Кротов налегал на еду, но из напитков ограничился на сей раз только чаем. В последнее время принятое в одиночку спиртное частенько наводило на него меланхолию, но грустить, вспоминать, мучиться не хотелось. Да и не имел Кротов на это право. Фактически в чужой стране, с хвостом, лучше уж находиться постоянно в форме, чем потом по-глупому не суметь вовремя среагировать на опасность.

Может, зря он засветился, спасая усача? Только привлек к себе лишнее внимание. Да и смысл в случившемся? Так хотя бы одним деятелем меньше стало. Террор – довольно неумный метод борьбы, свято место пусто не бывает, но и спасать политиков – глупость чистой воды.

Инстинкты, чтоб их!

Только, если подумать, в противном случае Кротов легко бы загремел в качестве соучастника. Стоял рядом, вдруг поддержку обеспечивал? Попробуй, докажи! Может, и лучше, что так получилось. Инкриминировать нечего, претензий быть не может, разве – со стороны покушавшихся, да и совесть чиста.

Ладно. Забудем.

Кротов подсознательно ожидал увидеть сексота в фойе гостиницы, раз пропавший сотрудник не объявился раньше, но там никого не было. Да и зачем? Комитету ни к чему светиться в данном случае. Работники наверняка сообщат, когда появился постоялец. В том случае, если это действительно представляет интерес. А вот представляет ли?

Человеку свойственно преувеличивать значение собственной персоны для окружающих. Если бы потребовалось, нашли бы и на улице. А раз нет, или, предположительно, нет, может, любопытство было достаточно дежурным, для очередной галочки в каких-нибудь общих отчетах.

Не факт и не повод для потери бдительности, но и впадать в паранойю явно не стоит. Просто подождать немного, не спешить, дабы не привести хвост в те места, куда тащить его не полагается. Хоть и хочется выполнить поручение быстрее, несколько дней погоды не сделают, а тише едешь – целее будешь.

Пока же можно спокойно заниматься официальными делами. Теми, которые служили прикрытием визита. Завтра спокойно сходить в нужные конторы, подписать документы, и все такое прочее. Приехал человек с конкретным поручением, выполнит его и уедет.

А что порою шляется по Москве – провинциал, не просто может – должен осмотреть огромный город, куда вдруг забросила судьба. Все логично, в пределах легенды, и подозрений вызвать не должно. Подозрительно будет, если совсем не вылезать из номера.

Можно будет еще как-нибудь наведаться в гости к вчерашнему случайному знакомому. Вдруг пригодится? Не стоит в каждом видеть провокатора. Достаточно лишь не откровенничать, не выходить из отведенной роли.

Да и симпатичен был Кротову здоровяк. Пусть он и идейный противник, явный поклонник какой-то из партий, Кротов, кстати, так и не дал себе труда, разобраться какой именно, но в жизни он явно человек незлобный. Опять-таки, воевал. Одним словом, подлости ожидать от него нечего. Насколько Кротов разбирается в людях и по роду прежней деятельности, и по нынешней.

Так что, почему бы и нет? Еще бы с кем из старых друзей встретиться! Хватало же вокруг москвичей! Тот же Сергей Чижевский, к примеру. Как офицер – один из лучших.

Да только где он теперь?

Левинзон отнюдь не был глуп. Если в начале он не обратил внимания на убийства, вернее – никак не связал их с собственной персоной, то после гибели Горликова почувствовал – следующим в списке жертв наверняка станет он.

Что тут неясного? Контрреволюция явно перешла к террору, и чем бы ни руководствовались ее представители в выборе, они явно начали с участников погони за Покровским.

Еще с юношеских лет, с времен первой далекой революции, в которой довелось участвовать юным студентом, Левинзон усвоил главное – нет такого человека, которого бы при желании нельзя убить. Вопрос лишь в цене попытки.

Нынешние остатки былого отребья не бросали бомб, совершали преступления тихо, но ведь и объекты нападения были выбраны так, что охрана кому-либо из них не полагалась. Даже комиссару. И что теперь делать?

Самое простое – находиться всегда на людях. Не гражданских, чем помогут обыватели, а у себя, в воинской части. Сюда без боя посторонние не проникнут, а они явно не желают нести потери ради выполнения надуманных и абсурдных приговоров.

Нет у бывших сатрапов жертвенного порыва, каков в избытке имелся у революционеров далекой эпохи! Кишка тонка, потому обречены на проигрыш. Хотя при обреченности могут натворить немало дел.

Пополнять собой списки жертв не хотелось. Пусть Левинзон не достиг каких-то вершин, но как раз сейчас замаячили возможности большой карьеры. Начальство намекнуло на повышение в самом ближайшем будущем. В отличие от старого строя, новый позволял добиться многого. Был бы талант, желание и преданность идеалам революции. Да и вообще, дышалось сейчас намного лучше. Одно слово – свобода.

Вот только разобраться бы побыстрее со всеми, кто мешает нормальным людям жить!

Список почему-то получался настолько велик, что поневоле охватывала злость на страну, где подавляющая часть населения не понимает собственного счастья. Бунтуют, уходят в леса, активно и пассивно выступают против любых партий, не желают платить налоги, даже, страшно сказать, с непонятной тоской вспоминают века угнетения, словно тогда жилось счастливее.

Куда смотрят соответствующие структуры? Не век же прятаться в казармах!

На всякий случай комиссар проверил револьвер, тщательно почистил его, зарядил. Подумал – и добавил к нему браунинг. Пусть неведомые враги косятся на кобуру, а тем временем кое-что поместится в кармане.

Мелькнула мысль – попросить у командира несколько вооруженных солдат, так ведь не поймут, поднимут на смех. Да и сколько тех солдат нужны для надежной охраны? Полдюжины? Дюжина? Уж пара явно не сделает погоды. Неведомые террористы явно не действуют в одиночку. Тут не обычные пехотинцы нужны, Левинзон знал подготовку бойцов в части, а специалисты своего дела. Кто-нибудь из Совета по борьбе с контрреволюцией, на худой конец – милиция. У нее тоже имеется кое-какой опыт схваток посреди улиц. И охранять они привыкли. В соответствии со своим назначением.

А тут еще какие-то сообщения о демонстрации рабочих. Наверняка вновь происки контриков, старательно баламутящих народ. Того и гляди придется идти, разгонять толпу смутьянов.

Но нет, кажется, обошлось. Никто не беспокоил, не вызывал пехотных солдат по тревоге. Промчался слух, будто туда направилась часть специального назначения, но и только. Видно, шествие горожан так и осталось просто шествием, и не переросло в уличные беспорядки. Хорошо. Но что плохо – ближе к вечеру в часть дозвонилась супруга, и поинтересовалась – муженек что, так и не собирается домой? И не надо отговариваться дежурствами и делами – она беседовала с начальством и точно знает – сегодня Левинзон абсолютно свободен.

Вот и поговорили! Надо было договориться заранее, упросить командира, чтобы навесил на женины ушки лапшу о важных мероприятиях, невозможных без ее супруга. Теперь-то уже поздно.

– Товарищ комиссар! Вас там на контрольном пункте спрашивают! – прозвучал голос посыльного. – Говорят, из милиции.

Надо же!

По ту сторону ворот чуть в стороне отдыхала тройка запряженных в сани лошадей. Рядышком медленно прогуливалось двое мужчин, еще один так и застыл на козлах.

Судя по коням – зря плачутся милиционеры на бедность. Такую тройку еще поискать.

Завидев вышедшего на улицу комиссара, мужчины шагнули навстречу.

– Здравствуйте. Вы – Левинзон? – спросил один из них, с птичьим носом. И, дождавшись утвердительного кивка, продолжил. – Мы из управления милиции. Видите ли, после убийства Горликова возникло предположение – банда злоумышленников вполне может избрать следующей жертвой вас. Они явно стараются убрать всех, замешанных в погоне за Покровским. Начальство приказало обеспечить вам охрану на то время, которое понадобится для нейтрализации преступников.