— Вынужден вас разочаровать, — с сожалением покачал головой Керш, — но это не возможно. Если бы она действительно была им одержима, и минуты бы не прошло, как от герцога остались бы окровавленные ошметки.

От слов Риана меня затошнило, и перед глазами закружилась какая-то серая муть.

Черт! Зачем он это говорит?!

— И все же, — Харжело поднялся со своего места, — я настаиваю на том, чтобы она ответила, кто устроил бойню в Наргизе!

— Протестую! — тут же откликнулся блондин. — Вопрос не имеет отношения к нашему сегодняшнему разбирательству.

— Полностью согласен с Наблюдателем, — громко сказал Председатель. — Вопрос к делу не относится. Мало того, я вижу, что эрда Керш измучена настолько, что находится на грани обморока. Не вижу смысла долее ее задерживать.

— Зато я не согласен! — взревел Ирсо. — Шадагар, во имя Всемогущего! Мы имеем дело с демоном! Это не просто досадное недоразумение, это проблема в масштабах всего мира!

— Уважаемый правитель Харжело, — Председатель особо подчеркнул форму обращения, панибратство Ирсо его явно покоробило, — мне кажется, вы чрезмерно преувеличиваете…

— Преувеличиваю?! — Харжело не только не обратил внимания на тонкий намек, но еще и имел смелость перебить самого сиятельного Шадагара. — Разрушенная до основания крепость и восемнадцать обезображенных до неузнаваемости трупов, это, по-вашему, преувеличение?! Это факт!

— Уважаемый правитель Харжело, успокойтесь…

— Успокоиться?! Еще немного и мне не останется ничего другого, как сделать вывод, что Совет покровительствует демонам!

— ТИХО!!! — рявкнул Шадагар.

И в зале заседаний повисла мертвая тишина. Слышно было только, как одинокая муха бьется в цветной витраж. Председатель холодным взглядом морозил внушительную тушу Ирсо, тот, насупившись, смотрел в стол. Остальные члены Совета воровато переглядывались.

Воцарившееся безмолвие неожиданно нарушил Арчибальд Минорэ, король Газнара.

— Прошу слова, — сказал он, но продолжил, только дождавшись согласного кивка Шадагара: — Вопрос с Наргизом действительно беспокоил умы долгое время. Такая громкая… хм… трагедия. Убийство с особой жестокостью… Люди разное тогда поговаривали. И небезызвестное имя «Ирнан Катриоль» частенько в связи с этим упоминалось… Так вот я хочу поднять на голосование вопрос о том, что бы прояснить ситуацию раз и навсегда. Тем более что сейчас у нас есть такая возможность. Я голосую за то, чтобы узнать имеет ли отношение присутствующий здесь Охотник к Эдинорской резне.

С этими словами Арчибальд поднял руку. За ним последовали еще девять правителей, одиннадцатый — Шадагар — с непроницаемым видом тянул паузу, двенадцатое кресло по понятным причинам пустовало(принц права присутствовать на Совете не имел).

— Отметьте, принято единогласно, — подвел черту Председатель, обращаясь к секретарям, хотя сам руки так и не поднял. — Один вопрос по случившейся чуть больше полугода назад Эдинорской резне. Задам его я… И еще раз напомню, что ирье Керш имеет право ответить за свою жену.

— Но это было бы крайне нежелательно, — вкрадчиво заметил Минорэ. — У Совета, конечно же, нет никаких причин не доверять своему уполномоченному представителю, однако я допускаю возможность, что ирье Кершу известны… не все обстоятельства дела, а потому его ответ будет недостаточно точен.

— Ответ «нет» не может быть «недостаточно точным», — спокойно сказал Риан.

— Совет еще не задал вам вопрос, — жестко одернул блондина Председатель.

И я на мгновение даже… нет, не испугалась, — бояться было нечего, — скорее растерялась. Потому что не думала, что, — учитывая ту немалую пользу, какую я неоднократно приносила Шадагару за неполных четыре года нашего, к моему глубокому сожалению, тесного общения, — он допустит подобное: пойдет на неоправданный риск, позволит ситуации выйти из-под контроля… Или он настолько верит в мою непричастность?!

— Ирнан Катриоль, Охотник, — неожиданно мягким и усталым голосом обратился ко мне Нибеос, — я обещал сделать все возможное, чтобы отпустить вас как можно раньше, и я не отказываюсь от своего слова. К вам всего один, последний вопрос, после ответа на который вы сразу же покинете зал заседаний… Увы, некоторых из здесь присутствующих терзают смутные сомнения, корнями уходящие ко всевозможным былинам, мифам и сказаниям о ведьмах, демонах, призывах и прочем… Довольно жалкие и смехотворные предпосылки для тем более беспочвенных и абсурдных обвинений. Полагаю, имеет смысл развеять их раз и навсегда. Позвольте мне задать такой вопрос: Охотник, скажите нам, вы убили восемнадцать человек в крепости Наргиз?

Я тяжело выдохнула, и Риан тут же шагнул вперед:

— Моя жена не будет отвечать на…

— Постойте, ирье Керш, — прервала его я. — Будет лучше, как справедливо заметил Его Величество Арчибальд, — легкий поклон в сторону Минорэ, — если ответ прозвучит все же из моих уст.

— Я не согласен, — яростно сверкнул на меня глазами Наблюдатель.

— Ваше право, — равнодушно бросила я и перевела взгляд на Шадагара. — А я все же отвечу.

Председатель понял меня без слов.

— Повторяю вопрос, — громко сказал он. — Охотник, вы убили восемнадцать человек в крепости Наргиз?

Зал замер в напряженно-алчной тишине. Одинокая муха продолжала свои попытки вырваться на свободу.

Я медленно положила левую руку на правое плечо(если уж клясться, то по всем правилам) и ответила:

— Нет.

Муха опять ударилась в стекло в полнейшей тишине.

— Что ж, Охотник, — пользуясь тем, что все в этот момент смотрели на меня, Нибеос неожиданно мне подмигнул, — благодарю за честный ответ… На этом все! — повысил голос Председатель. — Материалы дела рассмотрены. Объявляется перерыв. Совету Альянса собраться здесь же через час. Все свободны.

Грянул гонг, задвигались кресла, зашуршали сворачиваемыми свитками секретари. Я, наконец, покинула неуютное кресло, сидя в котором давала показания, и осторожно двинулась к двери. Риан шагнул ко мне плавно и в тоже время стремительно, молча подставил мне локоть, на который я не преминула опереться, и вывел в коридор.

Всю дорогу блондин бросал на меня хмурые взгляды.

— Что? — не выдержав, устало спросила я.

Он не ответил.

— Ты глаза сломаешь, если будешь так на меня коситься…

— Я считал, Охотники говорят правду, — наконец напряженно сказал Риан.

— И правильно делал, — одобрила я. — Охотник всегда говорит правду… или полуправду… или молчит.

— А если неправду, что тогда?

— За ложь приходится расплачиваться… Зачем тебе?

— Ты солгала, — голос его дрогнул. — И я имею право знать, что теперь будет с тобой… и с ребенком…

Я отстраненно посмотрела на него.

— Дурак.

Однако не слишком лестный эпитет оставил Риана равнодушным. Он, кажется, вообще его не услышал, а когда мы завернули в следующий коридор, оказавшийся совершенно пустым, сжал мою руку и прошептал с неожиданным отчаяньем:

— Но ведь это же ты была в Наргизе!

— Я, — отпираться смысла не было.

— И ты убила их!

— Кого — их?

— Те восемнадцать человек.

— Ну?!

— Что «ну»?! Диана, ты невозможна! Ты убила их, а Совету солгала. Что теперь будет с тобой?

— Я не лгала.

— …?!

— Риан, — я чувствовала смертельную усталость, говорить не хотелось, но ответить надо было, — ты хорошо слышал вопрос, который мне задали?

— Да. И?!.. Я не понимаю…

— Председатель спросил: «вы убили восемнадцать человек?» И я ответила: «нет». Я сказала правду. Потому что их было не восемнадцать, а двадцать два. Четверо упали в колодец, и их завалило камнями…

У меня не было и тени сомнений в том, кто похозяйничал в Лебяжьем Логе…

Должно быть в то утро, когда я нашла мертвую Сол, рассудок у меня повредился. Во всяком случае, назвать мое сознание трезвым нельзя было даже с трудом. Я помешалась от горя. Что тогда делала — не помню. В себя пришла через три дня, в лесу, с четким осознанием, что утоплю Наргиз в крови.