Люди, уходящие со стадами, теперь не оторванные от мира бродяги, которым неоткуда и не от кого ждать помощи: это члены коллектива - колхоза или совхоза, заботливо им снабженные и опекаемые. И самое животноводство из мелкого, частного, в значительной мере использующего низкопродуктивные породы, стало культурным и высокопроизводительным.
Основное поголовье наиболее ценных каракульских овец в годы гражданской войны угнали басмачи за рубежи нашей Родины. Мы не только восстановили каракулеводство, но значительно расширили его и раздвинули районы его распространения. Породы овец, дававших мало шерсти и грубого качества, заменены самыми лучшими видами тонкорунных овец, дающих наибольший настриг шерсти.
Обо всем этом легко написать в двух строках, но сколько труда было затрачено на то, чтобы испробовать все лучшие породы, имеющиеся в мире, кропотливо испытывать их в наших условиях, выяснять, с какими нашими породами их лучше всего скрещивать, вывести из них новые, самые продуктивные и наиболее стойкие породы, и достижения опытной станции превратить в миллионные стада! Как трудно было бороться с косностью, невольными ошибками, невежеством и вредительством и, несмотря ни на что, добиться от всего поголовья самой высокой плодовитости.
Как просто сказать о том, что в наших пустынях скот обеспечивается на зиму запасами корма. А разве это возможно было при прежних формах частного, раздробленного кочевого хозяйства? Разве для пустынь это то же, что и обычное сенокошение в других областях? Местами эти запасы создают заготовкой некоторых видов дикорастущих растений. В других же районах для этого требуются посевы специальных трав. Сколько труда было положено нашими опытными станциями, чтобы найти такие травы, выяснить условия их искусственного разведения и научить вчерашних кочевников выращивать эти травы!
Какое грандиозное значение для жителей пустынь скрыто в этих сухих словах: "оседание", "заготовка кормов", "метизация", "многоплодие". Уж одно то, что навсегда покончено со страшным словом "джут", обозначает не только страховку от неожиданного падежа скота, но и уверенность людей в самом своем существовании.
Первенец индустрии пустынь. Была осень 1925 года. Страна только что залечила последние раны, нанесенные гражданской войной. Впереди стояла грандиозная задача. Народное хозяйство первого в мире государства трудящихся необходимо было создавать не только заново, но, главное, совершенно независимым от внешнего рынка, от милости капиталистических государств. Просматривая списки руд и полезных ископаемых, добывавшихся в Российской империи, нетрудно было убедиться в том, что Россия нуждалась в ввозе и действительно ввозила большую часть сырья, необходимого даже для ее слабой промышленности. Молодому Советскому Союзу предстояло тщательно изучить слой за слоем и складку за складкой земной коры и каждое внедрение изверженных горных пород на пространстве одной шестой части суши, найти все необходимое сырье и создать мощную и разнообразную индустрию на собственном сырье.
Таким необходимейшим сырьем являлась сера. Сады и виноградники, лечебные учреждения и заводы испытывали недостаток в ней. И академик Александр Евгеньевич Ферсман взялся за разрешение этой проблемы. Ознакомление со всеми известными тогда месторождениями серы дало неутешительные результаты. Оставалось проверить сбивчивые и разноречивые толки о богатстве Серных бугров, лежащих в самом сердце неизведанных и загадочных тогда Кара-Кумов, в 250 километрах от Ашхабада.
Но извлекать серу из недр пустыни?.. Не покажется ли самая мысль об этом несбыточной утопией? Страна фактически была совершенно неизведанной и, судя по тому, что на приграничные оазисы в то время постоянно совершали набеги басмачи, была опасна для путешествия, а тем более для эксплоатации ее богатств. Но если начать разработки, то сырье необходимо перерабатывать на месте; значит, через всю пустыню надо доставить все необходимое для завода. А как снабжать продовольствием? Как вывозить серу? Есть ли вода на месте? Откуда взять топливо? Как сделать в песках дома для людей? Вопросы эти были настолько серьезны, что самая идея эксплоатации серы в Кара-Кумах казалась совершенно нереальной, и автор ее рисковал свою заслуженную репутацию ученого-энтузиаста надолго променять на "славу" фантазера, не заслуживающего доверия.
Хуже было, то, что и в Ашхабаде ни в одном учреждении никто не смог ему ответить ни на один из этих вопросов. Нельзя было узнать даже, есть ли по пути население и колодцы и можно ли вообще пробраться к Серным буграм. И все же, несмотря на все сомнения и всеобщие предостережения, А. Е. Ферсман, посоветовавшись со своим другом и помощником Д. И. Щербаковым, решил, что отступать нельзя. Надо увидеть все своими глазами и самим все выяснить. Стране нужна сера, значит, надо действовать и дерзать. Они разыскали туркмена, знающего путь, собрали маленький караван и, вопреки предостережениям и советам местных организаций, тронулись в путь.
Хлопчатник - основное богатство оазисов пустыни. Сотни тысяч гектаров занимают посевы этого ценнейшего растения. Миллионы пудов хлопка отправляются на текстильные фабрики страны
Хлопчатник - основное богатство оазисов пустыни. Сотни тысяч гектаров занимают посевы этого ценнейшего растения. Миллионы пудов хлопка отправляются на текстильные фабрики страны
Нефть и сера - богатства наших пустынь: нефтяные промыслы
Нефть и сера - богатства наших пустынь: серный завод в Кара-Кумах
Результаты этой рискованной экспедиции показали, что из всех известных тогда у нас месторождений каракумские Серные бугры оказались наиболее богатыми как по запасам, так и по процентному содержанию серы в руде. На месте обнаружено было достаточно топлива в виде зарослей саксаула. Невдалеке были и колодцы с почти пресной водой. Подсчеты показали, что в крайнем случае снабжение и вывоз можно организовать на единственном тогда виде транспорта в песках - на верблюдах.
Но неожиданно возникла новая проблема. Вывезенные образцы руды являлись, несомненно, прекрасным и красивым строительным материалом. Они представляли собой твердый камень песчаник, белые песчинки которого были сцементированы яркой канареечно-желтой самородной серой. Но любой из известных тогда методов плавки приводил к одним и тем же плачевным результатам. Как только начинала плавиться сера, так сейчас же расплывался, как жидкость, и весь твердый камень, и все попытки отделить серу от песка не приводили ни к каким результатам. А здесь еще нашлись "идеологи" и более рациональных способов получения серы. К чему все эти выдумки, основанные в песках и на песке, говорили они, когда ежедневно из труб многих действующих заводов с сернистым газом уходит в воздух достаточное для страны количество серы? Гораздо проще использовать эти бесплатные отходы заводов, чем гоняться за химерой в пустыне. И все же А. Е. Ферсман не сдавался. Он знал, что газ выпускался уже десятки лет, значит, нет уверенности, что реально осуществимый способ его использования будет найден в ближайшие годы. Уж лучше синица на песке, чем журавль в дыму. И он, настаивая, чтобы были усилены исследования по извлечению серы из газа, одновременно не прекращал в своем тогда маленьком институте работ по опытам плавки вывезенных из Кара-Кумов образцов. И, наконец, его сотрудник П. А. Волков добился блестящих результатов.
Не всегда бывает прост путь от лабораторного стола до создания завода. Начались проверки в лабораториях, потом конструирование автоклавов, затем проверка в полузаводском масштабе на одном из заводов Ленинграда, потом сооружение опытно-эксплоатационных автоклавов в том же Ленинграде. А тем временем в центре Кара-Кумов, у легендарных бугров Кырк-Джульба (Сорока холмов), шаг за шагом шло изучение их строения, производились упорные разведочные работы, подсчитывались запасы серы в каждом бугре и выбиралось место для будущего завода.
