Фррр!

Убрались. Все и одновременно, роняя меня… Хорошо хоть на лежанку. Единственный, пожалуй, субъективный объект в каюте, который не строил на мой счет никаких планов.

В ушах звенело, как и во всем теле, но вердикт я все-таки расслышал:

— Вы совершенно правы в своих предположениях, милорд.

Шушукались они в углу недолго, меньше минуты. Обменялись серией взглядов и распрощались: красотка вышла вон, на каждом шаге мучительно определяясь, как лучше выглядеть — гордо или смиренно, а блондин повернулся ко мне:

— У тебя должно быть много вопросов.

Да неужели? В отличие от родителей, увлекавшихся исключительно классической литературой, я почитывал всякую. Так что все эти шуточки с гравитацией, живыми волосами, медузами-переводчиками и прочим мне если и непонятны физически, то морально вполне приемлемы. Ну, конечно, момент знакомства всякий раз слегка выбивает из колеи: все-таки невозможно быть готовым одновременно ко всему на свете. А может, и не нужно.

— С чего мне начать?

Не дождался инициативы с моей стороны и начал действовать? Как это о нем говорит? Человек привык командовать. Распоряжаться. Управлять. А еще привык к тому, что его слушаются, иначе не был бы так уверен в каждом своем… безрассудстве, другого слова, пожалуй, не подберешь.

Всего две короткие беседы, и уже предельно ясно, что мое присутствие здесь — камешек в сапоге. Досаждаю всем и сразу. И кстати, блондину — не меньше остальных. Его это развлекает? Ладушки. Но ведь ни одно цирковое представление не может длиться вечно.

— Начни с главного.

— А именно?

— Что будет дальше?

Улыбнулся, довольно щурясь:

— А что же дальше? Дальше — тишина.

Переходим к Вильяму-нашему-Шекспиру? Отлично.

— Я серьезно.

— Я тоже.

Подошел и присел на край лежанки.

— У меня был готов план мероприятий. Но на настоящий момент его стоит… выкрасить и выбросить.

Вот это, пожалуй, портит все впечатление. Нет, не признание блондина в полной неопределенности моего будущего, а то, в каких выражениях я получаю очередную порцию информации.

Должно быть иначе. Переводчик, каким бы классным он ни был, всегда опирается на собственный разговорный опыт. На свой личный словарь то есть. А что в моем случае? Задом наперед, совсем наоборот.

— Я все-таки спрошу?

— Валяй.

— Почему ты так говоришь? В смысле, почему использовал именно такое слово сейчас? Мог ведь сказать: давай, спрашивай, пожалуйста, слушаю… Да мало ли как еще! Раньше ты… подбирал слова. Не мог сразу взять одно-единственное. Что изменилось?

Снова улыбнулся.

— Я ничего не выбираю. Выбираешь ты.

Час от часу не легче. Кое-что это, конечно, объясняет, но…

— Как так?

— Помнишь пересмешников, которых я тебе вручил?

— Медуз в аквариуме?

— Их самых.

— Ну… Да.

Хотя лучше бы этот позор забыть, раз и навсегда.

— Предполагалось, что ты будешь пользоваться их услугами в обычном порядке. Как все.

— То есть?

— Сфера-резонатор, в которой они находились, отлично модулирует звуковые колебания. Требовалось только наговорить вслух побольше, для первичного набора слов, и мы уже смогли бы осмысленно общаться.

— А сейчас чем занимаемся, по-твоему?

То ли фыркнул, то ли хмыкнул.

— Сейчас все чуточку иначе.

Ой, что-то я в «чуточке» совсем не уверен!

— Объяснишь?

Почесал переносицу:

— Тея сделала бы это лучше.

— Та пышнотелая Горгона?

Сдвинул брови и тут же расхохотался:

— Хорошее сравнение! Нет, правда. Ей подходит.

Только не говорите мне, что греческие мифы он тоже читал.

Не поверю.

— Проблема только в том, что с тобой она беседовать не станет.

— Даже если получит прямой приказ?

Веселье мигом куда-то испарилось:

— Думаешь, я люблю приказывать?

— Честно?

— Честно.

— Понятия не имею. Но у тебя это получается.

Как и все остальное, по-видимому. Потому что больше всего блондин походит на человека, которому под силу любое… ну да, чудо. Почему бы нет?

— Приказы — слишком большое бремя. Для обеих участвующих сторон. Я предпочитаю действовать добрым словом.

— И пистолетом?

— Что? А, понял. Шутка такая. Извини, процесс трансляции пока еще не вышел на стандартную частоту. Может зависать на отдельных идиомах.

Какой процесс? Какие зависания?

— Да, Тея рассказала бы лучше, но за неимением гербовой…

Подтираемся простой?

— Вы теперь составляете одно целое. Комплекс.

— Кто — мы?

— Ты и пересмешники.

Ничего не понимаю. И как-то не шибко хочу понимать.

— Кстати, без сферы они не погибли бы: могут жить в любой среде. Предпочитают влажную, но это вовсе не обязательно.

Значит, я никого не убил? Ну хоть какой-то позитив обнаружился.

— А где они тогда?

Вместо ответа блондин наклонился и щелкнул меня по лбу:

— Где-то здесь. Не буквально, конечно; скорее ближе к височным долям.

Височным?

— Хочешь сказать, что медузы эти сейчас… плавают у меня в голове?!

— Скорее ползают. Эй, эй, ты чего? Это совсем не опасно.

Но очень-очень… Противно. До тошноты.

— Не волнуйся.

Да куда уж? Поздняк метаться.

— Их можно… вынуть?

— Нежелательно.

— Почему?

— Во-первых, подобное решение вернет нас к тем же баранам, что и раньше. А во-вторых… Симбиотическую связь можно безболезненно разорвать только по взаимному согласию.

— За мной дело не станет.

— А речь вовсе не о тебе.

Медузы тоже имеют право голоса? Похоже на то.

— Не знаю, почему они так поступили. Могу предположить, что испытали определенный стресс и… на какое-то время потеряли ориентацию в пространстве, а потому действовали бессознательно. Инстинктивно. В конце концов, их дальние предки путешествовали по Вселенной именно в качестве компаньонов.

— Да кто они вообще такие?

— Пересмешники. Если бы их не существовало, галактические альянсы начали бы возникать на целое тысячелетие позже. Как минимум. Что самое главное во взаимоотношениях? Найти общий язык. А это как раз естественный образ жизни пересмешников.

Чудны дела твои, Господи…

— Сами они звуков издавать не могут, зато мастерски оперируют колебаниями. Проще говоря, сопоставляют твоей речи определенный набор частот.

— Я теперь что-то излучаю?

— Да.

— Ну хорошо. Допустим. Медузы, стало быть, кодируют сигнал. В обе стороны?

— Разумеется.

Принцип понятен. А вот детали все еще мутноваты.

— А слова откуда берут?

— Слова…

Он что, смутился? Быть того не может.

— Видишь ли, со словами как раз есть определенная сложность.

Мне вряд ли понравится то, что я сейчас услышу, да?

— Я ведь уже говорил, что мы отличаемся друг от друга?

Ага. Говорил. Невнятно и путано.

— Первичные генетические матрицы наших рас тождественны и, судя по отдельным показателям, промежуточные итоги вашего эволюционного процесса окажутся схожими с нашими. На очередном этапе. Витке спирали. А пока вы просто…

— Не доросли?

— Да, можно так сказать.

— И до чего? Не доросли, в смысле?

Блондин вздохнул.

— Примерно пять поколений назад мы начали изменяться. Научились оперировать внутренней энергией. Собственной. Той, что содержится в любой живой материи.

Ну, это ж разве открытие? У нас куча таких практик известна. Йоги те же, к примеру. Правда, хрен поймешь, на самом деле они чудеса творят или только прикидываются.

— Вы тоже к этому придете. Массово. В скором будущем. И тогда границы вашего мира раздвинутся, как однажды раздвинулись наши.

— Скоро?

— Возможно, всего одно поколение. То, которое придет на смену твоему, уже сможет больше. Намного.

За потомков, конечно, радостно. А я? Со мной-то что и как теперь?

— Новые возможности позволили избавиться от сложных технических решений, искусственных надстроек, непосредственной зависимости от чужой воли… В частности, исчезла проблема коммуникаций.