Эйвонские острова познали мир, но мир ненадежный, основанный на соглашении, которого на самом деле не желали ни Эриадор, ни королевство Эйвон. Перемирие было подписано лишь потому, что дальнейшие военные действия могли слишком дорого обойтись беззаконному королю Эйвона и сулили слишком малую надежду на успех обессиленному и истощенному, только что зародившемуся королевству Эриадор.

В северных землях на престол взошел чародей Бринд Амор, и велика была радость всего независимого и мужественного народа. Однако король Бринд Амор, за долгие века обретший истинную мудрость, не позволял беспочвенным надеждам взять верх над здравым смыслом и осторожностью. Он с горечью сознавал, что в могущественном Эйвоне королем остается жестокий Гринспэрроу. Двадцать лет весь Эриадор и окрестные острова стонали под властью безжалостного владыки, и Бринд Амор понимал, что тот вряд ли смирится с потерей значительной части своих владений, какое бы соглашение ни было подписано. К тому же Гринспэрроу был чародеем не менее могущественным, чем сам Бринд Амор, и мог рассчитывать на помощь демонических союзников, да и в его окружение входили четверо герцогов и герцогинь, обладавших значительными магическими возможностями.

Однако, хотя во всем Эриадоре лишь Бринд Амор мог противопоставить зловещим ратям Эйвона свою колдовскую мощь, новый владыка юного королевства утешался тем, что и у него имелись могучие союзники. И самым известным среди них, безусловно, был Лютиен Бедвир, Алая Тень, ставший народным героем и символом свободы Эриадора. Именно Лютиен победил герцога-чародея Моркнея, возглавил восстание в Монфоре, завоевал город и вернул ему древнее имя: Кэр Макдональд.

Теперь как минимум Эриадор обрел свободу, и весь его народ — моряки Порт-Чарлея и трех северных островов, свирепые всадники Эрадоха, мужественные гномы гор Айрон Кросс, волшебнорожденные эльфы, а с ними и все фермеры и рыбаки, издавна жившие в этих суровых, но прекрасных землях, — в едином порыве встал на защиту своего короля и своей родины.

Если Гринспэрроу пожелает вновь подчинить Эриадор своей беззаконной воле, ему придется сражаться с ними, с каждым из них, за каждую пядь древней земли.

Простейшее заклинание помогло ему пройти незамеченным мимо стражи, за главные ворота величайшего города королевства Эйвон, могущественного Карлайла на реке Страттон. Под покровом безлунной ночи человек ринулся прочь, подавляя внутреннее сопротивление, возмущение своего второго «я», нетерпение существа, слишком долго находившегося в плену.

— Сейчас! — безмолвно умолял внутренний голос, выражение воли Дэнсаллигнатоса. — Сейчас!

— Не сейчас, ты, глупец! — взревел Гринспэрроу. Он понимал, насколько опасно подобное путешествие, ведь если он обнаружит свою подлинную природу перед народом Эйвона, люди ужаснутся и отвернутся от него. Дэнсаллигнатос, вторая половина человека, ставшего королем, возражал. Впрочем, как и всегда, на протяжении всех лет правления Гринспэрроу, на протяжении всех предыдущих столетий, с того самого момента, когда они оба — маг и его вторая сущность — стали единым целым. Для Дэнсаллигнатоса обнаружить себя означало заставить всех прочих еще больше пресмыкаться, возвеличить Гринспэрроу в глазах жалких людишек, запугать правителей соседних держав, вынудить их склониться перед несокрушимой мощью, которой являлось королевство Эйвон.

Однако Гринспэрроу понимал, что так может рассуждать лишь Дэнсаллигнатос, поскольку подобные мысли отражают сущность тварей его породы.

Король мчался по полям, его ноги стремительно двигались благодаря несложному заклинанию. Мимо окрестных ферм, мимо крохотных хижин, свечки в окнах которых говорили о том, что их обитатели уже проснулись. Он чувствовал напряжение в позвоночнике, кожа, готовая лопнуть, нестерпимо зудела.

— Еще рано, — умолял Гринспэрроу Дэнсаллигнатоса, но было слишком поздно. Тварь уже не могла сдержать себя. Гринспэрроу пытался бежать дальше, но острая боль в ногах вынудила его упасть в густую траву. Тогда он пополз, дюйм за дюймом преодолевая расстояние до гребня горы, надеясь скатиться оттуда в заросшее травой ущелье.

Его вопли заставили фермеров из близлежащих домишек прижаться к окнам, с ужасом и любопытством вглядываясь в кромешную тьму ночи. Один из них даже взял старый меч предков, заржавевшую железяку, и осмелился выйти из дома. Храбрец медленно пошел в ту сторону, откуда доносились ужасающие вопли.

Никогда в жизни бедному крестьянину не приходилось слышать криков, преисполненных подобной муки, подобного страдания! Кошмарные звуки доносились спереди, из заросшего травой ущелья.

Внезапно наступила тишина, и фермер подумал, что несчастный, должно быть, погиб.

Только тогда он осознал собственную глупость. Нечто за гребнем горы, по всей видимости, только что прикончило человека. Что же заставило его, простого фермера, не умеющего обращаться с мечом, думать, что ему повезет больше? Крестьянин начал медленно отступать назад.

И тут он замер, пораженный.

Чудовищная рогатая голова поднималась и поднималась из тени: на десять футов, на двадцать выше него… Сверкающие выпученные глаза, желто-зеленые, змеиные, уставились на человека, предвещая ему роковую кончину.

У фермера перехватило дыхание. Он отчаянно жаждал повернуться и броситься бежать, но страшное великолепие твари заворожило его. Дракон выполз из-за гребня горы, его гигантские когти вспарывали землю, широко распростертые крылья и огромное тело заслонили собой ночное небо; длина твари от рогатой головы до извивавшегося хвоста была не меньше восьмидесяти футов.

— До чего же славно, Гринспэрроу, — внезапно произнесла тварь.

— Не произноси этого имени! — сказала она тем же самым громовым голосом, но с совершенно другой интонацией.

— Гринспэрроу? — умудрился прошептать потрясенный и испуганный фермер.

— Гринспэрроу, — настойчиво повторил дракон. — Или ты не знаешь своего короля? На колени!

Невероятная мощь ужасающего голоса подействовала на дрожащего фермера как удар. Он рухнул на колени, склонив голову перед самой кошмарной тварью из всех, когда либо рождавшихся в этом мире.

— Видишь? — спросила часть короля, являвшаяся Дэнсаллигнатосом. — Они боятся меня, поклоняются мне!

Едва прозвучали эти слова, как морда дракона причудливо исказилась. Голос Гринспэрроу попытался возразить, но его слова заглушил рев пламени, вырвавшегося из пасти дракона.

Обугленный труп, лежавший рядом с оплавленным мечом, никто теперь не смог бы узнать.

Дэнсаллигнатос пронзительно взвизгнул, недовольный тем, что забава с крестьянином оказалась такой короткой, но Гринспэрроу тут же заставил себя взлететь, и пьянящая свобода прохладного ночного воздуха, обвевавшего кожистые крылья, так обрадовала его, что все остальное показалось не важным.

Толпа фермеров, собравшаяся на следующий день возле обрыва, в ужасе таращилась на выжженную траву и обугленное тело. Вызвали преторианскую гвардию, но от грубых, неприятных циклопов, как обычно, толку было немного. Посмеиваясь над убитой горем семьей погибшего, они обещали, что сообщение о случившемся будет послано в Карлайл.

Несколько крестьян заявили, что видели прошлой ночью парящую в небе огромную крылатую тварь; об этом тоже следовало бы сообщить в Карлайл.

Гринспэрроу своевременно вернулся к изнеженному, почти женоподобному облику, столь хорошо знакомому его подданным, темной, тайной стороной которого являлся Дэнсаллигнатос. Умиротворенный ночью свободы, он отмахнулся от донесений, объявив их плодом разыгравшегося воображения невежественных крестьян.

— Будьте уверены, в эти дни даже рыба ловится лучше! — заявил дородный Шамус Макконрой, первый помощник капитана «Морского дьявола», рыболовного судна из деревни Гайби, самого северного порта залива Колтуин на северо-восточном, обдуваемом всеми ветрами побережье Эриадора. Названный так за свою способность легко прыгать по высоким волнам, наполовину погружаясь в воду, «Морской дьявол» считался одним из лучших судов немалого рыболовецкого флота залива Колтуин. Судно длиной в тридцать футов, оснащенное единственным прямым парусом, несло на себе команду из восьми старых, просоленных морских волков, среди которых не нашлось бы ни одного, чьи волосы не поседели.