Лютиен беспомощно распластался на земле, а ужасная морда короля-дракона теперь находилась всего в нескольких дюймах от его лица. Они сохраняли это положение в течение нескольких секунд, и на лице Гринспэрроу появилось странное выражение, похожее на замешательство.

Лютиен понимал, что покалеченная пасть не может укусить его, но руки юноши были прижаты к груди, и он не мог даже заслониться, если бы Гринспэрроу впился в его лицо клыками. Он отчаянно боролся, но тщетно. Лютиен не мог даже вздохнуть как следует, поскольку нечто сильно давило на его грудь… и вдруг он понял, что это рукоять его собственного меча!

Глаза Лютиена расширились. Если это рукоять меча, тогда «Ослепительный» направлен острием прямо вверх. А сверху распластался король-дракон…

— Проклятый сопливый юнец… — пробурчал Гринспэрроу, и его голос прозвучал слабо, а слова сопровождались звуками капающей крови. Тварь издала тихий недоверчивый смешок. — Ты убил меня.

Лютиен был слишком ошеломлен, чтобы ответить.

— Но и тебе не жить, — пообещал Гринспэрроу, а у Лютиена не осталось слов, и он ничего не мог сделать, чтобы защитить себя, потому что рогатая голова высоко поднялась на змеевидной шее и оказалась вровень с лицом юноши. Даже если король-дракон умрет раньше, чем ударит, одного его веса хватит, чтобы прикончить Лютиена.

Он попытался храбро взглянуть в лицо смерти, попытался не кричать. Но тут его мысли разлетелись вдребезги, разбитые оглушительным ржанием, раздавшимся откуда-то сбоку. Противников окатила струя грязи, Ривердансер встал на дыбы, развернулся, а затем лягнул задними ногами голову дракона как раз в тот момент, когда она начала опускаться.

Шея Гринспэрроу стремительно дернулась в сторону, голова тяжело ударилась о землю.

Король-дракон замер.

Лютиену потребовалось некоторое время, чтобы выбраться из-под мертвого чудовища. А освободившись, он потратил несколько минут, просто лежа в грязи и пытаясь восстановить дыхание, молясь, чтобы жгучая боль ослабла. Затем ему как-то удалось встать на ноги. А потом, почти теряя сознание, он привалился к своему драгоценному Ривердансеру, который опять был просто конем (крылья, данные Бринд Амором, бесследно исчезли), и крепко обнял его.

Лютиен оглядел мертвого короля-дракона и увидел, что из спины твари торчит острие «Ослепительного». Подведя поближе Ривердансера и используя силу коня, Лютиен ухитрился перевернуть мертвого короля-дракона так, чтобы освободить меч. Затем Лютиен повел коня обратно к Бринд Амору и почувствовал огромное облегчение, когда увидел, что хотя волшебник и лежит на спине, без сознания, дышит он глубоко и ровно. Потребовалось немалое время, чтобы уложить Бринд Амора на спину Ривердансера. Но наконец труд юноши завершился, и, обуреваемый желанием к ночи оказаться как можно дальше от болота, Лютиен повел коня прочь, прямо на запад.

Удача не отвернулась от него, и вскоре после захода солнца Лютиен вышел из Солтуоша на холмистые поля юго-восточного Эйвона. Он хотел разжечь костер, но без сил рухнул на траву и уснул.

Пробудившись в косых лучах рассветного солнца, он обнаружил, что рядом с ним стоит бодрый Бринд Амор.

— Пора садиться в седло, — подмигнул ему волшебник. — Нас ждет долгий путь, мой мальчик.

Бринд Амор помог ему встать на ноги, и Лютиен понял, что его раны уже не столь болезненны. Он взглянул на свое ребро и увидел на нем толстый слой мази — ему не понадобилось задавать вопросы, чтобы понять, что Бринд Амор добавил к лекарству немножко магии.

— Долгий путь, — повторил волшебник и вновь подмигнул. — Но на этот раз дорога приведет нас в более приятное место!

Так оно и было, потому что к тому времени, как товарищи вернулись в Карлайл, Диана Велворт уже заняла свое законное место королевы Эйвона. Она обратилась к сомневающимся и напуганным жителям с речью ободряющей и примирительной, но твердой. Она заняла трон по праву рождения. Народ признал это право, но Диана оказалась достаточно мудрой, чтобы понять, что реальным испытанием ее могущества и истинной причиной возвращения являлась обязанность изменить к лучшему жизнь тех, кем она собиралась править.

Ее правление, пообещала она, будет таким же, как правление ее отца, мягким и справедливым, во имя всеобщего блага.

Но насколько же увеличились надежды и чаяния новой королевы и тех, кто ее поддерживал, в то утро, когда Лютиен и Бринд Амор проехали верхом на выздоровевшем Ривердансере через сверкающие ворота Карлайла, принеся весть о том, что король-дракон, злобный Гринспэрроу, наконец-то мертв!

Узнав об этом, Диана не стала терять время даром. Она официально объявила Бринд Амора законным королем свободной земли Эриадор и предоставила такую же автономию королю Барандуина Эшаннону Макленни и королю Дун Дарроу Беллику дан Бурсо. Затем эти четверо заключили перемирие с Асмундом из Айсенленда, хотя потребовалось слегка пригрозить, чтобы убедить яростного и гордого короля хьюготов пойти на это. Дело в том, что три короля и королева Эйвонси выступили единым фронтом, требуя, чтобы воины Асмунда не захватывали в рабство их подданных.

Трюмы его галер опустели, люди, которые не надеялись когда-либо вновь увидеть дневной свет, опустились на колени на берегу Страттона и вознесли благодарственные молитвы Богу.

Теперь воинам Асмунда предстояло самим сесть на весла, чтобы увести корабли домой. Когда с этим было покончено, Бринд Амор обратился к своим собственным делам, организуя достойные похороны павшим эриадорцам, включая храбрую полуэльфийку, которая была его дорогим и бесценным другом и внесла такой огромный вклад в великие перемены, произошедшие на их родине.

Лютиен не мог сдержать слез, когда хоронили Сиобу, и только вид сломленного горем Оливера и Кэтрин, которая держалась с огромным трудом, помог Лютиену понять, что он должен беречь силы, чтобы помочь своему другу-хафлингу.

Первая неделя после восхождения Дианы на трон была полна скорби, вторая началась с празднований, которые, по объявлению королевы Эйвона, должны были продлиться две недели. Празднования начались с прощания с Асмундом и хьюготами, но практичный варвар изменил планы и позволил своим измученным воинам задержаться в Эйвоне подольше.

В первую ночь веселья, после пира, на котором сотни гостей сидели за столами Дианы, Бринд Амор отозвал в сторону Лютиена и Оливера, Кэйрин Калтуэйн и проктора Биллевина.

— Гринспэрроу был прав в одном: в том, что разделил свое королевство между герцогами, — объяснил король. — Невозможно увидеть все государство, сидя на троне в Кэр Макдональде.

— Мы принимаем тебя как короля, — уверил его проктор Биллевин.

Бринд Амор кивнул.

— А я нарекаю тебя снова, и официально, герцогом Гайби, — объяснил он. — А тебя, Кэйрин Калтуэйн, — герцогиней Эрадоха. Правьте своим народом мудро и справедливо и знайте, что Кэр Макдональд поддержит вас во всем.

Двое низко поклонились.

— А теперь вы, мои дорогие друзья, — продолжал Бринд Амор, повернувшись к Лютиену и Оливеру. — Мне сообщили, что в Бедвидрине нет ни герцога, ни графа, а только наместник, временно исполняющий обязанности правителя.

— Это верно, — кивнул Лютиен, стараясь, чтобы его тон соответствовал той чести, которую, как он понимал, ему сейчас окажут, однако сердце юноши воспротивилось. Лютиен уже сполна насладился прелестями обязанностей, командования и ответственности, и больше всего ему хотелось сейчас свободно скакать по бесконечной дороге.

— Итак, я жалую тебе титул герцога Бедвидрина, — провозгласил Бринд Амор, — и власть над всеми тремя островами — Бедвидрином, Марвисом и Карифом.

— Но на Марвисе и Карифе есть свои графы, — попытался протестовать Лютиен.

— Которые будут подчинены тебе, а ты будешь отчитываться передо мной, — спокойно закончил Бринд Амор.

Лютиен ощутил, что его загнали в ловушку. Как он мог не подчиниться приказу своего короля, особенно такому приказу, который каждый счел бы великой честью и наградой? Он взглянул на Оливера, затем его взгляд перешел с хафлинга на Кэтрин, которая танцевала в середине зала. Глядя на мужчину, с которым плясала его подруга, Лютиен нашел решение своей проблемы.