Эльвира была крайне горда тем, что была студенткой этого неординарного человека. Поступила Эльвира на заочное — историко-философское и лингвистическое отделение — пять с половиной лет назад, именно по тому, что там преподавал профессор Рокшин, который вернулся на историческую родину из самого старейшего и крупнейшего университета Швеции Университет Упсала, основанного в 1477 году архиепископом Якобом Ульфсаном. И, для того, чтобы читать его диссертации, Эльвира начала изучать шведский язык, но её рвение быстро сошло на нет, так как, человек она была импульсивный и непостоянный.

Эльвира тараторила, вспоминая их славное прошлое, а Рокшин слушал её без особого внимания, но с особым чувством доверия и нежности. Он очень хорошо относился к своей бывшей фанатичной студентке, хотя эта симпатия зародилась из странного чувства раздражительности.

По началу, столь назойливая особа его сильно утомляла. Она ходила за ним буквально попятам, окружая его постоянной заботой и чрезмерным вниманием. Аристарх Львович хоть и был по крови русским человеком, но воспитание получил западное. А на западе на первом месте стоит личное пространство и частная жизнь человека. И по этому он страшно раздражался на Эльвиру за её навязчивость. Но когда надоедливая студентка сломала ногу и долго лежала в больнице, профессор понял, что ему не хватает её общества и заботы. По сути дела она была единственным человеком в городе, которому была небезразлична судьба учёного, но крайне одинокого, старика.

Наконец, поток красноречия Эльвиры слегка подсох, и она задала вопрос по существу:

— Так зачем вы позвонили мне, Аристарх Львович?

— Даже не знаю, как это сказать, — профессор снял очки и, в который уже раз, стал медленно протирать их стёкла. — Дело крайне щекотливое, и если я ошибаюсь, то… — Он довольно серьезно посмотрел на Эльвиру, но так и не смог произнести слова, которые собирался сказать.

— Да на вас лица нет! Господи, Аристарх Львович, я ещё ни когда не видела вас таким. Что случилось?

— Я знаю вас, — сглотнув тяжелый ком в горле, сказал он, — и знаю, что вы человек широких взглядов и без предрассудков. Я так же знаю, что вы, Эльвира, верите… — он вновь замолчал, собираясь с мыслями, — верите в сверхъестественные вещи.

Лицо Эльвиры стало предельно серьёзным.

— Дело вот в чем…

Аристарх Львович не стал начинать свой рассказ издалека. Он был как нельзя краток, и начал с самого главного — с прихода капитана Логинова. Опустив некоторые мифические подробности, он откровенно поделился с Эльвирой своим умозаключением, по поводу связи между происходившими событиями в Стокгольме тридцать лет назад и недавнем загадочным убийством. Затем он вкратце рассказал ей легенду о Флинце и его жене.

После того, как профессор замолчал, на его лице отобразилась усталость. От мыслей, которые одолевали его всю прошлую ночь, от напряженности, его лицо походило на лицо больного или одержимого.

Эльвира положила ладонь на старую, сморщенную руку профессора и заботливо сжала её. Потребовалось немало времени, чтобы она уяснила для себя то далекое прошлое, о котором говорил Рокшин. Глядя на изможденное лицо профессора, Эльвира понимала, что Аристарху Львовичу пришлось наступить на горло своим научным степеням, для того чтобы рассказать подобное, ведь эта история бросала вызов любому рационально-мыслящему человеку.

— Я всегда знала, что права, — голос её звучал мягко, — что в мире есть то, о чем не говорят, но вот удовлетворения от своей правоты я почему-то не ощущаю.

— Эльвира, — лицо профессора чуть исказилось, — боюсь ваша подруга в опасности.

После встречи с Эльвирой, Рокшин направился в свою гостиницу, в которой он, вот уже шестой год снимал неприметный, дешёвый номер. По сравнению с его стокгольмской квартирой, этот номер был настоящей дырой, но профессора ни когда не волновали мирские прелести жизни; стол, кровать, компьютер, вот всё, что ему было нужно для жизни и работы.

В его номере, и без того не обремененного уютом, всегда творился полный хаос. Любое пространство комнаты было до верха заполненной многочисленными книгами и недоеденными бутербродами. Горничная уже давно смерилась с непримиримым жильцом, который, каждый раз, встречал в штыки, её рвение навести порядок в номере.

Аристарх Львович зашёл в сою коморку, плотно закрыл за собой дверь и с удрученным видом сел за компьютер.

Связавшись со своей бывшей ассистенткой, Рокшин стал нервно стучать по клавишам, делая запрос на интересующую его информацию. Он, конечно, понимал, что по истечению тридцати лет госпожа Биндер не совсем понимает, что именно от неё хочет её бывший наставник. К счастью женщина не стала задавать лишних вопросов и пообещала связаться с профессором, как только найдет нужный материал.

Выйдя из сети, Рокшин стал мереть комнату шагами, то и дело, поглядывая на часы. Время поджимало. Профессор сел на кровать. Как же беспомощно он себя чувствовал. Погруженный в себя, Аристарх Львович вновь вспомнил о той страшной ночи, которая оставила на его долю бесконечную борьбу ума и того, что он собственными глазами видел.

Нужно спасти девочку пока не стало поздно, подумал Рокшин, наблюдая за окном, как садится солнце.

А может, уже поздно?

Пробуждение Кристин было долгим. Она не как не могла стряхнуть с себя навязчивый сон. Наконец, веки её разомкнулись, и она сладостно потянулась.

При свете комната, которая показалось ей вчера маленьким уютным гнёздышком, на самом деле была обшарпоной комнатушкой с кроватью, столом и единственным стулом. С голых стен этой клетушки, свисали старые выцветшие обои, краска на дверях и подоконнике уже давно пожелтела и облупилась.

Странное место, для состоятельного человека, подумала Кристина. В голову лез только один вопрос, и как только Антон зашёл в комнату, она не преминула его задать:

— Ты женат? — Её глаза были полны подозрительности.

— Был. — Антон подошёл к ней и, поцеловав её в лоб, успокаивающе погладил Кристину по голове. — Это было очень, о-о-очень давно.

— А кто она? — Влюблённые женщины все одинаковы.

— Ты скоро всё узнаешь, — Антон притянул её к себе и сладко поцеловал в губы. — Проголодалась?

— Очень. Хочу много, много еды. — Кристина встала на колени. — Хочу мяса.

— Вот и отлично. Я приготовил тебе огромный кусок стейка с кровью и салат. Одевайся, есть будем во дворе.

Комната, в которой Кристина и Антон придавались всю ночь любовным утехам, была лишь одной из многих комнат первого этажа огромного старинного особняка. Конечно то, что осталось, от некогда прекрасного архитектурного творения, особняком было назвать трудно, так как пребывал он в весьма плачевном состоянии.

Кристина спросила Антона, почему он живет в этой глуши, да ещё в подобном месте. Антон сказал, что любит всё старое, что современная архитектура навевает на него скуку.

— Я выкупил право на реставрацию этого места, — объяснил Антон, пока они медленно шли по длинному коридору. — Та комната единственное место, в котором можно жить, в остальных даже нет окон. — Они вышли на улицу. — Видишь, — повернувшись, Антон показал на полуразрушенные стены второго этажа, — его нужно строить заново.

— Интересно, чья это была усадьба?

— Не знаю, мне сказали, что это бывший клуб, я так и не понял, что есть такое клуб.

— Я так и знала! Ты иностранец! — Захохотала Кристина. — Боже, как же здесь хорошо!

Она пробежала вперёд, по мокрой земле, на которой ещё вчера лежал снег, и, выскочив за полуразрушенный забор, увидела реку. Река была окутана легкой дымкой пара, а за ней простирался дачный посёлок. Крыши домов, тесно сгрудившиеся друг к дружке, также были покрыты белёсым туманом.

Кристина забыла обо всём на свете. Наивные представления любой женщины о счастье с любимым, похоже, все как один и уже маячили перед взором влюблённой. Ни чего конкретного просто призрачная надежда. Где-то внизу, в деревне, проехала машина и дворовые собаки стали лаять. Этот, казалось бы, обычный звук, вернул сознание Кристины в страшную реальность.