Монеты, отчеканенные в 37 году, никак не отражают память о Тиберии, кроме слов «сын Тиберия» в титуле Германика, так же, как «дочь Марка Агриппы» по отношению к Агриппине. Проявляя свое благочестие и любовь к семье, Калигула расценивал Тиберия как нечестивого, т.е. тем самым обращал общественное мнение в свою пользу. Легальность его власти проявлялась, во-первых, династийно, поскольку молодой принцепс был кровно связан с Августом через Германика и, особенно, Агриппину, и, во-вторых, конституционно. Сенат и римский народ добровольно передали ему власть, в которой он нуждался, чтобы он мог править как монарх, но все это осуществлялось достаточно медленно и заняло более месяца в силу сохраняющегося уважения к республиканским формам конституции. Прошло уже более трех месяцев, а Калигула до сих пор не приступил к исполнению обязанностей консула, к тому же заявил, что на второй срок он не будет консулом.
На монете в два асса, выпущенной в Риме, изображен божественный Август, а с оборотной стороны — Калигула в тоге, сидящий в курульном кресле, и надпись «с согласия сената, сословия всадников и римского народа». Но наряду с этими пропагандистскими сюжетами реальная деятельность правительства была не столь однозначной. В начале 38 года не стали присягать актам Тиберия, как это было принято еще со времен Августа, поскольку принцепс не хотел сыпать соль на еще свежие раны, ведь речь в том числе шла и о судебных процессах против его матери и братьев и их заговоре. Уничтожая все эти дела, он заявил: «Я делаю это для того, чтобы, даже если когда-то я захочу кого-либо наказать за свою мать и братьев, я не смог бы это сделать».
Калигула сохранил весь персонал всадников и служителей Тиберия. Врач и архивариус покойного Гай Стерциний Ксенофон сохранил свою должность и при новом принцепсе; нет каких-либо сведений об увольнениях в доме принцепса, в римских префектурах, в правительствах и среди прокураторов провинций. Калигула возвратил имущество, конфискованное у царей, являвшихся «друзьями и союзниками римского народа», но не стал наказывать тех, кто нес за это ответственность, поскольку они выполняли указания Тиберия.
Были ли в эти первые месяцы правления Калигулы какие-либо признаки его недоверия в отношении сената и сенаторов? Проконсул провинции Африка, который был назначен сюда сенатом при прежнем правлении, имел под своим руководством нумидийский легион и был, таким образом, единственным из всех наместников, обладающим подобной привилегией. Калигула распорядился назначить легата из сенаторского сословия и поручить ему руководить этим легионом, тем самым была урегулирована не совсем обычная ситуация, к тому же в Африке уже в течение пятнадцати лет не было беспорядков, и потому наместник не нуждался в воинском подразделении. Позднее говорили, что в этом шаге Калигулы проявилось его недоверие к наместнику Африки Пизону, тем более, что это был родной сын самого яростного врага отца Калигулы — Германика.
В монетах, выпущенных при новом принцепсе, появилось нечто новое. Так, на римских медных сестерциях с одной стороны находилось изображение Калигулы, с другой — сцена, изображающая обращение принцепса к преторианцам; император стоял на помосте в тоге, с непокрытой головой, а рядом были изображены слушающие его воины. Говорили, что эта сцена подчеркивала доверие Калигулы к преторианцам, которые отныне становились опорой его власти. Монета, запечатлевшая эту сцену, не содержала привычных знаков «SC» (ex senatusconsulto), означающих признательность сенату, а принцепс был изображен стоящим на помосте один, как монарх. Эти нюансы интерпретации достаточно существенны. Да, принцепс изображен один, но так и должно быть, рядом с ним никто не должен стоять, хотя, конечно, возможны исключения. Так, Нерон в 64 году изображен вместе с префектом претория. Император в гражданской одежде, облаченный в церемониальную тогу, и солдаты со знаменами легионов, олицетворяющие всю армию. В 37 году преторианская гвардия не рассматривалась как угроза гражданскому правлению, она не обладала никакой политической инициативой. Преторианцев набирали из римских граждан Италии и они считались элитой армии. Конечно, вызывает удовлетворение отсутствие «SC», но, возможно, это связано с тем, что мы имеем дело со специально заказанными монетами как наградами для солдат или как памятными медалями. Они были очень похожи на настоящие монеты и потому могли быть в ходу наравне с ними. Эта эмиссия была очень масштабной, и монеты получили более ста шестидесяти тысяч солдат из числа граждан Римской империи.
Вся эта политика, направленная на сплочение империи, была заслугой не только Калигулы или некоторых его советников из числа сенаторов, но и такого инициатора многих шагов, как префект претория Макрон.
Квинт Невий Корд Сертори Макрон был выходцем из знатной семьи всадников римской колонии Абруцци. Ничего не известно о начале его карьеры на службе императору. Позднее он стал префектом стражей, затем — руководителем пожарной охраны в Риме с 25 по 30 год. В 31 году он получает специальное задание от Тиберия: отстранить Сеяна и заменить его на посту префекта преторианской гвардии, с которым успешно справился. Тиберий ему полностью доверял, хотя Макрон был известен как сторонник Калигулы. Старый император однажды даже дружески упрекнул его, сказав, что Макрон покинул заходящее солнце, чтобы смотреть на восход. Макрон являлся одним из главных сотрудников принцепса и много сделал для обеспечения преемственности. Незадолго до кончины Тиберия он сообщил наместникам провинций и командирам легионов о предстоящих изменениях во власти и просил их быть готовыми присягнуть новому принцепсу.
Сразу после кончины Тиберия Макрон отправился в Рим, чтобы доложить об этом сенату. На него была возложена ответственность за лишение наследования Гемелла, Макрон заявил, что подросток в силу своего возраста не способен работать вместе с сенаторами, и следует оставить только одного наследника. Завещание покойного императора изменили в пункте, касающемся Гемелла. В заслугу Макрону ставили также то, что в армии не было никаких волнений и она принесла присягу новому принцепсу. Весь апрель Макрон находился рядом с Калигулой, даже когда тот встречался и беседовал со своей бабкой Антонией.
Несколько месяцев спустя, когда все больше была видна роль префекта преторианцев в окружении Калигулы, эта ситуация комментировалась следующим образом: «Прекратите смеяться, примите огорченный вид, потому что избавившись от опеки юных лет, император попал под опеку цензора, человека строгого, не опасающегося сказать жесткие слова» (Филон Александрийский). Макрон в 31 году, смещая всесильного тогда Сеяна, действовал вместе с префектом ночной стражи Лаконом. Он также находился в дружеских отношениях с Флакком, префектом Египта, и не имел конфликтов со своим коллегой, ежегодным префектом Турранием Грацилом, который занимался вопросами снабжения. Этот военный обладал высоким сознанием общественного долга и в этом смысле его можно сравнить с Сеяном. Однако, помня о печальной судьбе последнего, Грацил вел себя очень осторожно и старался не попадаться на глаза сенаторов. В документах сената встречаются упреки в адрес Макрона за содействие в приходе Калигулы к власти, а также в стремлении поставить сословие всадников на особое место в государстве.
Этот его план начал осуществляться 15 июля 37 года, когда состоялся торжественный смотр всадников. Речь идет о старинной церемонии, которая происходила на Марсовом поле. Молодые нобили из семей сенаторов или всадников являлись к магистрату для проверки их способностей с целью получения коня за счет государства. При этом речь шла о проверке не только физических способностей (физическая развитость, умение ездить верхом), но и имущественных возможностей, т.е. родители должны иметь не менее 400 000 сестерциев. Калигула самолично принимал в этом участие, пересматривая список сословия всадников и отправляя недостойных в отставку. Таковых оказалось двадцать шесть человек; учитывая, что всего в империи всадников насчитывалось двадцать тысяч, эта цифра представляется ничтожной, однако, возможно, это касалось лишь всадников, проживающих в Риме (это от четырех до пяти тысяч).
