– Это мне, да? – протянула я руки. Уже хотела поблагодарить. Но добрый король меня обломал:

– Нет, это я для себя рисовал. У тебя красивый профиль. – Он свернул портрет в трубочку и сунул себе во внутренний карман. Потом покосился на мое разочарованное лицо. – Будет тебе портрет. За песню, как договаривались. – Хитрая улыбка и приподнятые брови красноречиво говорили, что король никогда ни о чем не забывает, тем более о договорах. Так нечестно, у меня день рождения, мог бы и простить мне тот договор.

Буркнув неопределенное, я покосилась на часы: еще десять минут до конца пары. За это время Дэн крупными штрихами изобразил второй портрет. Судя по очертаниям, это был какой-то придворный. Себя рисует, что ли? Но когда появилось лицо, я фыркнула так, что соседи начали оборачиваться. Опустив голову и уткнувшись в рукав, я не могла успокоиться. Портрет оказался карикатурой. На ней был изображен наш Дмитрий Алексеевич в столь помпезном наряде, что удержаться от смеха было просто невозможно. Толкнув меня под партой ногой, Дэн показал глазами: мол, угомонись – и начал прорисовывать детали. Кружевные панталоны, меч такой длины, что волочится по полу. Камзол, из-под которого торчат кружевные манжеты ужасающей величины и пышности, металлические наплечники с крупными заклепками, три огромных ордена в ряд поперек груди, а за спиной гордо взметнулся плащ. Соседи спереди, в ответ на мое истерическое хихиканье, откровенно обернулись, посмотреть, отчего мне так весело. Парни вздрогнули от смеха, уткнувшись в свои конспекты. И за кого я теперь прятаться должна? С центрального ряда тоже вытянули шеи. Дэн любезно наклонил листок в их сторону, чтобы лучше было видно. Скоро наш уголок аудитории лежал на партах в полном составе, лишь король с невозмутимым лицом восседал среди этого безобразия. Препод, заметивший неладное, сначала выразительно посмотрел на нас, потом постучал по кафедре. Мы честно пытались успокоиться, но хи-хи, витающее в воздухе, сводило на нет все усилия.

– Что за веселье? – грозно вопросил Дмитрий Алексеевич. При этом его лицо стало точь-в-точь как на рисунке. Смешки стали громче. Наконец его терпение лопнуло, и препод направился к нам.

– Спрячь! – испугалась я. – Увидит же.

Но король остановил мою руку. Совершенно спокойно он наблюдал приближение мужчины. Тот подошел, смешки стихли. Сообразив, где эпицентр веселья, кинул взгляд на нашу парту. И застыл.

– Это что такое?! – вспыхнул он.

– Вы тут так красочно рассказывали о нарядах придворных короля Людовика, какого-то там по счету… э-э… спасибо, Маша, Тринадцатого. С ума сойти – тринадцать Людовиков! Они их коллекционировали, что ли? Вот, вдохновили. Неужели непохоже? – притворно огорчился Дэн.

– Вы! – задохнулся тот, поняв, что над ним издеваются. – По какому праву явились на лекцию и устроили черт-те что?!

– Я в своем праве, – отрезал Дэн, прожигая его взглядом. – У декана поинтересуйтесь. А вот по какому праву вы продолжаете распускать грязные слухи среди преподавательского состава? Знаете, при дворе для такого человека нашлась бы отличная должность. – Одновременно со звонком он несколькими штрихами дополнил рисунок. Теперь на нем был изображен человек в шутовском колпаке. – Дарю! Об остальном мы еще поговорим, но в другой раз.

Прозвучало это очень и очень многообещающе. Наш Дмитрий Алексеевич от такого наезда просто онемел. А у меня сердце ухнуло в пятки. Король встал, протянул мне руку и повел к выходу из аудитории. Проходя мимо Наташки, он обратился к ней:

– Мы вас ждем.

Гробовая тишина в аудитории сопровождала нас до дверей.

– Дэн, что ты натворил? – с ужасом вопросила я. – Как я теперь сдавать ему буду?

– Прости, не сдержался, – покаялся он. – Но случай с этим человеком просто вопиющий. Только не переживай. Ты сдашь. В худшем случае у вас еще двое преподавателей по этому предмету. Но до этого не дойдет, обещаю. Он примет у тебя экзамен как миленький. А в следующем семестре, я так думаю, его в университете уже не будет. Таким людям место не среди наставников молодежи, а среди уголовников в тюрьме. Те слухи, что он продолжает распространять про нас с тобой, самое невинное его деяние. Куда хуже шантаж и связи со студентками. Подозреваю, что повышенное внимание к твоей личной жизни он проявил неспроста. Боюсь, ты бы рано или поздно оказалась в числе тех девушек, которые могут сдать ему экзамен только при определенном условии… Все молчали до поры до времени, но сейчас он не на того нарвался. Так что свое получит. Все. Забыли и выкинули из головы. Бежим за второй частью подарка.

– А куда? – вяло поинтересовалась я. Переключиться с тревожной темы так просто не удалось.

– На реку.

– На реку? Что там? – изумилась я. Страшный призрак беды испарился. Умеет Дэн отвлечь мое внимание.

– Скоро узнаешь. Цепочку далеко не убирай, понадобится.

Я мучительно соображала, что же такого он может подарить мне на реке и почему там? Ведь мороз, ветер, туман, и вообще, только сумасшедшему придет в голову в конце декабря прогуливаться у реки, которая наперекор стуже гонит свои холодные, я бы даже сказала ледяные, воды мимо города. Делать нечего – парочка ненормальных почти бегом спустилась на набережную, а потом и к самой воде. Туман проглотил нас, заключив в надежный мягкий плен, мне даже показалось, что здесь, как ни странно, теплее. Мороз уже не обжигал лицо, и дышать можно было ртом, не боясь застудить горло. Градусов десять, я бы сказала, не ниже.

Выражение лица у Дэна было такое хитрое и озорное, ну точь-в-точь как у Нэля. Король съехал на ногах на лед, поймал меня в теплые объятия и за руку потянул к воде:

– Пойдем.

– Ты с ума сошел! Провалимся же. Тут, знаешь, течение какое и глубина! Лед неустойчивый совсем, видишь, только забереги, черт их знает, обломятся в любой момент. Не-не-не, не пойду, – запротестовала я.

– Не провалимся. Ты забыла, кто с тобой? Я же маг. Ну доверься мне, – протянул Дэн руку, видя мои колебания. Маг-то он маг, но идти навстречу парящей воде, как ежики в тумане… страшно.

– Ладно, я пойду первый, а ты подойдешь по проверенному льду, хорошо? Я тебя тяжелее, так что шагай мне вслед смело. Вспомни, мы сюда за подарком пришли, а не испытания на храбрость проводить.

Я кивнула, пытаясь унять свой страх. Может, я бы спокойно поверила ему, ведь он всегда говорит только то, в чем уверен. И моя вера в него сильна, огромна. Если бы не один случай из детства. Мне тогда было лет девять. Я увязалась за ватагой мальчишек, среди которых были и мои братья. А они после катания с горки пошли за реку. А дело было в апреле. На ту сторону мы прошли по проверенному льду, а вот обратно было лень возвращаться на переправу, и мы пошли напрямик… Как трещал тот лед под нами, до сих пор помню, аж сердце холодеет. Я было вцепилась в Юрку, но он отпихнул меня: «Дурочка! Я тебя вдвое тяжелее. Вместе провалимся. Иди после меня, где меня лед выдержит, там ты точно пройдешь. А Санек пусть за тобой идет». Юрке уже пятнадцать исполнилось, и нас с семилетним Сашкой он брал у родителей на поруки. На берегу мы, насмерть перепуганные, повалились в подтаявшие, почерневшие сугробы. Потные мальчишки неумело крестились трясущимися руками: «Фу ты, Господи, пронесло».

Вот и сейчас я с замиранием сердца наблюдала, как Дэн легкими шагами пробежался до края воды, все больше утопая в тумане. Я упрямо сжала губы и двинулась за ним. Долой страхи! Ближе к воде тумана почти не было, здесь он раздавался в стороны и поднимался вверх, оставляя на небе лишь бледный кружок солнца. Король остановился на самой кромке льда, обернулся убедиться, что я подошла ближе, улыбнулся и наклонился к воде. Дальнейшее волшебство я наблюдала с таким же восторгом, как двухлетний ребенок, которому в руки впервые дали воздушный шар, накачанный гелием. Надо ли говорить, что бояться я напрочь забыла. Дэн голыми руками зачерпнул полную пригоршню воды и подбросил ее вверх. Та разлетелась брызгами, а потом по его щелчку застыла прозрачными ледяными каплями в воздухе. Дэн прищурился, примериваясь, прикоснулся пальцем к одной, другой, отчего они загорались разноцветными бликами. Наконец, уже большая часть их была забракована покачивающим головой королем, когда он сделал выбор. Аккуратно взяв двумя пальцами крупную каплю, размером где-то с ноготь мизинца, он легко окунул ее в снег под ногами, обернулся ко мне: