Литмир - Электронная Библиотека

Был у Инги и еще один повод торопить родителей – она хотела начать новую жизнь. Ощущение пустоты, вины и потерянности становилось невыносимым. И хлопоты, постоянная забота родных только усиливала ощущение давления на ее сознание. Как и вынужденное бездействие. И в этот раз, как уже дважды до этого, ей на помощь совершенно неожиданно и без всяких просьб со стороны самой Инги, пришла Карина Соболева. Она предложила Инге работу управляющего отелем, принадлежащим их семье.

Инга знала об этом отеле, он располагался на четырех этажах одного из самых современных центров их города, построенного так же на деньги Соболева. По словам самой Карины, она в последний год стала очень интересоваться отельным бизнесом, и муж с радостью позволил ей полностью заниматься этим отелем. И сейчас Карина, прекрасно знакомая с деловой хваткой и работоспособностью Инги, с удовольствием заполучила бы такого человека в свою команду.

Инга согласилась без раздумий, пусть и слабо ориентировалась на данный момент в тонкостях этого дела. Она нуждалась в смене. В смене всего: жизни, ритма, окружения. Она хотела избавиться хотя бы от части этих давящих эмоций, притаившихся у нее внутри. Не могла больше сквозь полуприкрытые веки следить за движением теней на стенах ее квартиры ночами. Странным движением, почти самостоятельным и живым. Так остро и горько напоминающих ей о Несторе и своей вине перед ним. После стольких дней анализа и самоанализа, размышлений и раздумий о том, что и как она сделала, а что не совершила – Инга испытывала дикое желание с головой погрузиться в что-то новое, тяжелое и неведомое. В нечто, что заставит ее работать на износ, отдавая все силы, из-за чего она будет отключаться, падая на кровать, а не всматриваться в потолок, следя за причудливыми играми темноты, и слушая переливы шелеста тишины.

Через месяц после своего возвращения в родной город, Инга вышла на свое новое место работы. Ее голову теперь украшала очень креативная и современная короткая стрижка, в которую мастер превратил отрастающий беспорядок и кошмар ее остриженных волос. Она даже доехала самостоятельно, поборов внутренний страх и сев за руль. И достаточно хорошо держалась, спрятав отчаянную потерянность и панику от обилия людей вокруг, за внешний фасад профессионализма и акцентуировании на работе. Наверное, внешне, Инга почти смогла стать снова собой: сосредоточенной, готовой решить любую возникшую проблему и узнать все нюансы новой работы. Только вот вся прежняя одежда болталась на ней, как на вешалке. За все это время Инга похудела на два размера, и ничего не смогли изменить ни успокаивающие, приписанные ей Валентином Петровичем для постоянного приема, ни забота матери. Инга не хотела есть. Понимая, насколько это бесперспективная модель поведения, она заставляла себя питаться. Однако это всегда сводилось к минимально необходимому потреблению питательных веществ, не больше. И каждый раз, до сих пор, сопровождалось мыслью – насколько был бы недоволен Нестор ее нынешним внешним видом. Не Ингой. А тем, до какого состояния она дошла.

Бред, бред, бред… Она вроде бы и понимала это. Только как дальше жить – до сих пор не поняла, даже спустя полтора месяца после своего бегства. Старалась. Пыталась. Пробовала. А не жила, снова и снова и снова возвращаясь мыслями к этому мужчине и тому, что она с ним сделала. Что он сделал с ней.

Весна давно окончилась. Проходило и лето, душа город адской жарой, которую Инга почти не замечала. И кондиционированный воздух номеров и коридоров отеля заменил ей настоящий – душный, пыльный и жаркий. Все свои дни она проводила на работе, уйдя в это занятие не просто с головой, а вообще целиком, даже с кончиками своих коротких волос, которые теперь регулярно стригла. Не могла отрастить – они ее раздражали и злили, иногда доводя до злых и каких-то бессильных слез, стоило прядям хоть немного удлиниться.

Она продолжала принимать таблетки, прописанные ей Валентином Петровичем (если не забывала, что порою бывало, настолько Инга заставляла себя сосредоточиться на работе), и раз в неделю приходила на консультацию к психотерапевту. Он был не полностью доволен динамикой ее состояния и не особо это скрывал. Так же Валентин Петрович не очень одобрял интенсивность, с которой Инга погрузилась в работу. Он настоятельно рекомендовал ей больше гулять и постепенно возвращаться в социум. Инга кивала, про себя иронично размышляя над тем, что она ведь и так вернулась в социум – под ее началом сейчас находилось сто двадцать человек персонала отеля. Разве мало? Первую неделю ей приходилось принуждать себя заходить в зал, где собиралась хотя бы треть. Потом, более-менее разобравшись в ситуации, она выделила ответственных по различным направлениям и вела совещания уже с ними. Так и ей было легче, и команды работали эффективней.

Инга очень старалась. Она даже начала посещать занятия по йоге, чтобы найти хоть какую-то точку равновесия и научиться балансу. И какое-то время ей даже начало казаться, что что-то получается.

Но за все эти дни и недели она ни разу не проснулась с улыбкой. И не было ни единого часа, когда бы она о нем не вспоминала. Нестор снился ей. Он продолжал жить в ее мыслях и воспоминаниях. Ее тело помнило о нем, о прикосновении его рук: горячих, сильных, порою жестких, а порою – настолько аккуратных, что она просыпалась в слезах от понимания, насколько ей его не хватает. Она хотела его. Хотела таким, каким помнила – жесткого, молчаливого и сильного. Неумолимого, почти не знакомого с понятием уступок, окутывающего ее своей волей и заботой, от которой так сложно отказаться. Она страдала без него. Горевала по Нестору.

Да, Инга мечтала вновь стать хозяйкой самой себе. Хотела самостоятельно распоряжаться своей жизнью. Но, получив это – она поняла и иное.

Инге хотелось назад, в его объятия. Хотелось прижаться, «укутаться» его силой и надежностью, прижаться к Нестору. Потому что сейчас она поняла, что несмотря ни на что, несмотря на свою обиду и имеющееся недовольство от его отношения – именно там, в его руках, засыпая на его плече – ощущала себя в самом правильном, «своем» месте. Чего уже никогда, очевидно, не испытает. И это усиливало ее подавленность и чувство какого-то безграничного отчаяния, о котором Инга не рассказывала Валентину Петровичу. Из-за которого она продолжала просыпаться и плакать ночами, несмотря на всю свою усталость.

Могли ли они решить это? Возможно ли было устранить такие разногласия разговором, оставшись вместе? И хотел ли сам Нестор чего-то подобного? Или прав Валентин Петрович и Инга сейчас лишь идеализирует Нестора, покрывая реальные воспоминания глазурью своих желаний и мечтаний.

А даже если и так – то какой в этом смысл теперь, после того, что она сделала? Зачем размышлять о том, что уже не изменить? Но Инга оказалась не в состоянии прекратить думать об этом.

В августе ей стало хуже.

Наверное, Инга сама была виновата в ухудшении: она полностью перестала принимать препараты. В одну из ночей, проснувшись после очередного сна, слишком похожего на реальность, в котором Нестор был рядом, она почему-то решила, что это прописанные транквилизаторы и успокаивающие не дают ей выбраться из омута подавленности. И решила больше не пить таблетки. Вероятно, решение было не самым верным, но Инга его приняла и планомерно ему следовала.

Тени в ее квартире стали «жить» активней, Инга почти постоянно слышала их невнятный шепот. Постоянно замечала какое-то движение на самом краю поля зрения. И даже перестала уже бояться, как-то свыкнувшись, почти не замечая, стараясь сосредоточиться на выполнении своих профессиональных обязанностей. А еще, ей стал мерещиться Нестор. Поддавшись настоятельным уговорам Валентина Петровича, Инга пыталась проводить больше времени «не на работе», но редко выдерживала, потому что стоило ей выйти в город, чтобы пройтись по магазинам или прогуляться в парке, как в любой толпе, за каждым углом ей начинала чудиться высокая и такая знакомая фигура в темной кепке. И самым мучительным для Инги оказалось раз за разом понимать, что это только кажется. В каждом лысом человеке, ей виделся Нестор. Инга даже несколько раз догоняла этих мужчин, борясь с самой собой и душащей ее паникой перед толпой. Но каждый раз, заглядывая в их удивленные лица – только усиливала собственное отчаяние и потерянность. Она извинялась и отступала назад. А через секунду вновь ощущала себя так, словно бы стоит ей обернуться – Нестор будет здесь, за ее спиной. В полушаге. И она оборачивалась. Однако его не было. И все внутри вновь обрывалось, а на глаза накатывали слезы. Но Инга не плакала. Она делала глубокий вдох и, стремясь оградит самое себя от новых нелепых ошибок, опускала голову, утыкалась глазами в плавящийся от жары асфальт. Возвращалась в машину, теребя пальцами уже потертую и истрепавшуюся красную нить на запястье, все равно ежесекундно чувствуя себя так, словно бы упускает возможность увидеть Нестора, который здесь, совсем рядом. И уезжала домой: к своим пустым комнатам и живущим в них мыслям, теням, шорохам. Туда, где ей уже было почти комфортно вместе со своим горем и болью.

58
{"b":"224632","o":1}