Ночь понедельника он чуть было не уснул сам, дожидаясь, когда другие ребята отключатся. Забираться на подоконник при них Казик не решился. Сразу же начнутся вопросы, а что тут ответишь? Ночью в сад забираются мужики с монетами, за которые можно позвонить на тот свет?.. позвонить родителям…

Да после такого не уснут даже самые тупые. Даже те, у кого, быть может, никогда не было никаких родителей. Притянутся призрачной надеждой обрести своих, пусть даже из-за могильной черты, незаконно, неправильно. Что общего между такими понятиями, как «правильно» и «счастье»? Если по-правильному, Казик ни за что не должен был бы дозвониться до родителей. Потому что они прожили свои жизни, и их больше нет. Потому что они у Бога и нужны ему. Но в том-то и беда, что ему – Казику – они были нужны еще больше, чем Богу!

Мальчик подумал о том, кто сильнее: Бог или смерть, и пришел к выводу, что, если Бог не отпускает его родителей домой, значит, он либо недобрый Бог, либо, не в его власти отдать то, что забрала смерть.

Хотя оставалась призрачная надежда, что все же удастся дозвониться до папы и мамы. Удастся выяснить, как там они, удастся не потеряться в этом странном враждебном ему мире.

И тут Казик понял, что еще немного, и он точно заснет, по телу уже разливалась приятная истома сна, которой только дай волю – непременно захватит человека полностью, утащит на дно теплого, сладкого омута и не отпустит до самого утра.

Он приподнялся на локте, огляделся. Кругом на своих кроватках посапывали дети. Вроде все честно спали, никто не пытался шпионить за ним. Это радовало.

Тихо, чтобы не разбудить остальных, мальчик выбрался из кровати и, подойдя к окну, чуть не задохнулся от нахлынувших на него чувств. На площадке были те двое! Причем, не просто были, они докуривали сигареты, о чем-то тихо беседуя друг с другом, потом один из них, что был одет сегодня в куцый плащик, обошел куст шиповника и, должно быть, пробрался в будку, а другой… Казик застыл у окна с открытым ртом, этот второй с длинными светлыми волосами смотрел на окна дома ребенка, словно ожидая, что увидит за одним из них притаившегося врага.

Казик хотел было отойти от окна, но потом сообразил, что взгляды патлатого так или иначе направлены на центральный корпус, в котором располагалось начальство, а, следовательно, он не ждал, что его обнаружит кто-то из детей.

Поняв, что за ним никто не следит, блондин вытащил из внутреннего кармана куртки какой-то увесистый предмет, положил его на траву. Извлек из стоящей тут же на земле сумки нечто длинное, завернутое в полиэтилен. Казик увидел, как блеснуло лезвие, и решил, что в руках у патлатого меч, но тут же понял свою ошибку. В руках у незваного гостя находилась обыкновенная садовая лопатка, вроде тех, которыми садоводы пересаживают растения у себя на балконах и в цветниках. Длинная, величиной в локоть, она действительно напоминала короткий меч. Дома Казик иногда играл такой лопаткой, воображая, что фехтует с пиратами, но чаще помогал бабушке, разводящей в своей крохотной оранжерее похожие одновременно и на лица каких-то странных мифических существ, и на ярких бабочек – орхидеи.

Опустившись на корточки, патлатый принялся копать землю недалеко от песочницы. Он работал долго, то и дело, поглядывая на кусты или уснувший корпус дома ребенка, наконец яма получилась достаточно глубокой, чтобы он мог положить в нее нечто.

Казик затаил дыхание. Наблюдение за блондином заставило его забыть свой первоначальный план – выбраться на улицу и вымолить у незнакомцев хотя бы одну монету или напроситься к ним в банду. То, что эти двое занимаются чем-то незаконным, он уже догадался, хотя и не мог с точностью сказать, чем.

Поняв свою ошибку, Казик пробежал до дверей, тихо надавил на ручку и оказался в плохо освещенном коридоре, где уборщица хранила швабры и находилась дверь черного хода. Разумеется, запертая изнутри. Но запертая на один-единственный засов.

Казик огляделся и, поняв, что никаких ночных нянюшек поблизости нет, метнулся к двери, вцепившись в засов.

Конечно, для побега следовало прихватить с собой куртку, висевшую тут же в одном из убогих детских шкафчиков, хотя бы влезть в сапоги…

Руки Казика тряслись от напряжения, секунды бежали, опережая одна другую, а он все не мог справиться с проклятым засовом. Наконец железка начала покачиваться. Казик удвоил усилия.

Очень хотелось вернуться к окну, посмотреть, на месте ли ночные гости, но Казик и так слишком долго провозился с засовом. Поэтому, когда тот наконец сдвинулся и с душераздирающим треском пошел в сторону и дверь после нескольких дополнительных толчков нехотя раскрылась, Казик не мог уже думать ни о чем другом, как только о том, чтобы со всех ног броситься на площадку, где всего несколько минут назад стояли эти двое.

Никого не было. Не чувствуя холода, Казик опустился на корточки рядом с тем местом, где совсем недавно видел незваных гостей, но нашел только их окурки.

Не помню себя от горя, Казик вылетел на главную аллею дома ребенка и бросился к воротам, рассчитывая догнать незнакомцев, но их уже и след простыл.

Уставший и разочарованный, Казик вернулся к детской площадке, обошел куст шиповника, зашел в будку и только тут сообразил, что видел, как патлатый зарывал что-то. Интересно, что?

Опустившись на колени, мальчик без труда определил раскопанную землю. И за отсутствием совка начал выгребать ее руками.

Конечно же, было бы более разумным вернуться в группу и забрать совок или маленькую лопатку, но Казик слишком боялся, что тогда его уже точно обнаружат.

Наконец пальцы мальчика наткнулись на что-то твердое. Казик чуть не вскрикнул от восторга, продолжая выбрасывать пригоршнями землю. Мягкая после садовнической лопатки, она, казалось, сама просила, чтобы мальчик вытащил мешавший ей свободно дышать предмет, помогая Казику и выталкивая ненавистную занозу наружу.

Усилия были вознаграждены, и Казик вытащил на свет божий круглую черную жестяную коробку из-под английского печенья, какие продаются, наверное, во всех магазинах.

Все еще не веря глазам и понимая, что если его сейчас обнаружат здесь, будет по-настоящему плохо, он кое-как завалил образовавшуюся яму и, прижимая к сердцу коробку, воровато оглядел еще раз двор.

Вроде пока все было спокойно.

Казик попытался открыть коробку, налегая всем телом и силясь повернуть крышку грязными, жирными от земли руками. Впрочем, сегодня явно был его день, точнее, ночь. Коробка открылась, и Казик задохнулся от восхищения – перед ним на взрытую землю высыпались десятки черных монет!

Как и следовало ожидать, Аня снова потратила все монеты, но теперь уже было не так страшно, еще оставались деньги отца, да и на книжке что-то. Другое дело, вот вопрос: купить тур на тот свет или потратить деньги на пятнадцать звонков? С одной стороны, звонки выходили экономнее, и даже, если Аня стала бы звонить, каждый день тратя всего по одной монете, ей все равно хватило бы надолго. Но возможность встречи…

Как же давно она не прикасалась к Диме. А можно ли будет прикоснуться к нему? Обнять? Или свидание будет напоминать встречу Штирлица с женой, встречу, в которую им разрешили только смотреть друг на друга без права сказать хотя бы слово.

На фиг такие встречи! Ане всегда казалось, что на месте соломенной вдовы великого разведчика она, Аня, без сомнения, крышей бы подвинулась. Потому что это же пытка из пыток – видеть так близко любимого человека, и не сметь… вообще ничего не сметь…

Нет, на такую свиданку она не согласится. Что она, дура, чтобы потом опять слечь на несколько месяцев?

Конечно, обо всем можно было расспросить Вадима на кладбище, но с другой стороны, дилер – человек заинтересованный. Распишет ей все в радужных красках, а потом уже высылай претензии, все равно денег никто не отдаст, и жаловаться себе дороже.