В письме от 5 июля 1930 года к Д. Е. Максимову Перцов комментировал неточность, допущенную мемуаристом: «Чулков ошибся относительно неприятия „Мелкого беса“: veto на нем поставил я, а не Мережковские (которые колебались, подкупаемые качествами романа), и не по „боязни либеральной цензуры“ (?), а просто потому, что нас, при тогдашнем ригоризме, могли закрыть за такую „порнографию“ (роман в рукописи гораздо „красочнее“, чем теперь) — особенно ввиду соседства с „религиозным“ материалом. Да и по существу выходило нечто вроде виньеток Бёрдсли в „Мире Искусства“ среди воззваний Мережковского».[385]
Примечательно, что ни в одном из известных комментариев к истории первой публикации «Мелкого беса» «горьковская» тема романа никогда не упоминалась не только как возможное препятствие к его изданию, но и как таковая.
Редакция «Вопросов жизни» не благоволила к группе «Знание», но и не вступала с нею в открытую конфронтацию. Осенью 1904 года Горький не исключал для себя возможность сотрудничать в предполагавшихся «Вопросах жизни» («идеалисты» вошли в состав «Нового пути» в октябре 1904), хотя и высказывал опасения, что «гг. реалисты не вышибут гг. мистиков из „Нового Пути“, а — сольются с ними».[386]
В свою очередь, С. Н. Булгаков в программной статье о редакционной политике отмечал: «Можно мириться с умеренным натурализмом, к которому в сущности в большинстве принадлежит поколение молодых беллетристов, группирующихся около „Знания“».[387]
Лидеры журнала не могли не считаться с радикализмом Горького, хотя и не разделяли его политическое кредо. В частности, Бердяев осуждал горьковский гуманизм с религиозных позиций: «„Человек“ — пример безбожного, а значит, „плоского“ утверждения личности».[388]
Вместе с тем, внутри редакции «Вопросов жизни» Горький имел своего адепта — в лице Чулкова, литератора с революционным прошлым (в 1902 — в тюремном заключении за нелегальную деятельность и связи с социал-демократами, затем ссыльный, освобожден по амнистии, вплоть до 1904 года находился под негласным надзором в Нижнем Новгороде). Несмотря на свою близость с символистами и причастность к литературно-групповым интересам, Чулков симпатизировал Горькому. В целом же отношение к писателю в «Вопросах жизни» было сдержанным. Маловероятно, что на страницах журнала могли появиться материалы наподобие «новопутейских» статей Гиппиус и Философова или сатирических глав о Тургеневе и Шарике из «Мелкого беса».
Не в пользу публикации ранней редакции романа была и конкретная общественная ситуация конца 1904 — начала 1905 года. Накануне январских событий 1905 года Горький принял участие в писательской депутации к С. Ю. Витте и П. Д. Святополк-Мирскому с просьбой предотвратить катастрофу 9 января. Через несколько дней он был арестован в числе других участников протеста и несколько недель провел в заключении в Петропавловской крепости. С. А. Венгеров вспоминал: «Весть об аресте Горького произвела огромную сенсацию в Европе, где она распространилась вместе с известием, будто Горького ждет смертная казнь. Этому вполне поверили. (…) Во всех европейских странах, не исключая отдаленной Португалии, собирались митинги и образовались комитеты, посылавшие телеграммы и адресы о помиловании».[389]
Политическая обстановка и настроение революционного подъема 1905 года исключали возможность появления романа, содержавшего памфлетные выпады против Горького, в оппозиционном органе с радикально-демократической платформой. Сологуб был вынужден внести изменения в текст «Мелкого беса». Отчасти по тем же идеологическим мотивам он не смог восстановить отвергнутые главы впоследствии в отдельном издании романа (изд-во «Шиповник», 1907); один из руководителей издательства «Шиповник» — 3. И. Гржебин — был достаточно тесно связан с Горьким в революционную пору.
В последующие годы внешние и внутренние обстоятельства жизни писателя также не благоприятствовали появлению романа в исправленной редакции: за два года (1908–1910) книга переиздавалась в «Шиповнике» пять раз. Очевидно, Сологуб не успевал участвовать в столь стремительном издательском процессе, а возможно, и не хотел, поскольку роман пользовался успехом и обрел самостоятельное бытие. События личной жизни Сологуба также не располагали его к активному ведению дел. Летом 1907 года он похоронил сестру, с которой была связана вся его жизнь; одновременно его уволили в отставку из Андреевского училища, тогда же ему пришлось оставить казенную квартиру и заниматься поисками новой. Следующий 1908 год прошел под знаком сближения с Ан. Н. Чеботаревской и последовавших радикальных перемен в его жизни.[390]
Седьмое издание романа (СПб.: Сирин, 1913) Сологуб подготавливал к печати на фоне скандала с Горьким 1912 года. Это обстоятельство не способствовало включению в роман глав о Тургеневе и Шарике (писатель опасался дальнейшего обострения конфликта с автором сказки о Смертяшкине). Не подлежит сомнению, что отвергнутая сюжетная линия не могла быть восстановлена и в тексте следующего прижизненного издания «Мелкого беса» (1923), осуществленного 3. И. Гржебиным, которого с Горьким по-прежнему связывали дружеские отношения. Политическая ситуация также не способствовала реставрации в романе отвергнутого оригинального сюжета.
IV. История текста романа «Мелкий бес»
«Я шлифовал его долго, работая над ним усердно».
Ф. Сологуб
История текста романа может быть восстановлена с помощью обширного комплекса материалов. Его основу составляют рукописи: наброски и фрагменты пратекста (ИРЛИ. Ф. 289. On. 1. № 537), черновой автограф ранней редакции (там же. № 96), беловой автограф ранней редакции (РНБ. Ф. 724. № 2 и № 3).
Рукописный текст «Мелкого беса» не был окончательным. Сологуб продолжал работу над романом и после 1902 года, и в период его публикации в «Вопросах жизни», и во время подготовки первого отдельного издания (СПб.: Шиповник, 1907), и затем седьмого издания (СПб.: Сирин, 1913. Т. 6).
Картотека пратекста. Подготовительные материалы
Самые ранние наброски «Мелкого беса» сохранились на карточках (всего 246 листов) размером 1/6 листа школьной тетради. Карточки вложены в конверт с авторской пометкой «Мелкий бес» (ИРЛИ. Ф. 289. On. 1. № 537). Отдельные наброски встречаются также в аналогичной картотеке к роману «Тяжелые сны» (там же).
Работа Сологуба над прозаическим произведением всегда строилась по заведенному порядку: первоначально текст фиксировался на карточках в виде набросков, затем после отбора фрагментов и авторской правки писатель переносил его из картотеки в тонкие тетради или блокноты. Новообразованная рукопись представляла собой, как правило, черновой автограф, на основе которого создавались варианты текста; на следующем этапе появлялся беловой автограф.
Картотека «Мелкого беса» содержит текст XXIII–XXXII глав романа, перенесенный впоследствии в черновую рукопись с минимальной авторской правкой. На карточках зафиксированы: повествование о маскараде, объяснение Саши у Хрипача, посещение Екатериной Васильевной Пыльниковой сестер Рутиловых, визит Людмилы к Хрипачу с целью защитить Сашу от обвинений в разврате и заключительная глава, в которой рассказывается об убийстве Володина.
Наряду с законченными фрагментами в картотеке присутствуют развернутые планы и немногочисленные наброски отдельных глав. Сопоставление этих отрывочных записей с поздними вариантами текста позволяет конкретизировать отдельные детали художественного замысла и уточнить направление авторской правки. Вот как, например, выглядела первоначально сцена ссоры Людмилы и Валерии из-за Саши (л. 93–101), смягченная в ранней редакции и отвергнутая в печатной версии текста (ее место в главе XVII после слов: «…знойные щеки его начинали бледнеть»):