Она посмотрела на меня долгим, значительным взглядом, и я приложил все усилия к тому, чтобы достойно ответить на него и при этом иметь не слишком глупый вид.

– Чудесно, – сказал я. – Теперь еще одно… – Я сделал паузу. – Ужасно нелепо, но я до сих пор не знаю вашего имени. Не могу же я сейчас называть вас «мисс Экстон»!

Она согласилась и сказала, что ее зовут Диана.

– Для вас лучшего имени просто не придумаешь! – воскликнул я, и в награду она слегка сжала мою руку. – Скажите, Диана, вы знаете такого летчика Дерека Мюра? Он еще здесь?

– Да. Он тоже едет на вечеринку. А в чем дело?

– Мне нужно сказать ему два слова. Вы можете познакомить нас?

Компания (в которой, как я заметил, не было Шейлы) уже собиралась уезжать, но Диана Экстон подозвала Мюра и познакомила нас. Я отвел его в угол.

– Я хотел спросить относительно зажигалки, которую вы подарили миссис Джесмонд.

Я видел, что ему это неприятно. По-моему, он стыдился дружбы с миссис Джесмонд, которая годилась ему в матери.

– А вам какое дело?

– Значит, есть дело, иначе бы я не спрашивал. Но меня интересует не то, что вы подарили ее миссис Джесмонд. Я хотел бы узнать, откуда вы ее взяли?

– Что ж, мне скрывать нечего, – сказал он с видимым облегчением. – Я ее купил у Джо за пятнадцать шиллингов. Да вот кстати и он, можете у него спросить. Эй, Джо! – окликнул он проходившего через вестибюль бармена. Джо, видимо, спешил, но обернулся и подождал, пока мы подойдем к нему.

– Это насчет зажигалки, которую вы мне продали, Джо, – сказал Мюр. – Вы уж тут сами разберитесь, друзья, потому что меня ждут.

Действительно, его звали товарищи, обсуждавшие у выхода, кто с кем поедет. Я обменялся быстрыми выразительными взглядами с улыбающейся Дианой. Она была, вероятно, лет на десять старше остальных девушек в их компании, но рядом с ней все они не стоили и десяти центов.

Джо был не очень-то доволен тем, что его задерживают, но сохранил обычную мину веселой предупредительности.

– Давайте покороче, если можно, – сказал он. – Потому что я сегодня здорово устал, а надо еще кое-кого повидать. Если вы хотите такую же зажигалку, то я, к сожалению, ничем вам помочь не могу.

– Я увидел ее у миссис Джесмонд, – сказал я конфиденциальным тоном, – а дело в том, что я сам потерял точно такую.

– Понимаю. – Джо тоже понизил голос. – Ну, а я нашел. Не здесь, не в ресторане, конечно, иначе бы я отдал ее управляющему. Я ее нашел как-то утром на улице. У меня глаза зоркие, и я часто нахожу вещи, которых не замечают другие.

– Значит, это, наверное, моя и есть, – сказал я.

– Нет, не ваша. – Он с улыбкой покачал головой.

Я вообразил, что поймал его.

– Да откуда вы знаете, Джо?

– Очень просто, мистер Нейлэнд. Вы когда приехали в Грэтли? Во вторник? Или в среду?

– В понедельник, – ответил я, не слишком собой довольный.

– А я нашел ее в прошлую среду или четверг и целую неделю носил с собой на случай, если объявится потерявший, потому что это славная вещица, сами знаете… но никто так и не объявился, и я вчера показал ее в баре, а мистер Мюр увидел и предложил мне за нее пятнадцать монет. Я и продал… просто чтоб доставить ему удовольствие. Я догадывался, что он с нею сделает. – Джо подмигнул. – Так что извините, мистер Нейлэнд. Больше ничего?

– Ровно ничего, Джо, – сказал я, по возможности бодро. Он кивнул, осклабился и поспешно вышел.

Гости подполковника Салливена уже ушли. Ни Шейлы, ни миссис Джесмонд не было видно, и торчать здесь не имело смысла. К тому же последний автобус отходил через несколько минут, и я как раз успел на него. Дождь сменился холодным, черным, губчатым туманом, сквозь который с трудом, чуть не застревая, продирался наш автобус. Все мы сидели на своих местах сгорбившись, с таким видом, словно жизнь уже скрутила нас. Но это только казалось.

«При прочих равных условиях», как у нас принято выражаться, я люблю делать то, что мне говорят. Поэтому, когда я наконец добрался до черного хода за магазином Дианы Экстон, я сделал так, как она мне наказала, то есть вошел почти неслышно. А заметив вдруг наверху полоску света у двери гостиной, я стал еще осторожнее и поднимался по лестнице добрых три минуты. Впрочем, мужчина и женщина, чьи голоса доносились из-за двери, были, видимо, поглощены разговором, причем говорили не по-английски. Я стремительно вошел в гостиную, и прежде чем эти двое поняли, что они не одни, я уже стоял рядом и пристально их рассматривал. Они расположились очень уютно и недостатка в напитках и сигаретах, по-видимому, не испытывали.

Женщина была Фифин. Мужчину я видел впервые. Лет пятидесяти, высокий, статный, гладко выбритый, с жесткой щеткой седых волос. Пока он стоял и молча смотрел на меня, это был один человек. Но едва я заговорил, он на моих глазах превратился в другого – тихого, незначительного и совсем неопасного. Это было сделано артистически, но недостаточно быстро.

– Простите, я вас, кажется, напугал, – спокойно произнес я, – но мисс Экстон специально просила меня войти как можно тише. Мы обедали с нею в «Трефовой даме» и хотели еще потолковать кое о чем, вот она и предложила мне подождать ее здесь, пока она потанцует часок в гостях.

Я стал снимать пальто, и мужчина кинулся помогать мне, как будто годами ничем другим не занимался. Я предвидел, что все объяснит он, – Фифин явно была в полном смятении и не знала, как держаться и что говорить. Я решил прийти ей на помощь.

– Не вас ли я видел на этой неделе в «Ипподроме»? – начал я с любезной улыбкой.

– Да, меня, – ответила она медленно и невнятно. – Я там выступаю. Что, понравилось?

– Очень, – сказал я. – Все только о вас и говорили. Вы знаете, мисс Экстон просила меня непременно чего-нибудь выпить, так что я, пожалуй, составлю вам компанию.

Я протянул руку к бутылке бренди, стоявшей на маленьком столике. Половину ее гости уже выпили, но что-то еще осталось в рюмках.

– Разрешите, сэр, – сказал мужчина почтительно. Такое поведение, очевидно, входило в роль, которую он играл с первой минуты. Он щедро налил мне бренди и бережно подал рюмку. Я сел, но он продолжал стоять. Когда я вторгся в гостиную, Фифин полулежала в кресле. Теперь она сидела очень прямо, на самом краешке. Пригубив бренди, я весело и вопросительно посмотрел на нее, на него. Как я и ожидал, первым заговорил мужчина.

– Должен вам сказать, сэр, – начал он, с какой-то особой старательностью выговаривая английские слова, – что я служу тут по соседству. Когда я был помоложе и еще не прихрамывал, как сейчас… это у меня после одного несчастного случая… я выступал в цирке и в варьете. И я был не только хорошо знаком с этой особой и ее родными – они все были артисты, как и я, – но и женат на ее старшей сестре.

– Выходит, он ваш зять, – вставил я, обращаясь к Фифин, и после моего дурацкого замечания она немного приободрилась и даже улыбнулась.

– И вы понимаете, – продолжал мужчина, – что у нас есть о чем поговорить. Но днем я занят своими обязанностями, а вечером она до позднего часа в театре. Я не могу позвать ее в дом моего хозяина, а ей неудобно принимать меня так поздно у себя.

– Нет-нет, это никак невозможно! – воскликнула Фифин и хотела еще что-то прибавить, но мужчина взглядом остановил ее.

– Я иногда бываю здесь с поручениями от хозяина, – продолжал он, – и на днях рассказал мисс Экстон о нашем затруднительном положении.

– А она предложила вам встретиться здесь как-нибудь вечером, когда ее не будет дома, – подхватил я и, словно восхищенный собственной догадливостью, прибавил: – А потом, видно, забыла…

– Несомненно. Надеюсь, вы не сочтете нас бесцеремонными. – Он указал на бутылки и сигареты. – Мисс Экстон очень добра и сама предложила нам…

– Ну, конечно! Почему же нет? – Я поднес рюмку к губам. Мой собеседник снова бросил Фифин быстрый взгляд, и оба допили бренди.