Зато я периодически чувствовала на себе его взгляд. Один раз поймала его и попыталась первой наладить мысленную связь. Получилось!
«Ты что-то хочешь сказать?»
«Нет. Просто любуюсь. Смотрю на тебя в кругу друзей. Ты сейчас такая красивая».
«Я тоже хочу любоваться тобой», – осмелела я. И так все время молчу и отвожу глаза, а хочется кричать о своей любви и смотреть только на него.
«Тебе нельзя. Ты в центре внимания. Одногруппник заметит».
Собственно, на этом список приятностей закончился.
Я уже говорила, что в мой день рождения всегда случается что-нибудь жутко неприятное? С самого детства – то я болею, то что-нибудь теряю или ломаю. Мне подарили часы – я их разбила в тот же день, катаясь на санках. Один раз на елке в школе потеряла сапоги и жутко ревела, пока папа не приехал за мной, привезя валенки. В пятнадцать лет меня чуть не изнасиловали, а в шестнадцать я провалялась в постели с температурой под сорок. Вот в прошлом году глобальной гадости не произошло, но день прошел бездарно. В ночной клуб, как хотели, мы с девчонками не попали, и весь вечер скитались как неприкаянные, пока не вернулись домой в убитом настроении.
Сегодняшний день рождения исключением не стал. Видимо, высшие силы решили, что свою бочку меда я уже получила, пора подкинуть ведерко дегтя.
Дэн, казалось, чего-то ждал. Звонка, как оказалось. Дождался. При этом мне стало так досадно, что захотелось просто взвыть! Когда он доставал пиликающий телефон, из кармана выпало что-то маленькое, блестящее, упало на пол и, прокатившись под ногами, остановилось на самом видном месте. Обручальное кольцо. А-а-а! ЧЕРТ!
Мы одновременно метнулись поднять: Дэн с трубкой у уха и я, отчаянно молящаяся, чтобы мои друзья не поняли, что это. Надежда была напрасной. Кольцо исчезло в кармане, а девчонки с сияющими глазами расплылись в понимающих улыбках. Только не это! Ну что вы на нас ТАК уставились?
И это было только начало. Почетная обязанность объясняться со всеми выпала мне, потому что Дэн спешно покинул нас.
– Это Лев. Мне необходимо с ним встретиться. Я вернусь за тобой позже, и мы поедем в театр, хорошо? – Игнорируя взгляды компании, он начал одеваться.
– Не уходи. – Я торопливо перешла на мысленную речь:
«Неужели нельзя отложить дела?»
«Прости, мне действительно нужно идти. К тому же без меня обстановка станет более непринужденной. Я не вписываюсь в вашу компанию».
Дэн оглянулся на недоумевающих ребят и неохотно пояснил:
– Вы неправильно истолковали увиденное. Это кольцо не имеет к Маше никакого отношения.
– Ну пожалуйста, у меня же праздник! – взмолилась я.
Он остановился, приложил палец к моим губам и серьезно взглянул в глаза:
– Я же вернусь. Обещаю. А ты сможешь приятно провести время со своими друзьями.
Моя попытка удержать его с треском провалилась. Следом ухнуло настроение, будто душу вынули. Какое там приятно?! Я мрачно вернулась к осиротевшему столу и озвучила первую пришедшую в голову версию о происхождении обручального кольца в кармане моего, хм… друга (подозреваю, что таких колец у него там еще горсточка-другая имеется). С моей легкой руки назавтра Дэн собирался быть свидетелем на свадьбе друга, этого самого Льва, который сейчас звонил. Жених, боясь в спешке забыть кольца, заранее отдал их в надежные (как оказалось, не очень-то и надежные) руки. Андрей понятливо кивнул, а девчонки недовольно нахмурились. Предупреждая их дальнейшие намеки и расспросы, я махнула головой в сторону Лешки и посоветовала поинтересоваться у него, что бывает с теми, кто неправильно истолковывает поступки Дэна. Маринка откровенно растерялась, а Наташка нахмурилась еще больше. Лешка пожал плечами и сказал, что у него нет сомнений в характере наших с Данилом дружеских отношений.
А дальше – больше. Не успели еще девчонки выдвинуть контраргументы на тему «Маша плюс Данил», раздался звонок. Звонили родители. Шикнув, чтобы народ примолк, я поговорила с мамой и отцом. Оба сокрушались на тему «как быстро дети растут», желали мне счастья, здоровья, ума и головокружительных перспектив. Мама бодренько поинтересовалась, как нам живется с Наташкой. Напрягшись, я сказала, что нормально, вот она, рядом сидит. Нам все еще удавалось скрыть факт ее проживания совсем по другому адресу. Потом она спросила про Мишку. Скрипнув зубами, я сказала, что он уже уехал, на свадьбе виделись и даже пели вместе. Про свадьбу меня начали спрашивать особо дотошно, но я вовремя перевела тему на сессию, похвастала первой пятеркой и пообещала хорошую зачетку, по итогам которой меня даже, может, переведут на дневное отделение. Мама искренне порадовалась и пожелала мне ни пуха ни пера. А потом трубку взял Сашка. Звонко протарабанил:
– С днем рождения, сестричка! Желаю счастья в личной жизни, Пух! – а потом понизил голос: – Сейчас я в комнату уйду. – В трубке хлопнула дверь. – Машка, я тебя предупредить хотел. Тут такие разговоры ходят… что ты там на свадьбе с кем-то отсвечивала. И вообще… – Сашка посопел в трубку. – Типа ты вовсе не с Наташкой живешь, а с каким-то мужиком. И чуть ли не замуж собираешься. Короче, до матери уже дошло.
Наверное, я изменилась в лице, потому что все вдруг пристально уставились на меня. Я взялась одной рукой за горло и медленно встала из-за стола. Посмотрев сквозь ребят невидящим взглядом, чуть не бегом выскочила на улицу.
– Сашка… – Мой голос осип, пришлось откашляться. – Кто это сказал?
– А чего ты там охрипла сразу? Правда, что ли? Я думал – так, болтают.
– Да кто болтает, где? Ты можешь нормально сказать?! – Я уже почти кричала. Вечно от него толку не добьешься.
– Ну так, от знакомых слышал.
– И ты матери сказал?! – Он совсем чокнулся?
– Че, дура? Когда я тебя предкам сдавал? – Можно подумать, никогда. – Ей тетки какие-то наговорили. Ты мне зубы не заговаривай, признавайся, это правда?
– Понимаешь, Саша…
Ну как по телефону можно объяснить ситуацию?
– Так-так. Ну ты даешь. Не ожидал! От кого угодно, только не от тебя. – Голос брата был таким ядовитым, что мне прямо вживую представилось его ехидное лицо.
– Дурак! У меня с ним ничего нет! И вообще, он человек очень порядочный.
– Машка, ты что, сдурела, на морозе стоять? – В дверях кафе появилась Наташка. – Чего выскочила-то?
– Ну ладно, пока. Я свое дело сделал – тебя предупредил. Дальше сама разбирайся.
– Сашка! Погоди! – успела я крикнуть, пока он не отключился. Наташка уже втаскивала меня в кафе. – Ты не сказал, что мама с папой говорят.
– Ничего не говорят. Ты же батю знаешь. Он скорее этим теткам пойдет рожи начистит, чем в любимой дочке усомнится. Сказал: «Люда, не наводи панику. Не опускайся до бабских сплетен. У них самих девки с тринадцати лет таскаются, вот и остальных судят по своим чадам». Так, все. Мать идет.
В трубке раздался щелчок отбоя, а я стояла перед подругой, и мне было нестерпимо стыдно. Чувствовала себя двойной предательницей – перед семьей и перед Дэном. Задай мне сейчас родители прямой вопрос, я бы солгала, тем самым отказавшись от своей любви. Слишком разные два мира, между которыми я стояла, – мир детства и домашнего тепла и мир моей самостоятельной жизни. Их не свести, как ни старайся. Не поймут, не поверят. И ему – привыкшему повелевать – оправдываться перед моими родителями? Или, по своей привычке, это он поставит их на место? Господи, как все нехорошо получается. Только бы им ничего больше не сказали!
Победным аккордом прозвучал звонок Мишки. Я сунула телефон Наташке, сказала ей, что меня нет, и убежала в туалет. Что ж все так навалилось-то? Видимо, чтобы сразу добить.
Какая ж я была наивная, когда так думала. О, жизнь умеет преподносить сюрпризы!
Дэн, как и обещал, вернулся за мной, как раз чтобы успеть в театр. Но и там нас ждала неприятность. В холле было подозрительно тихо, а бабулька-гардеробщица удивленно вскинулась: «Что ж вы так припозднились-то?» Это при том, что до начала спектакля оставалось еще с полчаса, которые мы хотели посвятить изучению внутреннего убранства театра. А посмотреть там есть на что. Великолепные берестяные картины во всю стену на втором этаже, да еще художественная выставка, которую Дэн загорелся посмотреть, едва увидев афишу у входа. А тут нам – припозднились! Мы переглянулись, король строго поинтересовался:
