать в первую очередь, а отсюда я смогу в случае необходимости спрыгнуть на землю и скрыться через парк. Оторвал ленту от рубашки, я кое-как перебинтовала руку. Попыталась закрыть глаза и подремать вполглаза, но ничего не вышло. Слишком тихо. И так странно пахнет. Металл и соль. Легкий сладковатый запах душка. Немытое тело. Старые, грязные тряпки и ношенная обувь.

Я напугана. У меня нет ни чар, ни нормального оружия, и вероятность нанести один-единственный удар, чтобы спастись. По моим следам, вероятно, идут преследователи… как скоро они будут здесь? Рассвет приостановит их поиски, но он не выпустит отсюда и меня.

***

Елена не могла связаться с Гели – наложенные на управление чары экранировали ее. Ведьма не сомневалась, что дни ее сочтены. Достав из шкафчика с редкими зельями один из флаконов, она набросила плащ и выбежала в зыбкий предрассветный сумрак. Нужно поговорить с Яном. Убедить его…

Сначала она почувствовала боль – нестерпимо ныли виски и затылок. Во рту было сухо, язык казался распухшим. Приоткрыв глаза, Елена зажмурилась, на мгновение ей показалось, что все вокруг залито светом. Через несколько секунд зрение вернулось, и она поняла, что находится в маленькой комнате с обитыми мягкими панелями белыми стенами. Непорочную чистоту портили только резкие, начертанные алой краской знаки – кто бы ее ни похитил, он явно знал, как сделать ведьму беспомощней младенца.

Что она здесь делает? Где она? Последнее что она помнила это шелест дождя и то что куда-то спешила… Да, в управление йорт. Ее, похоже, оглушили прямо возле дома.

Поднявшись с кровати, она подошла к металлической двери с маленьким окошком, но та оказалась заперта. Елена стала отчаянно бить по металлу кулаками, пока не выдохлась и кожа на ладонях не засаднила. Зарычала. Пнула дверь ногой, но та и не думала поддаваться.

– Грязные твари, – крикнула она, – выпустите меня! Немедленно!

Ответом ей был только смех – задушенный, безумный. Из-за двери стало доноситься неясное бормотание, удары, шорохи, стоны. Звуки удара плоти о металл.

Елена обессилено привалилась к двери, соскользнула на пол, обхватив руками подтянутые к груди колени. До нее стала доходить безнадежность положения: зарешеченное маленькое окно под самым потолком, привинченная к полу кровать, унитаз в углу комнаты от которого исходит запах нечистот.

Стекло в окне было грязным. Елена нашла силы подойти к кровати, стать на спинку кровати и опасно балансируя заглянуть в него. Увиденное подействовала угнетающе – она была в полуподвальном помещении, окно выходило на задний двор. Метрах в десяти от стены высился высокий каменный забор.

«Что же делать? Что делать? – напряженно думала она, до боли кусая губы». Ей не хватало мыслей Гели, от которых она все еще была отрезана, ее большей частью спокойного разума. Елене не хватало поддержки, утешения, хоть требовать этого от Гели было глупо.