Наша семья — Мое сиротство — Добрые отношения ко мне зятя моего А. Н. Астафьева — Зачисление меня в лейб-гвардии Измайловский полк — Мое ученье — Назначение курьером к графу Безбородке — Путешествие Екатерины II на юг — Посылка в Париж с подарками — Приключение в дороге — Пребывание в Париже — Граф Бобринский — Обресков и его лакей — Праздник в Кускове — Граф К. Г. Разумовский — Посылка курьером в Лондон — Морское путешествие — Встреча с ворами — Лондонская жизнь — Г. Я. Сенявин — Возвращение в Петербург

Я родился 1769 года 18 ноября, в Петербурге, на Песках. Батюшка мой Федот Афанасьевич служил тогда в дворцовой канцелярии; начальником оной был сенатор Матвей Васильевич Мамонов; сын его, Александр Матвеевич, бывший потом фаворитом императрицы Екатерины II, с сестрой моей Дарьей Федотовной были моими восприемниками. Батюшка скоро потом вышел в отставку и переехал на жительство в Ухотскую волость, где он купил до 100 душ крестьян[1]. Матушка моя, Ульяна Ивановна, урожденная Зиновьева, скончалась в 1770 году августа 17-го, 38-ми лет, и похоронена подле соборной церкви в городе Каргополе, в 30-ти верстах от Ухотской волости. Я остался после моей родительницы 10-ти месяцев.

Через два года сестра моя, Дарья Федотовна, вышла замуж за Алексея Николаевича Астафьева и уехала в Петербург; батюшка отпустил с нею и сестру мою Анну Федотовну. Первый мой учитель был — упраздненный священник, а второй — отставной офицер. Батюшка ездил для свидания с сестрами моими и брал меня с собою. Зять мой, А. Н. Астафьев, служил тогда в г. Нарве цолнером. По возвращении в Ухотскую волость, куда приехала с нами и сестра Анна Федотовна, батюшка женился на Дарье Степановне Рындиной, от которой имел дочь Софью; но она скоро умерла. 1776 года ноября 26-го скончался мой родитель 48-ми лет от роду, и я остался круглым сиротою по 8-му году. Батюшка погребен под церковью во имя Спаса в Ухотской волости.

После батюшкиной кончины учреждена была опека — из родного дяди моего, Ивана Афанасьевича Комаровского, брата мачехи, Дмитрия Степановича Рындина, и зятя моего А. Н. Астафьева, который приехал в Ухотскую волость, узнавши о смерти батюшки, чтобы отвезти сестру мою Анну Федотовну и меня в Петербург[2]. А.Н. имел обо мне попечение самого нежного отца; он немедленно занялся тем, чтобы отдать меня в лучший тогда в Петербурге пансион г-на Девильнева, и записал меня, по тогдашнему обыкновению, в службу, и я записан был в Преображенский полк сержантом сверх комплекта; а потом, по связям его с Ф. Я. Олсуфьевым[3], я переведен был в Измайловский полк тем же чином в комплект. После смерти Девильнева перевели меня в пансион г-жи Ленк, потом к г-ну Массону.

В первом и последнем из сих пансионов я имел товарищем графа В. П. Кочубея. Сие случилось от того, что старший брат зятя моего служил при фельдмаршале графе Румянцеве-Задунайском вместе с графом Безбородкой и был с ним весьма дружен, а по брату своему и Алексей Николаевич в коротком знакомстве с ним находился. Нас привезли почти в одно время — меня из Ухотской волости к зятю моему, а Кочубея из Малороссии к родному дяде его графу Безбородке. Они оба уговорились, чтобы отдать питомцев своих в лучшие пансионы. Я поступил от Массона в кадетскую роту Измайловского полка. В 1786 году я имел несчастье лишиться сестры моей Дарьи Федотовны.

В 1787 году назначен я был находиться при графе Безбородке для курьерских посылок в чужие края во время путешествия императрицы Екатерины в Киев и Крым. В числе чиновников, составлявших свиту ее величества, находился советник придворной конторы В. П. Головцын; он был весьма дружен с батюшкой и любил меня, как сына. В предстоящий путь он взял меня с собою в кибитку, и я сделал путешествие от Царского Села до Киева самым приятным образом.

Вояж сей императрицей Екатериной предпринят был для обозрения присоединенного полуострова Крыма и Тавриды к России князем Потемкиным, которому и дан был титул Таврического. Назначено было также иметь свидание с римским императором Иосифом II во время плавания ее величества на галерах по Днепру, по случаю предполагаемой тогда войны у обеих империй против Порты Оттоманской. Император Иосиф приехал под именем графа Фалькенштейна[4]. Сей вояж по Днепру и по Крыму описан принцем Делинем и графом Сегюром. В свите императрицы Екатерины от Царского Села до Киева, а потом и по Днепру, находились иностранные министры: граф Кобенцель — посол римского императора, Фиц-Герберт — английского и граф Сегюр — французского двора и другие знатные особы.

Путешествие представляло торжественное шествие. Во время ночи по обеим сторонам дороги горели смоленые бочки. Во всех губернских городах, где ее величество останавливалась, были балы, и все улицы и дома иллюминированы. На границах наместничеств встречали государыню ее наместники или генерал-губернаторы. На границе Новгородской губернии встретил Архаров, наместник новгородский и тверской; на границе Псковской губернии — наместник князь Репнин, псковский и смоленский; на границе Белоруссии — Пассек, наместник полоцкий и могилевский, а на границе Черниговской губернии — генерал-фельдмаршал граф Румянцев-Задунайский, генерал-губернатор и наместник всей Малороссии. В Киев приехало множество разных вельмож, а более поляков, и двор был весьма великолепен, особливо у заутрени, в Светлое Христово Воскресение, в Печерской лавре. К вечерне императрица поехала в Софийский монастырь; после оной посетила митрополита Самуила в его келье, больного, который сказал ей речь и уподобил ее Христу, явившемуся после Воскресения ученикам. Тогда был фаворитом крестный мой отец Александр Матвеевич Мамонов, получивший скоро потом графское достоинство; все мои домогательства, чтобы дойти до него, были тщетны.

Из Киева в конце марта того же года отправлен я был курьером в Париж с подарками к министрам французского двора: Монмореню (иностранных дел) — перстень с прекрупным солитером, наследникам Верженя — полная коллекция золотых российских медалей, графу Сегюру (сухопутных сил) — соболий мех и фельдмаршалу де Кастри — перстень с солитером. Подарки сии уложены были в двух ящиках и посланы по случаю заключенного с Францией первого торгового трактата, я поехал в перекладной повозке. Не доезжая до первой станции — Василькова, я сбился с дороги, ибо уже смеркалось; повозка моя завязла и с лошадьми в большую лужу.

К несчастью моему, ямщиком был со мною мальчик, который в первый раз, по словам его, ехал по этой дороге. Насилу могли мы вытащить одну из пристяжных лошадей. Я не знал, что мне делать, послать ли ямщика на следующую станцию — но он говорил, что его там не послушают, ибо никто его на почте не знает, — или самому ехать. Я решился на последнее; вооружив ямщика моими двумя пистолетами и саблей, сел верхом на отпряженную лошадь и поехал, сам не зная, куда. К счастью, я выбрался на большую дорогу и приехал на станцию. Тотчас была заложена повозка, в которой я поскакал отыскивать завязшую в грязи. Я имел предосторожность, однако же, спросить имя прежнего ямщика. Проехавши столько верст, сколько, мне показалось, я сделал верхом, начал я и новый мой ямщик изо всей силы кликать по имени прежнего моего проводника, но было тщетно; проехав еще несколько верст, остановились, повторяли то же самое и не имели большого успеха. Каково же было мое положение — я знал, что со мной отправлено на несколько сот тысяч рублей драгоценных вещей и что сие непременно дойдет до сведения императрицы, и, сверх того, первое сделанное мне поручение оказалось бы так неудачно, за что бы я мог подвергнуться строгой ответственности.