Под звук трубы, которым начиналась мелодия из саундтрека к «Флинстоунам», мы с Эшли начали выступление. Теперь я знал точно, что делать и какое движение следующее. Мне не приходилось особо задумываться над этим. Одно цеплялось за другое. Из зала до меня доносились восторженные возгласы, одобрительный свист и аплодисменты, и я постепенно понимал, что это лучший танец, который мы когда-либо станцевали вместе.

Я кружился, ходил на задних лапах, как будто всю свою жизнь я занимался только этим, но, действительно, судя по реакции зала, никто ничего подобного раньше не видел. Раз или два мне удалось заглянуть Эшли в глаза. Она была сосредоточена и следила за тем, чтобы я услышал каждую ее команду – до самого последнего мгновения, когда я прыгнул к ней на руки, и музыка стихла.

Раздался бешеный рев зала.

«Молодец!» – прокричала Эшли и чуть не задушила меня в объятиях.

Люди аплодировали нам и вскакивали с мест. Судьи тоже поднялись. Я пытался отдышаться, сидя у Эшли на руках, и скалился, потому что это был успех.

Я услышал, как Алиша и Дэвид осыпали нас похвалами, но для меня имел значение только радостный голос Эшли. Саймон объявил, что настала решительная минута, но тут какая-то пылинка попала мне в глаз. Поймите, я не плакал. Совсем нет. Мы не похожи на людей. Когда с нами случается такое, мы не лезем в карман за платком и со стороны выглядим как обычно. В тот момент я чувствовал облегчение и счастье.

Наконец Саймон объявил голосование.

«Дэвид, да или нет?» – спросил он, повернув голову. Уоллиамс хотел взять паузу, но, бросив на нас взгляд, сдался.

«Да, на миллион процентов да!» – объявил он и пробарабанил по столу.

Я кинул взгляд на Эшли. Она светилась от гордости и, кажется, не обратила внимание на то, что он сказал.

«Что это означает? – спросил я, оглянувшись на сияющего Уоллиамса. – Приятель, сосчитай еще раз. Разве бывает миллион процентов? Сто процентов и ни процентом больше!»

Я не спорил с ним, нет. Разве я мог спорить с человеком, который поддержал нас? Энтузиазм Дэвида разделила Алиша, и тогда я обратился к последнему члену жюри. Теперь я не был для него недоразумением на этой сцене. Мы нравились ему, наш номер покорил его сердце. Но мне хотелось также думать, что сыграло роль и то небольшое соревнование, которое я устроил перед началом выступления по совету Смиджит. Но Саймону лишь предстояло сказать то, что решит сейчас нашу судьбу. Сам я не могу припомнить ни слова, но как мне передали, он сказал, что я лучшая танцующая собака, которую он когда-либо видел. Он вновь встретился со мной взглядом, но теперь в его глазах я увидел сталь.

«Единственное мое замечание, – сказал он, заканчивая, и зал замер, – это что Пузика тоже следовало бы одеть в доисторический костюм». Это была шутка, и судьи и зал взорвались смехом.

Я не отрывал от него глаз.

«Можешь попробовать, конечно, – прорычал я себе под нос. – Но ты пожалеешь».

Гордость моя осталась неуязвленной, и когда смех стих, он уже улыбался мне. Я тоже оскалился, поняв, что передо мной просто хороший человек, который носит непроницаемую маску продюсера. Коуэлл перевел дыхание и вновь обратился к нам. По блеску в его глазах я понял, что это только начало.

«Поздравляю, Эшли и Пузик. Вы прошли в следующий тур!»

19

Говорят, что дорога к успеху длинна и извилиста. С собачьей точки зрения, она подозрительно напоминает прогулку – и как же, скажите, такое может не нравиться? Откровенно говоря, я удивлен, что моему примеру не последовали другие собаки.

Домой мы вернулись поздно вечером. Я сгорал от желания поделиться со всеми удивительной новостью, но собаки спали. По крайней мере, моя мама. Когда Пенни включила свет на кухне и прикрутила радио, Оби и Инди притворно потянулись, якобы просыпаясь. Пенни в это время огляделась на кухне и нахмурилась.

«Какой здесь беспорядок», – сказала она, поднимая с пола коробку из-под собачьего корма. Видимо, чтобы добраться до еды, коробку просто разорвали зубами, о чем свидетельствовали клочки картона вокруг.

«Пахнет кошачьей мочой, – принюхалась Пенни. – Чем вы тут занимались, пока нас не было?»

Она подошла к корзинке, из которой вылез Оби, деланно зевая.

«Пузик, какая была вечеринка! – прошептал он мне. – Еще минуту назад она была в разгаре. Потом мы услышали, как остановилась машина, и, естественно, все разбежались».

«Кто все?» – спросил я. Пенни начала собирать с пола наши игрушки, которым полагалось храниться в ящике.

«Это был ураган, – заявила Инди. – Из-за Красавчика Брэда все вышло из-под контроля. Он пригласил своих кошачьих приятелей. Кошки и собаки редко находят общий язык».

«Начал персидский кот, – заявил Оби. – Кот, который пытается доказать, что коты – лучшие охотники, просто напрашивается на неприятности. Я гонялся за ним полчаса по дому, чтобы доказать, что я прав».

«Тот факт, что ты его так и не поймал, доказывает обратное», – кинула в сторону Инди.

Мама тоже выбралась из корзинки и потянулась.

«Вечерок выдался слишком буйный для моих старых косточек, – сказала она и подошла обнюхать меня. – Что это? Я чую запах победы».

Она отступила на шаг и взглянула на меня. В это время в дверях показалась Эшли. Она уже проводила бабушку в гостевую комнату, где та сегодня осталась на ночь.

«Мы молодцы! – объявила она моей маме и обоим колли. – Мы с Пузиком прошли!»

Оби повернулся ко мне: «Вы серьезно?»

Я потряс головой.

«В эту субботу сам увидишь по телевизору»

Оби обернулся к Инди.

«Ты слышала? О, боже. Я должен видеть морду Брэда, когда он это услышит. Скажем ему сейчас или подождем, когда он сам увидит программу?»

«Сказать сейчас было бы слишком жестоко, – сказала Инди и обвела нас взглядом и вдруг хитро улыбнулась. – Никто ему ни слова, понятно?»

Не проговориться оказалось довольно сложно. Теперь, как только показывался Брэд, мы, собаки или притворялись спящими, или старались вовсе не попадаться ему на глаза. Но зимой его интересы заключались, в основном, в поисках теплой батареи, так что мы сохранили нашу тайну.

«Брэд думает, что все три судьи сказали вам “нет”, – сказала Смиджит, которой я, конечно же, сообщил новости при первой возможности. – Он считает, что ты избегаешь его, потому что тебе стыдно признать, что он был прав».

В ответ я улыбнулся, но чувствовал себя неловко из-за того, что мы водим кота за нос.

«Может быть, все же сказать ему правду?» – спросил я у Смиджит.

Она на минуту задумалась. Потом она обернулась на других морских свинок, но все они замотали головами.

«Пусть подождет, – ответила она. – Я хочу посмотреть на него в тот момент, когда он узнает».

«Как жаль, что ты не сможешь посмотреть с нами программу», – вспомнил я.

«Может быть, и посмотрю», – таинственно ответила она и отправилась спать.

Морские свинки были страстью Пенни. Она очень заботилась о них и регулярно расчесывала им шерстку.

Смиджит пользовалась особым вниманием. Ее шубка нуждалась в расческе все время. И в субботу вечером, перед началом программы, когда Пенни отправилась кормить свинок, Смиджит пролезла сквозь решетку задом наперед, так что шерстка у нее встала дыбом. Смиджит срочно принесли в гостиную для укладки. Здесь перед телевизором собрались все, включая Эшли, бабушку и собак. Оби и Инди заняли место у разожженного камина. Не хватало одного только кота.

«Где же Красавчик Брэд?» – спросил я, когда пошла заставка «Минуты славы».

«Я здесь! – последовал ответ. – Ни за что на свете я бы не пропустил такое».

Я огляделся, но так его и не увидел. Мама кивком показала мне на кофейный столик. Я заглянул вниз, и увидел, что кот уже расположился там мордой к экрану.

«Послушай, Брэд, – чувствуя себя неуютно из-за того, что мы от него скрывали и что ему предстояло увидеть. – Хочу сказать тебе кое-что».

Животные неодобрительно посмотрели в мою сторону.