Узбекский народ осуществляет широкое наступление на пустыню и ведет планомерную борьбу с губительным суховеем. С этой целью в узкой горловине и во всей западной части Ферганской долины будет создана система защитных полос, направленных против ветра. Каждая полоса будет состоять из 5 лент по 60 метров шириной. Ветер, встречая препятствия в виде полосы деревьев, восстанавливает свою скорость лишь через 300 - 500 метров - через расстояние, в 30 раз большее высоты деревьев.

Скорость ветра падает, однако, не только позади лесной полосы, но и перед нею. Исходи из этого, системы широких лесных полос будут сочетаться с колхозными и совхозными насаждениями иногда даже в 1 - 2 ряда деревьев, но проводимых полосами через каждые 300 - 400 метров. Такие насаждения будут создаваться по всем каналам, по границам полей, по дорогам и в общей сложности повысят лесистость оазисов до 6 - 7 процентов. Часть насаждений будет создаваться из высокоствольных деревьев - пирамидальных тополей, часть из более ценных пород - чинара (платана), дающего громадные деревья и ценную древесину; часть из дуба, который явится одновременно базой для развития в Средней Азии культуры дубового шелкопряда, дающего более прочную, чем обычный шелк, чесучу. Будут расширены посадки тутового дерева - шелковицы, необходимого для еще более широкого развития древней культуры Средней Азии - тутового шелководства. На малообеспеченных водой участках будет высаживаться серебристый крупноплодный лох, дающий сахаристые плоды, употребляющиеся в пищу и в сыром виде и в компотах и идущие на изготовление фруктового спирта. Одна треть насаждений будет создана из фруктовых деревьев. Они слишком низкорослы, чтобы иметь существенное значение, и сами требуют защиты от ветров, но свою роль испарителей и увлажнителей воздуха они прекрасно будут сочетать с плодоношением. В Узбекистане, где, в среднем, недособирается из-за суховеев около 30 процентов хлопка, потеря даже 7 процентов земли на древонасаждение с лихвой окупится увеличением урожайности хлопчатника. В то же время сами деревья - это большое богатство. Сейчас в Среднюю Азию приходится ввозить строительный лес, в ней нехватает древесного топлива. Деревья в оазисах Средней Азии на близких грунтовых водах, под горячими лучами солнца, в течение длительного вегетативного сезона, продолжающегося с марта по октябрь, а то и по ноябрь, растут не моверно быстро. Уже на 7 - 8-й год, а затем на 15 - 16-й год посадки придется прореживать; это даст большое количество топлива. А через 25 - 30 лет один гектар леса из быстрорастущих пород даст 1500 кубических метров древесины. Средняя Азия сможет тогда обходиться собственным строительным лесом и топливом, и это явится лишь "побочным" доходом преображенных оазисов.

Но как быть с такими оазисами, которые лежат не среди гор, как Фергана, и не в подгорной зоне, а в центре пустынь? Сможем ли мы обезопасить и их от суховеев? Этот вопрос решается тоже в положительном смысле. Эти оазисы далеко не так зелены, как Ферганский. В среднем в оазисах Узбекистана посадки деревьев занимают лишь от одной десятой доли до 1 процента их площади. Пустыня посылает в них несравненно большее число суховеев, но летом ветры на равнинах редко достигают такой силы, с какой .они дуют в горловине Ферганы. Вот почему увеличение здесь древесных насаждений сможет надежно уберечь их от губительных суховеев.

Среди пустынных равнин придется окаймлять оазисы широкими полосами древесных насаждений со всех сторон. Колхозные и oсовхозные полосы здесь будут высаживаться не только поперек господствующего направления ветров, но и вдоль него в виде клеток длиной около 1000 метров. Таким образом, с какой бы стороны ни подул суховей, он затеряется в лабиринте древесных насаждений, и в приземном слое сохранится необходимая для хлопчатника влажность. Так будут защищены оазисы всей Средней Азии и Казахстана от иссушающего дыхания пустынь, так превратятся они в сплошные парки и сады.

Борьба с осолонением почвы. Царское правительство 11 лет строило небольшой канал в Голодной степи. А когда водой этого канала были политы поля, то они сразу же стали покрываться белой пленкой солей. Когда летишь над оазисами низовьев Аму-Дарьи, то особенно ясно видишь, как они обрамлены сверкающей на солнце каймой солончаков. Пухлые сероватые или белые солончаки, как короста, покрывали прежде громадные пятна среди старых оазисов Средней Азии и неудержимо разрастались все больше и больше. Один миллион гектаров прежде орошавшихся земель был покрыт в Средней Азии этой отвратительной язвой, на которой только местами могли расти лишь неприхотливые солянки. И каждый год эти язвы поглощали тысячи гектаров орошаемых земель, грозя уничтожить все посевы. Оазисы наших пустынь не являлись исключением. Англичане хвалятся своей передовой ирригацией, но в их колониях солончаки занимали еще большие площади. В Египте они отняли у орошаемых земель 1 миллион гектаров, в Индии 2 - 2,5 миллиона гектаров. В США засоленная площадь прежде орошавшихся земель еще 15 лет назад измерялась 3 - 3,5 миллиона гектаров!

Победить эту болезнь было не легко. Корень ее лежал в капиталистическом хищническом отношении к природе, и только советское хозяйство создало все предпосылки для лечения этой язвы. В разных районах страны, в различных условиях велись исследовательские работы нашими почвоведами, ирригаторами и агрономами. Выяснилось, что магистральные каналы во многих случаях треть воды тратили на вредную фильтрацию в почву. Еще большие потери были в мелкой оросительной сети. Поля затоплялись сплошь, без всяких норм, сверх всякой меры. В Голодной степи грунтовые воды до орошения лежали на глубине 15 метров, а прежнее неумелое орошение подняло их до уровня 1 - 2 метров. При такой глубине неумеренный полив и затем капиллярный подъем воды неизбежно начал приводить к засолению. Индустриализация нашей страны позволила снабдить колхозные и совхозные поля тысячами тракторов и полностью механизировать всю обработку орошаемых земель. Это дало возможность перейти к бороздковому поливу по значительно меньшим нормам. Немало труда пришлось затратить на сооружение глубоких дренажных каналов, собиравших грунтовые воды. Осенние промывки, выщелачивание почв, отвод соленых вод, точный расчет норм и времени поливок, полная ликвидация прежней системы затопления и полив только по бороздам - все это вместе взятое в результате упорного труда сделало свое дело. Была не только прекращена ежегодная потеря вновь засолоняюшихся земель для хозяйственного использования, но самые используемые земли постепенно все больше и больше промывались и удалялись от опасных норм содержания солей.

На очередь дня стал вопрос о возобновлении использования выбывших прежде засоленных земель. В этом отношении в последние годы было сделано не мало. Выяснилось, что деревья и здесь являются верным другом человека. В образцовом совхозе "Пахта-Арал", отпраздновавшем в 1949 году свое славное двадцатипятилетие, посадки рядов деревьев вдоль каналов показали, что деревья гораздо лучше, чем дренажные каналы, снижают уровень грунтовых вод. Колхозники Узбекистана на практике доказали, что в канавах, вырытых среди солончаков, могут прекрасно расти деревья. Уровень грунтовых вод при этом быстро падает, питание солончака солями прекращается, и умелое осеннее промывание таких солончаков может окончательно их ликвидировать, превратив их снова в поля. Так появился опыт борьбы с солончаками. Теперь уже можно превратить его в государственный план ликвидации солончаковых земель в оазисах.

Борьба с грязекаменными потоками. Долго и упорно, веками борется растительность за свое укоренение на горных склонах. В расщелине скалы прорастает семя, из него вырастает побег, его ломает падающий камень, пригибает снег, дождевые воды размывают корни. Редкие побеги разовьются в корявые деревца. Но под их защитой легче укорениться и развиться другим деревьям. Так постепенно вырастают леса на склонах гор. Много проходит веков, прежде чем каменистые россыпи закрепятся травами, а скалы покроются почвой. Человек в поисках топлива срубал деревья, в погоне за куском хлеба распахивал клочок земли; на окраинах пустыни только на склонах гор можно было вырастить хлеб без принадлежавшей баям воды. Но первый же ливень смывал обнаженную разрых ленную почву, и снова обнажались скалы. В следующие годы человек распахивал соседний клочок, и горы, покрытые прежде лесом, постепенно превращались в каменистые россыпи. Пройдет ливень посильней - нет травы и мягкой почвы, способной впитать его воды, и вот уже грохочущий и ревущий поток бешено мчится, волоча и камни, и щебень, и громадные глыбы. Дошел поток до равнины и занес сады и поля своей мутной грязью, нагромоздил камней, и нет больше у человека ни дома, ни поля. Так было веками.