План существовал в течение пяти лет, и Китченер с самого начала не соглашался с ним. Теперь, когда войска уже плыли к континенту, ничего не оставалось, как согласиться с ним, потому что не было времени составить другой.

В качестве последней тщетной попытки или заранее продуманного шага, чтобы снять с себя ответственность, Китченер, взяв с собою Френча, доложил обо всем премьер-министру. «Ничего не зная обо всем этом», как писал Вильсон в своем дневнике, Асквит поступил так, как и следовало ожидать. Выслушав мнение Китченера и познакомившись с точкой зрения обоих Генеральных штабов, он согласился с последней. Уменьшенные с шести до четырех дивизий, британские экспедиционные силы начали действовать в соответствии с планом. Победу одержала инерция предопределенных планов.

Китченер, однако, в отличие от французского и германского военных министров продолжал руководить военными усилиями, и его указания Френчу в отношении действий английских экспедиционных сил во Франции отражали его желание ограничить потери на первых стадиях войны.

Китченер, думая о миллионной армии, которую ему еще предстояло создать, заставил британские экспедиционные силы осуществлять задачи, несовместимые друг с другом.

«Особой задачей войск, находящихся под Вашим командованием, является, — писал он, — поддерживать, и взаимодействовать с французской армией… и помогать французам в предотвращении или отражении попыток вторжения Германии на французскую или бельгийскую территории…» С некоторым оптимизмом он добавлял: «…и в конечном результате восстановить нейтралитет Бельгии», что было равносильно предложению о возвращении утраченной девственности. Поскольку «численный состав английских войск и возможности пополнения крайне ограничены», то, имея эти соображения «постоянно в виду», необходимо проявлять «максимум осмотрительности в отношении потерь».

Напоминая о неодобрительном отношении Китченера к французской наступательной стратегии, в его приказе говорилось: в случае, если к англичанам обратятся с просьбой принять участие в каких-либо «продвижениях вперед» без участия французских крупных сил, когда англичане могут «подвергнуться ненужному нападению», сэр Джон должен сначала проконсультироваться со своим правительством, а также «хорошо понимать, что Ваше командование является абсолютно независимым и что Вы ни в коем случае и ни в каком смысле не подчиняетесь никакому союзному генералу».

Вряд ли можно придумать указания более конкретные. Одним росчерком Китченер отменял принцип объединенного командования. Его главный мотив — сохранение английской армии в качестве ядра на будущее — практически сводил к нулю приказ «поддерживать» и «взаимодействовать» с французами. Это правило еще долго мешало военным усилиям союзников даже после того, как сэр Джон был заменен другим, а сам Китченер погиб.

Пятнадцатого августа Джон Френч, Мэррей, Вильсон и офицер штаба майор сэр Хирвард Уэйк прибыли в Амьен, где английские войска дожидались дальнейшего продвижения в район концентрации у Ле-Като и Мобежа. В тот день, когда они начали движение, армия Клюка выступила из Льежа.

Британских солдат, весело маршировавших по дорогам, ведущим к Ле-Като и Монсу, французы встречали с энтузиазмом и возгласами: «Да здравствуют англичане!» Радушный прием заставил Китченера обратиться к войскам с призывом. Он предупреждал, что англичане могут столкнуться с «соблазнами — вином и женщинами», которых «должны избегать». Чем дальше на север шли англичане, тем радостнее их встречали. Их зацеловывали и засыпали цветами. На улицах ждали столы, уставленные вином и снедью, от платы за них французы отказывались. С балконов свисали красивые скатерти с нашитыми белыми полосами, образовывавшими Андреевский крест — основу английского флага. Солдаты бросали эмблемы своих полков, фуражки и ремни смеющимся девушкам и тем, кто просил сувениры. Вскоре английская армия шагала в крестьянских вязаных колпаках и с веревками вместо брючных ремней. На всем пути, как вспоминал один кавалерийский офицер, «нас обнимали и приветствовали люди, которые скоро должны были увидеть наши спины беглецов». Вспоминая марш английских войск на Монс, он называл его «путем, усыпанным розами».

На Западном фронте пятнадцатый день был днем окончания периода концентрации войск и предварительных стычек. Настал период наступления. Французское правое крыло, начиная наступление на оккупированную немцами Лотарингию, двинулось по старой дороге, каких так много во Франции и Бельгии и по которым веками, независимо от силы, заставляющей людей сражаться друг с другом, проходили их легионы. К востоку от Нанси французы миновали каменный столб с надписью: «Здесь в год 362 Йовинус победил тевтонские орды».

В то время как на краю правого фланга армия генерала По возобновила наступление в Эльзасе, 1-я и 2-я армии генералов Дюбая и де Кастельно миновали два естественных коридора в Лотарингии, определявших направление французского наступления. Один коридор вел к Саре-буру, цели армии Дюбая, а второй, минуя кольцо холмов вокруг Нанси, называемое Гран-Куроннё, вел через Шато-Сален в долину, которую замыкала естественная крепость Моранж — цель армии де Кастельно.

Немцы, ожидая наступления французов, укрепили район колючей проволокой, траншеями и огневыми точками. Как в Саребуре, так и в Моранже они имели хорошо подготовленные позиции, откуда их могли выбить только знаменитый «элан» или бомбардировка тяжелой артиллерии. Французы рассчитывали на первый.

«Слава Богу, у нас нет ее! — воскликнул офицер Генерального штаба в 1909 году, когда его спросили о 105-миллиметровой тяжелой полевой артиллерии. — Сила французской армии в легкости ее артиллерии».

В 1911 году Военный совет предложил взять на вооружение 105-миллиметровые орудия, но сами артиллеристы, верные знаменитым французским 75 миллиметровкам, упорно возражали.

Они презрительно относились к тяжелой полевой артиллерии, считая, что она замедлит французское наступление, и признавали ее, как и пулеметы, только в качестве оборонительного оружия. Военный министр Мессими и генерал Дюбай, бывший тогда в Генеральном штабе, ввели все-таки несколько 105-миллиметровых батарей, но из-за изменений в правительстве и продолжавшегося недоверия со стороны артиллерийского корпуса к 1914 году во французской армии было всего лишь несколько таких орудий.

С германской стороны фронт в Лотарингии удерживали 6-я армия Рупрехта, кронпринца Баварии, и 7-я армия генерала фон Хеерингена, который с девятого августа подчинялся Рупрехту. Задача кронпринца состояла в том, чтобы удержать на своем фронте как можно больше французских войск, не давая им передислоцироваться на главное направление против германского правого фланга. В соответствии со стратегией Шлиффена Рупрехт должен был выполнить эту задачу, отступая и заманивая французов в «мешок», где им пришлось бы вести затяжное сражение, имея удлиненные коммуникации, а решающие события должны разыграться в другом месте. Суть этого плана заключалась в том, чтобы заманить противника как можно дальше и, уступая тактическую победу, нанести стратегическое поражение.

Как и план для Восточной Пруссии, подобная стратегия имела психологические опасности.

В тот час, когда зазвучат фанфары и его коллеги увидят приближающуюся победу, Рупрехт должен будет подчиниться и отступить, что было отнюдь не заманчивой перспективой для храброго командира с жаждой славы, принадлежавшего к королевской фамилии.

Прямой, привлекательный, с ясным взглядом, небольшими усами, Рупрехт совсем не был похож на своих капризных предков, двух Людовиков, королей Баварии, чьи многочисленные и богатые приключениями любовные связи привели одного к отречению, а другого к безумию.

Он происходил от менее эксцентричной фамильной ветви, которая дала регента сумасшедшему королю. В качестве прямого потомка Генриетты, дочери Карла I Английского, он был законным наследником британского трона со стороны Стюартов. В память короля Карла белые розы каждый год украшали дворец в Баварии в день рождения короля. Рупрехт был связан с англичанами через свою жену Элизабет, сестра которой вышла замуж за короля Бельгии Альберта. Однако баварская армия была полностью германской. Генерал Дюбай после первых дней сражения писал, что эти «варвары», перед тем как оставить город, разграбили дома, где были расквартированы, вспороли кресла и матрацы, разбросали содержимое чуланов, сорвали занавески, поломали и побили мебель, украшения и посуду. Но пока еще это были выходки неохотно отступавших солдат. Лотарингии предстояло увидеть худшее.