Володин. Нет, не слышал.
Передонов. Нос у тебя заложило. Недаром у тебя нос покраснел. Гниет там, за обоями.
В зале и гостиной становится шумно. Звонят в колокольчик. В гостиную выходят судьи конкурса: Верига, Авиновицкий, Кириллов и другие старшины клуба. Становятся у арки, отделяющей гостиную от зала, и выжидают, когда шум затихает. Толпа в гостиной и в зале сдвигается с шумом и криками к судьям. После шума, произведенного этим передвижением, и после нескольких отдельных выкриков вдруг становится тихо.
Авиновицкий. Приз, альбом, за лучший мужской костюм, по большинству полученных билетиков, господину в костюме Древнего Германца.
Высоко поднимает альбом и сердито смотрит на столпившихся гостей.
Бенгальский в костюме Древнего Германца пробирается через толпу.
На него смотрят враждебно. Даже не дают дороги.
Унылая дама (в костюме Ночи). Не толкайтесь, пожалуйста.
Гости: Приз дали, так уж и вообразил о себе, что дамы перед ним расстилаться должны.
— Гайавата… Подловато…
Бенгальский. Если сами не пускаете…
Кое-как добирается по судей. Берет альбом из рук Вериги, музыка играет туш. Звуки музыки покрываются бесчисленным шумом. Бенгальского окружают, дергают его.
Гости: Негодяй… приз… снимите маску.
— Сами себе присуждают…
Бенгальский молчит. Стесняется пустить в ход силу, чтобы пробиться сквозь толпу. Альбом стесняет его движения. Гудаевский схватывается за альбом. В то время кто-то срывает с Бенгальского маску.
Гости: Актер и есть.
— Как говорили, так и вышло…
Бенгальский. Ну, актер, так что же из этого? Ведь вы же сами давали билеты…
Гости:
— А маскарад-то кто устраивал?
— Подсыпать билетов своему можно.
— Билеты вы ведь сами печатали.
— Своя рука владыка.
— Столько и публики нет, сколько билетов роздано.
— Он полсотни билетов в кармане принес.
Бенгальский. Это подло так говорить. Проверяйте, кому угодно — по числу посетителей можно проверить.
Верига. Господа, успокойтесь… Никакого обмана нет. Ручаюсь за это: число билетов проверено по входным.
В толпе слышны голоса старшин и благоразумных.
Гости:
— Господа, успокойтесь…
— Чёрт с ним, пусть подавится альбомом.
— Стоит из-за альбома шуметь…
— Ну его ко всем дьяволам…
— Господа, интересно, кому они дамский приз дали?
— Кому веер?
— Господа, помолчите минутку.
Верига. Господа, наибольшее число билетиков за дамский костюм получено дамою в костюме гейши, которой и присужден приз, веер. Гейша, пожалуйте сюда. Веер ваш; господа, покорнейше прошу вас, будьте любезны, дорогу Гейше.
Музыка играет. Сашу подталкивают, пропускают, выводят вперед. Верига с любезною улыбкою вручает ей веер и говорит что-то, но его слова не слышны — опять начинается сильный шум. Саша приседает, говорит что-то невнятное, хихикает, поднимает пальчик. В зале и гостиной поднимается неистовый гвалт. Слышны свистки. Все стремительно надвигаются на Сашу.
Гудаевская. Приседай, подлянка…
Саша бросается к выходу. Его не пускают.
Гости:
— Заставьте ее снять маску…
— Маску долой…
— Лови ее, держи…
— Срывайте с нее маску…
— Отнимите веер.
Гудаевская. Знаете ли вы, кому приз? Актрисе Каштановой. Она чужого мужа отбила, а ей — приз. Честным дамам не дают, а подлячке дали.
Бросается на Сашу, пронзительно визжа и сжимая кулаки. За нею на Сашу нападают и другие. Саша отчаянно отбивается. Веер сломали, вырвали, бросили на пол, топтали, толпа с Сашею в середине бешено мечется по зале, сбивая с ног зазевавшихся наблюдателей. Рутиловы и старшина клуба не могут пробиться к Саше. Саша визжит пронзительно, царапается и кусается. Маску крепко поддерживает то правою, то левой рукой.
Озлобленная дама. Бить их всех надо.
Грушина. Щиплите ее, щиплите подлянку…
Мачигин, держась за нос, из которого капает кровь, выскакивает из толпы.
Мачигин. Прямо в нос кулаком двинули.
Гость. Ловко… Это, брат, она по-японски действует…
Какой-то свирепый молодой человек, вцепившись зубами в гейшин рукав, разрывает его до половины.
Саша. Спасите.
Володин выбирается с трудом из толпы. В его руках — рукав от гейшина платья. Повязывает им себе голову.
Володин. Пригодится.
Гримасничает, хохочет, с диким визгом пляшет над обломками веера. Передонов смотрит на него с ужасом.
Передонов (Вершиной). Пляшет. Радуется чему-то. Так он и на моей могиле спляшет.
Вершина. Рано еще вам о могиле думать.
Саша вырывается из толпы. Бежит к дверям. Гудаевская схватывает его за платье. Сашу опять окружают.
Гость. За уши, за уши дерут.
Слышен Сашин визг. Бенгальский, уже переодевшийся в сюртук, пробирается к Саше. Берет его на руки. Несет через гостиную в столовую.
Гости:
— Негодяй… Подлец… Держите его…
— Понес свою сообщницу…
— Все это — одна шайка.
Бенгальский. Я не позволю с женщины сорвать маску. Что хотите делайте — не позволю.
Вбегает в столовую. Верига становится перед дверью в столовую. Задерживает толпу, меж тем как Бенгальский поспешно проносит Сашу через столовую.
Бенгальский (официанту, пробегая мимо них). Живей, пальто, халат, простыню, что-нибудь — надо барышню спасать.
Два официанта бегут за ним.
Верига. Господа, вы не пойдете дальше.
Гудаевская. Отойдите, пропустите… (Мужу.) Взял бы да и дал ей оплеуху — чего зевал, фалалей…
Гудаевский. Неудобно было зайти — Павлушка под локтем вертелся. Гудаевская. Павлушке бы в зубы, ей в ухо, чего церемонился?
Толпа напирает на Веригу, который стоит молча, с решительным видом.
На площадке лестницы показывается Бенгальский и Саша.
Бенгальский. Снимите маску. В маске хуже узнают. Теперь на улице все равно темно.
Саша (снимая маску). Как вас благодарить? Что бы со мной было, если бы вы меня не вытащили?
Бенгальский. А вы молодец, барыня. Что же я вас не знаю? Вы приезжая? Здешних-то я всех знаю… Надо вас поскорее домой доставить. Скажите мне ваш адрес, я возьму извозчика.
Саша. Никак нельзя. Никак нельзя. Я один… я одна дойду, вы меня оставьте.
Бенгальский. Ну как вы там дойдете по такой слякоти на ваших деревяшках? Надо извозчика.
Саша. Нет, я добегу, ради Бога отпустите.
Бенгальский. Клянусь честью, никому не скажу. Я не могу вас отпустить — вы простудитесь. Я взял вас на свою ответственность и не могу. И скорее скажите — они могут вас и здесь вздуть. Ведь вы же видели — это совсем дикие люди… Они на все способны…
