2. Пигментация сосков.
«Белые соски матери указывают на беременность мальчиком, а темные — девочкой»[787] — зафиксировано в материалах Тенишевского бюро. В городской среде эту примету обнаружить пока не удалось.
3. Вынужденные позы беременной.
«Если мать, сидя, протягивает правую ногу, — отмечено у В. И. Даля, — родится мальчик; если же… выставляет левую ногу… девочка».[788] Вообще, как правило, правое соответствует мужскому, левое — женскому. Но есть и пример противоположного:
«Мать левой ногой вперед выступает — мальчик родится, правой — девочка».[789]
4. Приметы фиксируют еще ряд признаков, которые можно определить как проявления токсикоза беременных:
а) во внешности:
У беременной губы распухают, нос заострился, «глаза, как у совы» и вообще подурнела — будет мальчик; а если похорошела, «кровь с молоком» — девочка (СПб., 1982 г.). Часто приметы противоречат друг другу. Мы слышали, например, совершенно обратное:
Женщину, которая носит мальчика, беременность красит, а девочка «всю красоту у матери забирает» (СПб., 1990 г.). И в материалах Тенишевского бюро содержится следующая запись: «беременная с чистым и румяным лицом родит мальчика, а с лицом пятнами — девочку»; при этом «худое и тощее лицо беременной также указывает на рождение мальчика, а полное и одутловатое — девочки».[790]
Может быть, дело тут в идеалах красоты? Возможно, речь идет просто о разных сроках токсикоза: поздний токсикоз (и соответствующие проявления) традиционно предвещает мальчика, а ранний наоборот: «Если первые три месяца беременности легки — родится мальчик, тяжелы — девочка».[791]
б) в ощущениях «слабости» и «тяжести»:
«Когда беременная женщина чувствует слишком большую слабость и невероятную тяжесть в носимом ею в утробе ребенке — она, без сомнения, родит мальчика».[792]
5. Пищевые пристрастия беременной, которые, вероятно, также могут объясняться токсикозом:
В начале беременности тянет на соленое и острое — будет мальчик, а если на фрукты и сладости — девочка (СПб., 1990 г.). Ср. в материалах Тенишевского бюро:
«Женщина, предпочитающая во время беременности селедку, беременна мальчиком, а предпочитающая свеклу, редьку — беременна девочкой».[793]
В некоторых случаях само появление избирательности, плохой аппетит (тошнота, токсикоз) считают признаком ожидания девочки:
«Коли ест хорошо всякую пищу — родится мальчик; если же… причуд много — девочка», — отмечал В. И. Даль.[794] И нам говорили: «Ешь все и побольше — мальчик будет» (СПб., 1990).
* * *
Итак, знаками служат телесные проявления: это телесный код. Причем это все проявления беременности: акцентируется живот (его форма, размеры, идущие оттуда ощущения). Обращают внимание на изменившуюся пигментацию сосков. Отяжелевшее, неловкое тело — вынужденные позы, переваливающаяся походка. Несколько опухшее или, напротив, осунувшееся лицо, необъяснимые неожиданные желания, избирательность в пище, странные вкусы.
Все это настойчиво проговаривается — происходит семиотическое освоение тела, причем в наиболее, пожалуй, табуированных его проявлениях.
Основа «языка» материнской культуры, источник знаков — тело, причем женское и беременное: его внутренние ощущения и внешние черты.
Что отсюда следует? Сам текст этой культуры существует тогда, когда присутствует беременное тело — именно оно служит сигналом к актуализации значимых смыслов. Закладываются эти смыслы, символически «привязываются» к телесным проявлениям во время беременности (первой и каждой последующей заново).
Потом каждый раз, ощущая характерные состояния (тошноту, или желание немедленно съесть банку кислых помидоров, или толчки в животе и проч.), ты снова переживаешь и смыслы, привязанные к ним культурой. Внутренние ощущения беременности — сигнал для самой женщины.
Внешний же облик беременной — сигнал для других женщин: видя ее «с животом», они совершенно естественно подходят, дают советы, пытаются угадать пол ребенка, подобно бабушке, у которой мы остановились в Печорах. То есть внешний облик беременной — сигнал к передаче традиции. Сразу же вспоминаются правила и приметы, казалось, прочно забытые. Нарочно их не вспомнишь, а увидишь беременную…[795]
* * *
И тут мы подходим к основной тайне материнской культуры: почему весь этот комплекс примет и поверий, сам образ жизни так прочно забывается и так ясно возникает, как только увидишь или испытаешь беременность? Почему беременное тело так непреодолимо привлекает внимание? Здесь нет рационального объяснения, оно обнаруживается в сфере эротики, специфической эротики материнства.
ВЛЕЧЕНИЕ К ЖИВОТУ
В самом теле я любил доброту его, пожалуй, добротность его. Волновали и притягивали, скорее же очаровывали — груди и беременный живот. Я постоянно хотел видеть весь мир беременным.
В. Розанов
Из письма Наташи А. (во время ее первой беременности): «Почему-то все спрашивают про мой живот: большой ли он (если меня не видели). И охают, и ахают, что похудела, худею, и «глаза, как у совы» — это, мол, плохо… многие стремятся потрогать живот… Одна повторнородящая сказала, что ей очень нравится с животиком ходить — больше, чем потом: кормить и т. д. Другая, с четырехмесячной дочкой, позавидовала мне, что у меня должен быть малыш. Одна женщина хотела по животу определить пол младенца, но я не далась».
(Наташа А., 27 лет. Москва, Люберцы, 1991 г.).
Женщины будто притягиваются животом. Хочется поговорить, потрогать. Присматриваются, обсуждают. Кодирование — лишь продолжение этого постоянного внимания к телу беременной.
Это влечение к животу — характерная черта рожавших женщин: испытываешь необъяснимую радость и теплоту. Может, это память собственных ощущений: внутри тебя новая жизнь — самое ценное, что может быть, уже у тебя внутри (это еще никому не известно, все охотятся за какими-то мелочами). Знание хулиганской тайны зародившейся новой жизни пьянит (физиологи регистрируют резкое усиление продукции половых гормонов — эстрогенов — в организме беременной).[796] Видишь беременную и даже просто узнаешь, что подруга «понесла», — все это оживает, как будто от ее чудесного живота исходят веселящие токи.
Феноменологию «влечения к животу» трудно описать. Нам важно отметить, что этот чувственно-эротический комплекс фиксируется и передается материнской традицией так же, как и значимая информация. Отношение окружающих женщин поддерживает и усиливает его, закрепляя и санкционируя внутренние ощущения.
Это начинается уже с начала беременности, с первой реакции окружающих. Женщины приходят в необъяснимый восторг (когда узнают, что ты собираешься рожать, а не прерывать беременность). Обнимают, сжимают запястья, смеются, что-то говорят.
Процитирую письма подруг к беременной — в них остался след той ласковой, радостной атмосферы.
«Получила твою весточку об ожидании ребеночка, — пишет из Магадана Нина Р. — Молодец! Скорее всего, без детей жизнь не так прекрасна и удивительна, чем с ними… Напиши, как ты себя чувствуешь?» (Нина Р., 1958 г. р., Магадан. СПб., 1990 г.)
