– О чем ты? – Глядя на меня невинными глазами, он поправил на себе одежду, пригладил волосы.

– Ты и теперь будешь отпираться?! – поразилась я такому нахальству.

– Мне не от чего отпираться. Я вернул твою Силу, теперь моя совесть чиста.

– Силу? А то, что было до того?

Даанэль помолчал, поднял на меня твердый взгляд:

– Маша, тебя нужно было раскрепостить, и я это сделал. Иначе не смог бы вдохнуть Силу. Это была часть необходимой работы.

– Ты врешь!

– Что значит врешь?!

– То и значит! Ты целовал меня по-настоящему! Я почувствовала разницу!

– Я уже признал, что увлекся. Ну я же не каменный. Извини меня. Больше такого не будет.

Мои кулаки сжались сами собой. Он не просто отпирается, а еще извинился! За поцелуй, которого я так ждала! Убью!

– Я тебя оскорбил? – заглянул мне в глаза наглый тип. – Можешь меня ударить.

Вот этого он мог бы и не говорить. Я размахнулась и влепила ему звонкую пощечину. Первую пощечину в своей жизни. Аж руку отбила, а этот гад даже не пошатнулся. Стоит как стоял, только закрыл глаза и опустил руки.

– Ты, король Даанэль, самый большой негодяй и лицемер, какого я только встречала в своей жизни! – крикнула я ему в лицо и кинулась в комнату. На пороге обернулась. Король прислонился лбом к стене и что-то шептал, не открывая глаз. В комнате я распустила завязки, которыми поддерживался полог, едва не оборвав их, закрыла кровать со всех сторон, повалилась на нее и беззвучно заплакала. Не хватало еще, чтобы мои рыдания увидел или услышал этот подлец. Пусть только попробует явиться на ночь. Зарежу его же собственным мечом!

Долго я не проплакала. Не вышло. Горечь и обида, рвущиеся из груди, пролились обширным потоком слез, а это оказалось чревато. Девочки, никогда не плачьте, не смыв предварительно макияж! Иначе будет плохо. А если прибавить к этому шелковые подушки, получится и вообще кошмар наяву. Уже через минуту моя подушка была насквозь мокрой от слез. Нарушив табу, я передвинулась на королевскую половину кровати и уткнулась в подушку Дэна. Почувствовав его запах, разревелась громче. А приоткрыв глаза, поняла, что если немедленно не пойду умываться, то останусь слепой, потому что жгло глаза немилосердно и боль только усиливалась. Ситуация глупая. Реветь от сердечной раны и думать при этом об отвлеченных вещах, как то: испачканные подушки, размазанная тушь и боль в глазах, – по-моему, это неправильно. Невольно вырвался злой смешок: все у меня не как у людей. Даже плакать я нормально не умею. Тяжко вздохнув-всхлипнув, сползла с кровати и почти на ощупь пошла в ванную. Посреди коридора меня встретил этот высокородный хмырь и, хватая за руки, изрек:

– Ты немного успокоилась, давай поговорим.

При виде его я поспешно отвернулась и, закрывая лицо рукой, попыталась пройти мимо:

– Пусти меня.

– Маша…

– Пусти, кому говорят! – Я рывком освободила руку и проскользнула-таки за портьеру в ванную. Включила воду и минут пять тщательно, с наслаждением промывала глаза. Заглянула в зеркало – просто великолепно! Глаза покраснели и зверски опухли. Вот тебе и водостойкая тушь! Свою стойкость она проявляет исключительно при умывании. Опустив голову, решительно двинулась из ванной назад. Если попробует снова меня задержать, буду бить уже кулаком. Например, в глаз. А что? Не одной же мне страдать. А если бы удалось фингал поставить, вот тогда бы я была, пожалуй, отомщена. Нет, все же мало ему одного синяка. Он его быстро вылечит. Так что и не увидит никто. Неинтересно.

Король меня ждал. Пихнув его локтем, проигнорировала виноватый взгляд и дернула плечом, скидывая с него ладонь. Не оборачиваясь, процедила сквозь зубы:

– Приблизишься ночью к кровати – огребешь покушение на свою королевскую персону.

Тяжелый вздох за спиной, осторожное касание руки:

– У тебя глаза опухли. Давай помогу.

Ишь внимательный какой выискался. Но соблазн был велик. Раздраженная слизистая продолжала нещадно болеть.

– Обойдусь, – буркнула я и гордо удалилась в комнату. В спальне полюбовалась на причудливые черные разводы, покрывающие обе молочно-белые с зеленым узором подушки. Хотела поменять наволочки, но оказалось, что они зашиты наглухо или вообще составляют с подушкой одно целое. Невольно задумалась: а как же меняют белье на королевской постели? Вместе с подушками, что ли? Господи! Да мне-то какая разница! Поискала, что бы подложить под голову, вспомнила, что видела на кресле маленькую, расшитую золотой и серебряной нитью подушечку, и решила реквизировать ее в свою пользу. Обернулась: у кровати стоит нахальный король и задумчиво рассматривает зареванные мной подушки. Полог уже поднят. Вот с-с… собака серая!

– Я бы мог их…

Договорить я ему не дала, швырнув по очереди каждую подушку в его сторону. Не попала, конечно. Реакция у короля будь здоров. Даже уворачиваться не стал, а изменил траекторию полета в сторону, так что обе подушки плавно свернули с пути своего следования и мягко опустились в кресло. Честно говоря, я сильно-то и не рассчитывала. Фыркнув и задрав нос повыше, пешком прошлась по кровати, снова распустила завязки полога и бухнулась на постель. Плакать больше не хотелось. Осталась только сухая мучительная злость и сосущая тоска в груди. Как бы ему отомстить?

Сон не принес облегчения моей душе. Сначала перед глазами крутились картины прошедшего дня. А потом на смену им пришел мой давний кошмар. Мой пятнадцатый день рождения. Радость от близости любимого человека сменяется неловкостью, а потом испугом. Мы уже не танцуем, а боремся на кровати. Красивое Эдькино лицо звереет. Он не слышит мои мольбы. И почему я не прислушалась к намекам девчонок? Мой любимый – обаятельный парень – превращается в животное. Я пытаюсь кричать, но не могу. Рот зажат грубым поцелуем. Жадные руки шарят по всему телу, буквально сдирая с меня одежду. В панике я чувствую, что сил все меньше и меньше. Слезы в три ручья бегут по лицу. В отчаянии рвусь из-под прижавшего меня к постели тяжелого тела. Помогите же кто-нибудь!

В этом месте я обычно с криком просыпаюсь. Но сейчас сон продолжается в какую-то неожиданную сторону. В один миг Эдька слетает с меня. С искаженным от гнева лицом Дэн сдергивает его и начинает методично убивать. Да-да, с таким выражением лица и такими ударами человека можно только убить. Преднамеренно и жестоко. Эта мысль пронеслась в моей голове, пока я лихорадочно пыталась прикрыться остатками одежды. Перед глазами пелена слез, из груди рвутся рыдания. Картинка расплывается, мне чудится, что парень, прижатый королем к полу, вовсе не Эдька, а Мишка…

Так я и проснулась, прижав руки к груди и всхлипывая. Сердце билось как после двухкилометрового кросса. И вдруг ласковый шепот:

– Не плачь, девочка, это только сон. Страшный сон.

Моего лица коснулась ладонь, стирая дорожки слез на щеках. Трясясь от выброса адреналина в кровь, порывисто прижалась к груди Дэна, а тот обнял меня и погладил по волосам. Я судорожно вздохнула, пытаясь унять неотпускающий страх. Как хорошо, что рядом есть надежный человек, который утешит вот в такую минуту.

– Спасибо, спасибо тебе, Дэн, что разбудил! Такой страшный кошмар!

– Ты кричала и плакала, я пришел успокоить тебя, – чуть виновато ответил он.

Словно оправдывался. За что? И тут я вспомнила, чем закончился наш вечер. Замерла в нерешительности: то ли высвободиться, то ли уж плюнуть на свою обиду. Приснившийся кошмар, все еще стоящий перед глазами, сейчас важнее и страшнее. Пока я колебалась в раздумье, услышала следующую фразу, от которой похолодела:

– Ты опять произнесла это имя – Эдька. Что-то было в твоей жизни, да? – Сочувствующие глаза внимательно всматривались в мое лицо. И я забыла, что мне надо возмутиться и вырваться из объятий.