И полные восторга, с чувством одержанной победы, они пригвоздили мерзкую ручищу к потолочной балке как раз над резным креслом короля.

Первый луч солнца пробежал уже по поверхности мрачных болот, когда смертельно раненный монстр добрался наконец до своего обиталища.

Вскоре и датчане, пробудившись, поспешили к Хеороту. Кто б мог надеяться! Их встретил Беовульф, живой, хоть в шрамах и царапинах от мерзких когтей. Со священным ужасом взирали они на страшную мохнатую ручищу, длиной, пожалуй что, в три человеческих руки, с когтями дикого зверя на пальцах. Даже и сейчас всем казалось, что когти эти вот–вот вопьются в дерево потолочной балки.

Некоторые из данов оседлали лошадей и двинулись по кровавому следу, который оставил Грендель, пока не доскакали до непроходимых болот. Вода там бурлила и кипела зловонной кровью монстра.

Тем временем оставшиеся приводили в порядок пиршественный зал, вместе со слугами отмывая кровь со стен и ставя новые скамейки, заменяя украшения на стенах.

А иные, начав уже праздновать, устроили скачки или боролись друг с другом, а королевский скальд бродил по саду между деревьев, сочиняя хвалебную песнь в честь Беовульфа.

Наконец и король Хродгар появился, а с ним и его королева. Им все подробно поведал сам Беовульф, что и как было этой отчаянной ночью.

— Я думал, что смогу повалить его на лавку и буду душить до тех пор, пока черная душа его не покинет тела. Но он все же смог вырваться от меня, такова сила его невероятная. Но вы сами видите — долго он не проживет.

Хродгар пристально, в полном молчании, смотрел на страшный трофей. Потом медленно произнес:

— Да, долго он не проживет… Сколько горя мы видели из–за него здесь в Хеороте, который был построен для одной только радости.

— Горе больше не вернется, и радость поселится в Хеороте навсегда, — уверенно ответил Беовульф.

— И все благодаря тебе! — с жаром воскликнул Хродгар. — Будь твой отец жив, он должен был бы гордиться. И если жива твоя мать, то она может вознести благодарственную молитву Отцу нашему Небесному, за то, что даровал ей такого сына. С этого дня и я тебя буду считать своим сыном, и нет такого, что бы я дал своим сыновьям, а тебе бы в этом отказал. Все, что захочешь, можешь у меня просить — отказу не будет.

И вот уже кипят приготовления в зале, все разбитые столы и скамьи заменили, и женщины из сундуков достали и повесили новые вышивки, где золотом были расшиты никем не виданные диковинные птицы со змеиными хвостами, и все факелы были зажжены, и пир приготовлялся такой, какого еще никогда не видывали стены Хеорота.

И когда пир был в самом разгаре, Хродгар сказал, обращаясь к своим воинам:

— Ну а теперь час настал, друзья мои, одарить дарами геатов. Они их доблестно заслужили.

И все тут же поднялись со своих мест, и вышли, и вернулись с богатыми приношениями.

Король Хродгар, прославленный сын Хельфдана, подарил Беовульфу шитый золотом стяг — в качестве знамени его победы. К тому же он преподнес ему шлем, и тончайшую кольчугу, не толще кожи лосося, и старинный меч. Но и это было еще не все. Вслед за этим король, опора и надежа всех датчан, повелел привести восемь белых лошадей. У каждой лошади была золоченая уздечка. А одна из них была под боевым седлом, украшенным изумрудами. Это было королевское седло. В него усаживался Хродгар, отправляясь на битву. И всегда возвр’ащался обратно — цел и невредим.

Затем хозяин Хеорота приказал принести ценные дары каждому из спутников Беовульфа, старинное воинское облачение и оружие, еще и выкуп в золотых монетах за того геата, который был убит Гренделем.

Тут пир начался такой пышный, такой великолепный, какого не видел даже славный Хеорот.

И появился бард короля, и заиграл на лютне, и спел хвалебную оду в честь победителя страшного монстра:

Пир длился и длился, казалось, целую вечность. Все вместе — воины Хродгара и воины Беовульфа в этот день наелись как короли. Рога, оправленные в серебро и золото, то и дело наполнялись пенным медом. Казалось, печаль и горе покинули всех навсегда. И страх растаял. И успокоились сердца. О чем тужить, чего бояться? Ведь Грендель, страшный, кровожадный монстр, — мертв. Его поганая кровь вытекла через рану, вскипела и свернулась в смрадном его болоте. Господь творит Свои чудеса несчетно, держа весь мир в руке Своей и взирая на него недреманным Оком!

И не знали они все, и не догадывался никто из них, что час окончательного торжества еще не настал. Но человеку не дано знать, что с ним случится, так уж устроено промыслом Божьим…

Настала ночь. Король и королева удалились в свои покои. Удалились и геаты, уставшие от страшной ночи накануне. А воины–датчане остались, как в былые благостные времена, в Хеороте на всю ночь. Каждый расстелил свою постель, в изголовье прислонив к стене золоченый щит и повесив над головою шлем. Копья выстроились рядами, точно мгновенно выросший лес. А тонкие кольчуги, выкованные искуснейшими мастерами, так и оставались надетыми на них. Это соответствовало обычаю данов — быть готовыми к битве в любой час, в любую минуту, в любую секунду, по первому же зову короля. В эту ночь они заснули спокойно и глубоко. За этот глубокий сон одному из них придется заплатить своей жизнью…

…В глубинах темных болот, там, где бродят черные тени и клубятся злые туманы, страшная мать Гренделя поджидала сына. Дождавшись его, покалеченного и умирающего, задумала она месть. Была она такой же кровожадной, как сын ее, таким же исчадием ада, с одним только отличием: ей было дано любить. Она любила своего сына. И поэтому была еще страшнее. Он просто убивал. Она жаждала мести.

Откуда взялись они, эти чудища, эти страшилища, эти мерзкие твари? Как попали они в эти смердящие болота, зеленые, как ядовитая плесень? Старые люди говорили, что произошли они от Каина, убившего своего единственного брата, сына своего отца. Что будто от него пошло это проклятое племя, отвергающее Отца Небесного и отвергнутое Им.

И вот поднялась со дна эта страшная мать страшного монстра и достигла Хеорота, где мирным сном спали датские воины.

Услышав ее тяжелые шаги, вскочили они на ноги, схватив в руки мечи и щиты, во мгновенье ока защитив головы шлемами.

Не желая вступать с ними в битву, мать Гренделя схватила одного из них и, перекинув его через плечо, умчалась назад, в свои болота, крепко держа когтями добычу. А добычей ей стал Эшер, самый близкий друг и советник короля. Наутро король, узнав о случившемся, весь дрожа от горя и гнева, приказал позвать к себе Беовульфа.