Вместе с тем вдоль набережной пролегала весьма оживленная городская трасса, на обочине которой – с противоположной стороны от реки, располагался целый ряд круглосуточных ларьков. Таким образом, шантажист все рассчитал правильно: с одной стороны, он будет получать деньги на безлюдном участке, с другой – в случае опасности ему достаточно громко крикнуть, чтобы привлечь к себе внимание.

– Но ты, хоть и рассуждаешь здраво для интеллигента, а все равно индюк, – констатировал Директор, взвесив все «за» и «против». – Потому что меряешь нас по своим цивилизованным стандартам. А нам глубоко до лампады – кричи сколько влезет, хоть мегафон возьми. Продырявим, как ситечко, и утащим за доки для приватной беседы…

В 22.45 Директор осторожно заехал задом на аварийную набережную, остановил «Мазду» напротив девятой тумбы и, раскрыв дверцы и подняв багажник, уселся на заднее сиденье слева. Вдел в левое ухо крохотный микрофон, соединенный тончайшим проводком с ларингофоном, прикрепленным пластырем под челюстью, нажал кнопку автонабора номера «Кенвуда» Рекса, поднес телефон к правому уху и еле слышно произнес:

– Проверка связи.

– Получаю на пятерочку! На пятерочку получаю! Максимум громкости, мать вашу так! – заорал в левом ухе металлический голос Дока – Март болезненно поморщился.

– Все нормально – не слышно ни хрена, – после некоторой паузы сообщил зависший на телефоне Рекс. – Или он ничего не говорил?

– Еще как говорил, – буркнул Директор. – Орал, сволочь. Я после акции обязательно кому-нибудь чего-нибудь надеру. Возьму первого попавшегося под руку и солдатским ремнем по хитрой компьютерно-электронной худосочной заднице – на!

– Сам же сказал – максимальная громкость, – опасливо сбавив тон, заоправдывался Док. – Мне-то что? Дали команду – выполняю…

– Сдуру можно и фуй сломать, – непримиримо проворчал Директор, однако профессиональный аспект возобладал над мелкой личной мстительностью. – Рекс, обзвони всех, переходим в режим одностороннего радиообмена. Напомни: самостоятельно выходить на связь только при критической ситуации. Частота 12—25, запасная – 14—70. Давай – пока я иду от машины к причалу, чтоб все сели на связь, проверю. Потом возможности не будет.

Отключив телефон, Март слегка наклонился вперед и спросил:

– Как поживает маяк? Как я выгляжу?

– Мутновато, – доложил голос Дока в левом ухе. – Свет в салоне сильно фонит. Маяк в норме, получаю на все сто. А ты ничего – голову и плечи я вижу. Покрути головой – я настроюсь.

Директор послушно покрутил головой и подмигнул парапетной тумбе. Док сидел вместе с Умником на втором этаже речного вокзала и смотрел кино – не удовлетворившись возможностями обычной оптики, он вмонтировал в девятую тумбу миниатюрную видеокамеру и отрегулировал ее так, чтобы можно было наблюдать за шантажистом с близкого расстояния. Рассуждал мастер промышленного шпионажа примерно так: восьмикратный бинокль – это неплохо. И расстояние в сто метров – пустяк. Но через бинокль мы воспринимаем объект так, как если бы он находился от нас в двенадцати метрах. Плюс к тому – скверное освещение, ухудшающее возможности наблюдения. А камера расположена на тумбе, в полутора метрах от которой стоит машина. И позволяет в упор смотреть на человека, находящегося в автомобиле. Маяк же, о котором упомянул Март, был искусно вшит в чехол из-под спиннинга, набитый долларами. Памятуя о недопустимости укладки радиомаяка в пачки с деньгами, решили поступить именно таким образом. Вряд ли у шантажиста будет время, чтобы растерзать чехол и проверить его на лояльность.

– Ну, в целом порядок, – сообщил Док. – Немножко смазано, но так как копии тиражировать массовым порядком мы не будем, думаю, потянет. Но видно только голову и плечи. А ниже перемонтировать – будут видны только колени и пупок. Близко слишком.

– Пойдет, – тряхнул головой Директор. – Брысь из эфира – с этой секунды переходишь в режим пассивного ожидания. – И, заботливо поправив лежавший на заднем сиденье чехол для спиннинга, направился к причалу, мимоходом проверяя связь.

– Второй – Первому.

– Я Второй – пять баллов.

– Третий – Первому.

– Я Третий – пять баллов… – и так далее. С момента перехода в режим радиообмена каждый получал номер, соответствующий его месту в плане операции. Просто и безопасно: если кто и подсядет на волну, никакой информации об участниках «левого» радиообмена он не получит. Только цифры-позывные…

В 23.03 на трассе притормозило такси и высадило человека. Человек продрался через жиденький ряд низкого декоративного кустарника и уверенно направился к «Мазде». Был человек в белом плаще, кепочке в тон, а больше рассмотреть не удалось – разве что пустую сумку через плечо.

– Ну-у-у! – протянул Март, ощутив мощный импульс охотничьего азарта, планово посетивший его тренированный организм. И, боясь спугнуть удачу, суеверно пробормотал: – Нешто сами пожаловали? Да не могет такого быть! Не верю…

Шантажист неспешно приблизился к «Мазде», с минуту осматривался по сторонам. Заметив торчавшего под фонарем Директора, он встал так, чтобы его частично освещал плафон салона, и приветственно помахал рукой. С места своего стояния Март видел лишь расплывчатое движение рукава, но показалось ему, что в руке шантажиста что-то неправильно блеснуло. Подняв в ответ правую руку, Директор продемонстрировал «Кенвуд», надеясь, что визитер сумеет рассмотреть его в свете фонаря. Шантажист, видимо, рассмотрел – опять помахал рукой и уселся на заднее сиденье «Мазды», став для Марта практически невидимым – от фонаря можно было лишь различить едва просматриваемый в салоне силуэт башки шантажиста.

– Четвертый, что у него в руке? – едва слышно поинтересовался Директор.

– У него – в двух руках, – быстро доложил Док. – В правой – телефон, в левой – какой-то сверток, судя по всему, завернутый в пластиковый пакет.

– Чем занимается?

– Наклонился, вижу только кепку. Видимо, возится с чехлом. О! Трубку к уху потащил – наверное, звонить тебе хочет.

«Кенвуд» в правой руке Марта послушно заверещал.

– Слушаю.

– Андрей Владимирович, это я, – раздался голос гнусного интеллигента. – Пока все нормально. Запаситесь терпением, я буду считать и проверять детектором большинство купюр, на выборку. Ничего, что я такой привередливый?

– Я вам прощаю, – великодушно согласился Март. – Считайте, не торопитесь. Сколько вам нужно времени?

– Минут двадцать, – с сомнением сказал шантажист. – Ну, может быть, чуть больше. Я вас оповещу, если что. Вы телефончик далеко не прячьте…

– Как объект, Второй? – поинтересовался Директор, отключив телефон.

– Полный силуэт отсутствует, – доложил Рекс. – Багажник поднят, застит. Но в целом – 222. Имею в секторе левое плечо. Белый плащ – зашибись!

– Третий?

– Он весь мой, – коротко буркнул Умник. – Пятый, Шестой, Седьмой – обстановка, – запросил Директор наблюдателей, рассаженных на подступах к набережной.

– Пятый – 222.

– Шестой – 222.

– Седьмой – три двойки, – доложили наблюдатели.

– Ну и ладушки, – осторожно выдохнул Март, не торопясь поздравлять себя с успешным началом операции. Дурная примета – радоваться заранее. Ты его поймай, придуши, в ямку упакуй, а потом сядь сверху и, осмотревшись с опаской по сторонам, скромно улыбнись. Как бы не заметил кто да не позавидовал…

Минут через десять в левом ухе Марта раздалось нетерпеливое покашливание.

– Что там у тебя, Четвертый? – безошибочно угадал Директор.

– Пиво пьет, гад, – возмущенно сообщил Док. – На работе! Марку не вижу, но бутылку просматриваю очень даже ничего. Она, кстати, от плафона отсверкивает, бликует, мешает наблюдать…

– Не отвлекайся, – буркнул Март. – Пусть пьет что хочет – нам какое дело?

Еще через десять минут Док без разрешения вылез в эфир, предупредив:

– Первый – он опять трубку потащил к башке. Звонить тебе будет.

Тотчас же вновь заверещал директорский «Кенвуд».

– Сейчас скажет, что не успевает и ему еще нужно время, – недовольно пробормотал Директор – и ошибся лишь самую малость.