Хотя какая разница?

Не торопясь, она сунула в сумку кошелек, подобрала с пыльной полки неожиданно тяжелую связку ключей. Охая, точно вдруг состарилась еще больше, выбралась из квартиры, тщательно закрыла дверь на два замка. И… чуть не столкнулась с выскочившей из соседней квартиры здоровенной, точно снежный человек, теткой в ситцевом халате, повязанном сверху грязным фартуком.

Аня охнула, хватаясь за дверную ручку и пытаясь сохранить равновесие, в то время как сумасшедшая баба с ревом пронеслась мимо нее, выскочила на лестницу и перегнулась через перила, свешивая в пролет огромные груди.

– Сто-о-ой! Паразит! Стой! Мне надо, неужели не понимаешь, девятое сентября, изверг, день его рождения!

– Пошла в жопу, – донеслось снизу, и заглянувшая из-за спины тетки в глубину лестничного пролета Аня увидела худощавого невзрачного паренька в черной шапочке-пидорке и черной кожаной куртке, едва доходящей до талии.

– Я брошку нашла, старинную, мамину. Ну, поднимись на минуточку. Вещь реальная. Дорогая.

Аня отпрянула, снизу послышались шаги, соседка облегченно вздохнула, чуть отодвигаясь от перил, но бдительности не утратила, готовая в любой момент пуститься в погоню.

– Что там у тебя? Давай, только быстро. – Должно быть, из-за мощной спины соседки маленькая Аня была для него незаметна. – Фуфло! Монета, и поздравляй своего Василия.

– Монета?! Да у меня эту брошь, если хочешь знать, в Эрмитаж просили!

– Ну, так сдай в Эрмитаж.

Должно быть, парень попытался уйти, потому что соседка вдруг бросилась вниз по лестнице, шлепая тапочками.

– Как монета?! Почему всего одна монета?!

– А сколько? Скажешь, пять? По миру меня пустить вздумала?

– Ну, пять. Да ты не помрешь, кровосос. Знаю я таких!

– Две. Поздравишь сегодня, и потом еще раз звякнешь. Куда больше? Отвали.

– Четыре.

– Ладно. Три, и помни мою доброту.

Они замолчали. Аня чувствовала себя по-идиотски. С одной стороны, она еще не настолько хорошо стояла на ногах, чтобы рисковать, спускаясь рядом с людьми, которые в любой момент будут либо драться, либо гоняться друг за другом и могут запросто свалить ее с лестницы, с другой, было неприятно, что она невольно стала свидетелем чужой тайны.

Аня совсем уже было решила вернуться к себе, когда они, по всей видимости, пришли к соглашению, и красная от напряжения соседка грузно прочапала мимо Анны в свою квартиру.

– Вот жисть-то пошла, Аннушка, как моего Васеньки не стало, совсем я поиздержалась на этих звонках. М-да… Вначале еще вроде как и не очень дорого казалось, а как тариф повысили – совсем труба. А Васенька, он же не понимает, что у нас здесь кризис мировой, что я вдова горькая без работы нынче. Ему в любой день со мной говорить хочется, потому как прижиться там без меня не может. Кабы он бабу нашел, так нет же в том мире ни баб, ни мужиков путевых… одним святым духом питаются… – Соседка сокрушенно покачала головой на мощной шее. – Ты, сказывали, тоже вдовица нынче? Горе-то водярой заливаешь, или так подыхаешь в своей норе?

Аня задавленно кивнула. На глаза навернулись привычные уже слезы.

– Сама вижу. Какая счастливая баба в пять вечера, в пасмурную погоду такие очищи добровольно напялит? Сразу понятно: либо любимый от широты душевной вдарил, либо плакала ночь напролет. В твоем случае – второе. Глаза-то, небось, «здравствуй Вьетнам»?

– Вам-то что? – Аня хотела уже протиснуться мимо бабы, но та остановила ее, положив мощную руку на плечо, да так, что у Ани колени чуть не подломились, и сама она еле удержалась от того, чтобы не сесть на пол.

– Да ты не ерепенься, не выдрючивайся, девка! Все в одной лодке. На вот, глянь сюда, видишь?

На раскрытой ладони соседки лежали три одинаковые черные монетки или фишки с белыми черепом и костями.

– Не понимаешь? – соседка горделиво усмехнулась, – Спорим, ты плачешь по ночам не потому, что одна осталась, и теперь что делать не знаешь, а по-другому? Потому что недоговорили вы с Димкой что-то? Что-то промеж себя не выяснили? Что ясности нет. Только-только солнышко выглядывать начало, как все пожрал туман?

Аня снова кивнула, переводя взгляд с игральных фишек на полоумную бабищу.

– Одна монетка – один звонок, и твоя проблема решена! Понимаешь, к чему клоню? Всего одна фишка, и ты сможешь поговорить со своим Димкой, так же, как я со своим Васенькой почитай уже третий год как разговариваю.

– Вот еще глупости! – Аня вырвала руку, и, чудом не потеряв равновесия, схватилась за перила лестницы и быстро начала спускаться. Впрочем, сумасшедшая соседка не предприняла попыток остановить ее.

До кладбища нужно было ехать на маршрутке. Аня купила букетик фиолетовых астр, которые муж особенно любил, и забралась в точно специально ждущую ее газельку. С отвычки, обилие пассажиров действовало угнетающе.

Аня забилась в уголок, стараясь ни с кем не встречаться взглядом. Маршрутка вильнула пару раз на знакомых поворотах и остановилась возле кладбищенской ограды, где лениво дожидались покупателей несколько торговок с живыми и искусственными цветами. Проходя мимо бабы в цветастом платке, рядом с которой на газете были разложены перчатки и аккуратненькие коротенькие лопаточки, которые, судя по стоящему тут же объявлению, можно было взять напрокат, Аня невольно подумала, что было бы неплохо хоть сколько-нибудь поухаживать за могилкой Димки. Но на этот подвиг сил уже не было. И прижав к груди скромный букетик, она прошла мимо торговок, держа курс на центральную аллею.

Несмотря на поздний час, народ на кладбище был: невысокий аккуратный мужичок лет шестидесяти мел граблями листву с могилки справа от Ани, молодая женщина в простенькой курточке и здоровенных рабочих перчатках красила оградку метрах в десяти от Диминой могилы.

Аня плюхнулась на небольшую аккуратную скамеечку, сняла очки, вытащила из кармана помятую пачку сигарет «Salem», затянулась. Мыслей в голове почти не было, вероятно, все силы ушли на то, чтобы подняться с постели и как-то добраться до кладбища. Какое-то время она сидела, вытянув ноги и тупо глядя на небольшой и уже поросший редкими травинками холмик. Памятник был заказан, и даже, по словам свекрови, уже сделан известным мастером, но Аня так и не удосужилась хотя бы проглядеть эскизы.

В воздухе ощутимо потянуло вечерней сыростью, а Аня до сих пор не сказала Диме ни слова.

– Ну, здравствуй, Димочка! – выдавила она из себя. Ответа, разумеется, не последовало. – Димка, как ты там без меня? – Аня ощущала идиотизм ситуации, но уже не могла остановиться.

– …

– вообще где? В аду или в раю?

– …

– ты крещеный был? За тебя молиться-то можно? – она тяжело вздохнула. Нет, все было не так. – Дим! Мы из-за меня разбились? Да? Это потому что мы болтали? Да? Мы болтали, ты отвлекся от дороги и… – она зарыдала, – Прости меня, Димочка! Скажи что-нибудь.

Анна попыталась освободить мозг и уловить ответ Димки, но слышала только свои рыдания.

– Я что, действительно, сбежала, вылезла, как крыса, из горящей машины, а ты там один… в огне… я не помню!.. Димка! Тошно мне! Плохо! Каждый день говорю с тобой, будто бы ты живой. А ты молчишь! Рассказываю. Спрашиваю, что тебе приготовить, когда ты с работы вернешься, и как будут звать нашего ребенка. То есть, как звали бы… Димка, а ты вообще хотел детей? Я ведь так и не спросила. Мне Оля говорила, что до меня ты с нею роман крутил. Это правда?

Аня уткнулась в платок.

– Почему ты со мной никогда не разговариваешь? Ну, вообще никогда?..

Аня затушила сигарету и, поднявшись, стояла еще какое-то время, заставляя землю медленнее крутиться под ней. Когда дурнота отступила, вокруг начало смеркаться, редкие посетители кладбища складывали свои пожитки, опасаясь задерживаться в таком месте слишком долго.

При мысли о ночных грабителях Аня криво усмехнулась, и, водрузив на нос темные очки, тихонько пошла к выходу.

Неожиданно внимание ее привлек худощавый молодой человек в куцей черной куртке и дурацкой шапочке, натянутой по самые глаза. Курточка была коротенькой, узкой и неопрятной, из-под нее торчали длинные тощие ноги и цыплячий зад.