Для того чтобы напоить эти поля, проведена заново длиннейшая сеть каналов и арыков. Только в одном Узбекистане она насчитывает 120 тысяч километров. Если бы всю эту сеть "кровеносных сосудов" Узбекистана вытянуть в одну линию, то ею можно было бы три раза опоясать всю землю по экватору. А сколько новых каналов в Туркмении, Таджикистане, в громадном Казахстане?

Уже в 1939 году сбор хлопка увеличился в три раза по сравнению с 1914 годом.

В Таджикистане за то время, которое прошло со дня установления советской власти, площади под хлопчатником увеличились в пять раз.

Ни одна страна не получает такого количества шелковичных коконов, какое получают колхозники Средней Азии, намного обогнавшие "передовые" прежде страны.

Кичливы бывают иностранные журналисты, восхваляющие свою "передовую технику". А сколько иностранных специалистов приезжало к нам затем, чтобы вывезти от нас лучшие сорта люцерны, дынь, хлопчатника, получить от нас то, чего не, умеют создать сами?

Хвалятся своими "лучшими в мире" красками короли химических концернов. А мы выращиваем на своих полях цветной хлопок, который не нуждается больше ни в каких красителях и не меняет своего цвета, хоть годами держи его на ярком знойном солнце наших пустынь.

Раньше сахарная свекла выращивалась лишь кое-где на приусадебных участках; хозяйки варили из нее с яблоками повидло. А сейчас в Казахстане, в Киргизии и в Узбекистане на орошаемых землях пустынь раскинулись необозримые свекловичные плантации. И сеть заводов, построенных тут же, снабжает страну громадным количеством сахара. А ведь тридцать лет назад в этих местах сахар был редкостью и считался предметом большой роскоши.

Много новых, чудесных плодов стала давать по-новому вскормленная, напоенная и взлелеянная земля в невиданно разросшихся оазисах советских пустынь.

Оседание кочевников. В каждой пустыне и в каждом районе по-своему складывалась раньше жизнь давнишних ее обитателей - кочевников-пастухов.

В тех пустынях, что прилегали поближе к крупным оазисам, выпасался скот земледельцев. В отдаленных от рек районах использовались для земледелия маленькие клочки у родников или у небольших примитивных запруд. Увязать земледелие с кочевками не легко бывало одной семье. Поэтому чаще всего такое совмещение было доступно лишь крупным владельцам - манапам, оставлявшим на полях лишь несколько семей батраков выращивать хлеб.

Таким образом, основным населением пустынь вне оазисов были кочевники, почти не занимавшиеся земледелием и вечно кочевавшие со своими стадами с места на место. Но и сами кочевания были различны.

В песках Кара-Кумов жили туркмены кумли - песчаные жители. Они всегда оставались в одних и тех же районах. Ведь пески дают корм скоту в течение всего года, - значит, нет необходимости уходить из них. Каждый аул, обычно состоящий из людей одного рода, базировался на свой такыр, на краю которого устраивались колодцы. Соленую воду этих колодцев улучшали, запуская в нее по особым водосборным канавкам "чиль" - пресные талые и дождевые воды. На зиму, когда дуют холодные ветры и такыр раскисает от тающего на солнце снега, люди уходили в ближайшие участки песков, приезжая к такыру лишь по воду. Весной, когда перепадают дожди, когда сочны травы и много молока у скота, люди уходили подальше, в районы, где были лишь соленые воды или даже совершенно не было колодцев. Скот обходился сочным кормом, а люди - молоком. А на лето и осень все снова съезжались к такыру, и тогда здесь выстраивались в ряд несколько десятков, а то и сотня юрт. Мужчины снаряжали караваны и уходили в оазисы с шерстью и жиром, с изготовленными кошмами, паласами и коврами - менять их на джугару, пшеницу, рис, одежду, на чай, сахар и керосин для коптилок. А после возвращения караванов кумли вновь уходили на зиму в пески, разбиваясь на группы по три - пять кибиток. В корне изменился хозяйственный строй после коллективизации, когда окончательно была ликвидирована всяческая эксплоатация человека человеком, когда основное поголовье скота стало общественным.

Территория Туркмении была в административном отношении разделена на узкие длинные районы, вытянутые с юга на север. И во всех районах каждый колхоз получил наделы с таким расчетом, чтобы строить свое хозяйство, используя в каждой зоне лучшее из того, что она может дать. На горах Копет-Дага располагаются богарные, то есть не требующие орошения, посевы пшеницы и ячменя и находятся сенокосные участки. На подгорной равнине расположены аул, его хлопковые и люцерновые поля, огороды, баштаны, виноградники и сады. А в песках, иногда за 100 и 200 километров, находятся его основные пастбищные угодья. Так, используя разнообразные природные районы, каждый колхоз обеспечивает теперь себя всем необходимым и строит свою жизнь, ставшую зажиточной и культурной для всех и оседлой для подавляющей части населения, занятой земледелием в оазисе.

Несколько иначе складывалась жизнь в других пустынях, особенно в Казахстане. Например, в песках Муюн-Кумы и в тростниковых зарослях низовьев реки Чу казахи только зимовали со своим скотом. Весной "за снегом" они уходили на север, шли через Голодную степь - Бетпак-Дала, пока сохранялись на ней еще "дождевые ямы" с водой, и в течение всего лета выпасали скот на полынных, типчаковых, ковыльных и разнотравных пастбищах степей Арка, лежащих в районе реки Сары-Су. А с первыми холодами и снегами они вновь уходили на юг. Так в течение года проходили они тысячу, а то и полторы тысячи километров. Такие кочевания были очень тяжелы для всего населения: ведь кочевали все - и новорожденные ребята, и больные, и старики. Такими далекими кочевками существовало большинство жителей пустынь. А в то же время кругом было много земли, пригодной для земледелия, для оседлой жизни, при которой куда легче и спокойнее жить, учить детей, лечить больных и создавать все необходимое для обеспеченной и культурной жизни.

В 1929 - 1930 годах, во время великой перестройки отсталого сельского хозяйства, в Советском Союзе было навсегда покончено с первобытным кочевым хозяйством. Во всех республиках - в Казахской, Узбекской, Кара-Калпакской, Туркменской, Таджикской и Киргизской- кочевники получили наделы на землях, пригодных для земледелия," и прилегающие к ним пастбищные угодья. Проведено было грандиозное дело - "оседание кочевников". Создана была материальная база для новой, социалистической жизни. Началось усиленное строительство новых поселков, расширение прежних. Люди получили теплые дома, для скота строились хлева и загоны. Воздвигались силосные башни, строились школы и больницы, бани и клубы.

Это была нелегкая работа. Надо было не только все строить заново, но и приучать людей к земледелию, к хозяйству, к жизни на одном месте, к тому, что питаться можно не одним лишь кислым молоком, лепешками и мясом, а растительными жирами, овощами и фруктами.

Прошло недолгих десять лет, и возросшие колхозные стада перестали умещаться на близких к колхозам землях. Вновь возникла потребность в использовании для пастбищ отдаленных районов пустынь. Но о возврате к прежнему кочеванию не могло быть и речи. И тогда сама жизнь научила новому виду хозяйства - отгонному животноводству.

Основные отличия нового использования пустынь от прежнего, кочевого способа заключаются в следующем:

Во-первых, почти все население колхоза остается в оазисах, и лишь члены животноводческих бригад уходят со скотом в пустынные районы.

Во-вторых, отгон скота происходит лишь на отдельные сезоны.

В-третьих, пасти скот в пустыню уходят не так, как при кочеваниях, "на милость природы", а на определенные, заранее созданные базы, с хорошим помещением для людей, с загонами для скота, с запасами продуктов и заранее заготовленным фуражом на случай бескормицы.

В-четвертых, население раньше даже в крупных центрах не имело возможности приобщаться к каким бы то ни было элементам культуры, а теперь человек, временно уходящий из коллектива, получает газеты, слушает радио, нередки на далеких пастбищах и кинопередвижки, всегда есть медицинская помощь, а в хороших хозяйствах и регулярная двусторонняя радиосвязь.