А пули злобно шипят над головой, дырявят бетонный забор, коим отделился следующий магнат от простака из пролетариата. Я бегу к нему так, будто в задницу динамит мне вставлен. Петляю (помню армейку) и мчу на всех парах. И будто бы за стремление мое: клац! — сзади.

Лента закончилась. Ха! Есть все-таки справедливость в этом мире. И хотя эта заминка продлится не дольше секунды, мне хватит этого щедро отмеренного времени.

Прыжок! Пуля со следующего заряда скользнула по ноге, разорвала с краю ляжку. Всего-то? А я ведь уже с этой стороны.

Двор у олигарха большой, ухоженный, напоминает усадьбу Акимова: трехэтажный дом, банька, беседка, гараж на несколько машин, детская игровая площадка. Но прятаться в зданиях я больше не буду. Ребята, похоже, резвятся, сейчас фугасом тут все разнесут. А спрячешься в подвал, плитой лаз привалит — подохнешь от голода.

Так ни до чего и не додумавшись за ту секунду форы, я скрываюсь за углом маленького домика (вроде как для прислуги), когда БМП врезается в бетонное заграждение и вваливается на территорию. Что там, интересно, наши продукты? Они им, вообще, нужны были? Или приоритетная задача все же меня грохнуть? Может, по ходу поменялось что, раз так далеко зашли?

Глядеть в оба нужно, «дожики». Местные в три счета разнесут все, что там под «хай люксом» уцелело. Вернетесь, будете пылесосами сахар с асфальта вылавливать.

БМП двинулась напролом через небольшой сад карликовых яблонь, давя своим весом хрупкие деревца и обходя хибарку справа.

Шаггггах!!! Шаггггах!!!

Снаряды влетели в высокий элитный дом через окна на первом и втором этажах. Взорвались внутри, заполнив помещение огнем, выплюнув горящими тюлями из лишившихся стекол окон.

— За что ж вы меня так, пацаны, а? Только не говорите, что за гребаную банку тушенки!

Земля под ногами задрожала, будто через детскую площадку вот-вот произойдет раскол Земли. Рокот дизеля изжил, казалось, все существовавшие до него звуки. Я переместился за угол, чтобы оставаться незамеченным. Моему взору предстал проем в заборе, который остался после прорыва «бэшки». Так захотелось ринуться обратно. Может, не увидят, а? Может, исключат, что я обратно к горящему дому побегу?

«Не вздумай!» — запретил «внутренний Салман». Развернут башню и дадут из главного, кишки на проводах развесишь!

Увидев перед собой люк, я понял, что именно его подсознательно искал последние десять минут. В этих элитных кварталах нет централизованной канализации. И чугунная крышка могла означать только одно: открытие врат в ад. Но именно там, как мне показалось, я мог сыскать для себя спасение.

Отпрянув от стены и метнувшись к люку, я топором приподнял крышку, увидел уходящую вниз лесенку и, невзирая на пробивший насквозь каждую нервную клетку смрад сточных вод, прыгнул внутрь. Успел на треть прикрыться крышкой ровно в тот момент, когда адская машина направила ствол на хибарку, за которой я прятался.

Кирпичи, фрагменты домашней утвари, куски мебели пролетели над приоткрытым люком как птицы на юг. Пылающие ошметки попали и в люк, горящий кусок ткани упал мне на голову, и, будь на ней волосы, ходить бы мне с выгоревшим темечком.

Что касается интерьера моего укрытия, то дряни здесь хоть и было чуть меньше, чем по колено, смердела она так, будто я упал во вселенскую выгребную яму. Мне впервые пришла в голову мысль, что лучше было бы сдаться. Я поднял голову к небу, видному через щель в неплотно закрытом люке, и пожалел, что меня не размазало из стомиллиметровой пушки.

Между тем больше выстрелов не последовало. И вообще! Машина не только продолжала безобидно стоять на месте, в ней даже двигатель заглушили. Тишина снаружи вдруг стала такой неестественной, что мне подумалось, будто это мой ангел-хранитель, схватив «бэшку» за ствол, забросил ее куда-то в Буг. В кино же такое бывает?

Или мы не в кино? Нет, не в кино, балбес. Ни один формат кино, будь то хоть пятьдесят-дэ, не передаст той вони, от которой нет и малейшей возможности закрыться.

Мозг был отравлен испарениями, в изобилии исходящими от волнующейся светло-коричневой жижи, но я все же сообразил, что десанта в отсеке БМП нет. Иначе давно бы высадились и прошерстили оба двора, не прибегая к трате снарядов и пулеметных патронов.

А если так, то, может, я не столь уж и важен для экипажа? Может, решат, что я ушел, и вернутся себе обратно? Ну на хрен я им дался? Попугали, порезвились, и достаточно.

Утешения не действовали. Понимая, что умру в любом случае: если не от разрыва снаряда, то от вони, — я встаю на металлическую лестничку, сдвигаю люк и буквально выталкиваю себя на поверхность. Меня не сразу заинтересовало месторасположение «бэшки», первым делом я просто вентилирую легкие, выдыхая из себя ядовитые испарения. Если умирать, то хоть без привкуса дерьма на губах.

Тем не менее взрыва не последовало. Посмотрев на руины хибарки, я вижу броневик, повернутый ко мне в полупрофиль, ствол, направленный на гаражи, и… поднятую крышку люка на башне. Командир мотает башкой, хлястики расстегнутого шлемофона свисают ему на грудь.

«Только дерьма у тебя там нет», — подумалось с завистью.

А затем — снова действую как чертов станок. Кто-то приказал бежать. И не на соседний участок. Не тихо, гуськом, втянув голову. А бежать к центру, к источнику, бежать так, будто за мной стена на стену бежит целая армия. И я не могу не подчиниться этому приказу. Я бегу.

До зеленой железяки я добрался в один взмах ресниц. На ходу запрыгнул на горячий моторный отсек. Командир, казалось, не услышал меня — нюхом учуял. Потому что, когда он оглянулся, выражение лица у него было таким, будто ему под нос сунули протухшую рыбу. «Ты в своем уме?» — было написано в его глазах. Но это ненадолго. Когда топор, которого он так и не увидел, наискось снес ему верхнюю часть головы, в разлетевшихся глазах можно было увидеть много разных мыслей.

Отбросив оружие средневекового воина и придержав за погон брызгающее красными фонтанами тело, другой рукой я выхватываю у него из кобуры пистолет. Струи крови хлюпают мне на грудь, но я их не вижу и не ощущаю. Мозг сосредоточен на другом. Заглядываю внутрь. Место оператора-наводчика пусто, командир был за него.

— Да ты там вообще?! — вопит, словно из землянки, водитель.

Из выхлопных труб «бэшки» вырываются два столба черного дыма, мотор возобновляет свой рев. Зная устройство бронемашины изнутри, я, сунув руку в люк, делаю пять выстрелов. Целюсь наугад, надеясь, что хоть одна пуля, но все ж достанет водителя. Выстрелы «пээма» после грохота стомиллиметровки кажутся не громче хлопков в ладони. Радостными аплодисментами.

БМП проползает метров пять и глохнет, замерев с поднятой полукруглой крышкой и лежащим на боку телом командира экипажа.

Вот и все.

Сунув в зубы сигарету и чиркнув зажигалкой, которая после этого сразу становится непригодной, я сажусь на кирпичную глыбу и смотрю на замершую машину. Уснувшего зверя, раздавившего детские качели и накатившего правой гусеницей на песочницу, в которой остались торчать детская красная лопатка и грузовик с полным кузовом песка.

Я смотрю на БМП до тех пор, пока взгляд мой не расфокусируется до такой степени, что на месте броневика возникает темное пятно.

Знаю, что, когда вернусь на дорогу, от рассыпанного провианта уже ничего не останется. И пусть. За продление своей жизни я рассчитался макаронами. И, пожалуй, на данный момент это справедливая цена.

25 октября 2015 г., 17.20

2 года 4 месяца после эвакуации

Старик вел меня сквозь паутину узких, запутанных улочек и переулков, не асфальтированных, болотистых, местами с разлитыми от края до края лужами. Да уж, Старогородский район действительно город внутри города — сколько живу уже, а еще не слыхал таких названий улиц в Виннице и не знал о таких местах.

Мне уж начало казаться, что края этому путешествию не будет, когда старик остановился у сдвижных ворот небольшого агропредприятия с благозвучным названием ПТК «Колос» и тихо в них постучал. Еще метров за двести я уловил едва ощутимый запах дыма и теперь понял, откуда он исходил.