Какая-то машина резко посигналила сзади и перестроилась, объехав Ингу по максимальной траектории.

Ее прошибло потом. Липким, холодным. Тело вновь сковало неприятным ватным ощущением. А перед глазами вдруг вспыхнуло воспоминание о красном пятне, пропитывающем ткань. Инга закричала в полный голос, резко выжав педаль тормоза. Вильнула машиной на обочину, едва удерживая руль мокрыми и трясущимися руками. Попыталась выскочить из остановившегося автомобиля, дергаясь раз, другой. Не понимая, что ее не пускает? Ощущая, как волной накатывает тошнота.

С третьего раза осознала – борется с ремнем безопасности, который, оказывается, даже в сумеречном состоянии разума пристегнула. Щелкнула замком и выскочила в прохладный вечерний воздух. Согнулась в три погибели, не в силах сопротивляться скручивающим ее пароксизмам рвоты, перемежающимся слезами, истеричным всхлипыванием и стонами. Поняла, что упала на колени, на щебень и траву, пробивающуюся сквозь смолу, которой неровно залили край трассы. Старалась вдохнуть, и не могла – горло тут же сводило новым рвотным спазмом. Уже пустым, слизистым, выворачивающим, казалось, все внутренности наизнанку.

А перед глазами так и стояло удивленное и растерянное лицо Нестора, полное боли.

И от этого она рыдала еще громче, задыхаясь, зарываясь пальцами в гравий.

Мимо проехала одинокая машина, трасса, видимо, не была центральной. Водитель не остановился, наверное решив, что люди остановились по физиологической нужде. Да и в опускающейся темноте наступающей ночи плохо можно было что-то разобрать.

Чувствуя себя полностью измочаленной, опустошенной, едва сглатывая горлом, которое пекло так, словно Инга кислоты напилась, она с трудом подняла голову и тяжело привалилась спиной к колесу машины. Не думая ни о грязи, ни о кислом, противном привкусе во рту, ни о том, что надо вытереть лицо.

За обочиной и небольшой канавой начиналось поле. На нем что-то росло, Инга не могла в сумерках понять, что именно. Тихо дул ветер, охлаждая пылающее лицо и пекущие губы. Где-то рядом сверчал сверчок.

Где она? Что сделала? Как добралась сюда? Неужели…

Инге даже от одной мысли стало опять плохо, живот скрутило, и она принялась часто, неглубоко дышать.

Неужели она убила Нестора? Иначе, как объяснить, что он не догнал, не остановил ее, пока Инга, со всей очевидностью, открывала ворота (вон и царапины свежие на ладонях темнеют), выгоняла машину со двора? И собака? Где она была? Бегала по лесу? Или Инга на нее прикрикнула автоматически, показав, кто хозяин?

В памяти пока ничего не всплывало. Это все оставалось лишь догадками. Цепочкой вероятных событий, выстроенных логическим путем.

Убила? Она не знала. Она не хотела его убивать! Просто сильно много обиды и страха испытывала, отчаяния. Не видела выхода, потеряла контроль над собой. Ведь если бы Инга его лишь ранила, как ей казалось, Нестор все равно догнал бы и остановил ее. Он ведь такой сильный, мощный, непробиваемый. Такой…

Он все же лишь человек. Человек. И пуля вполне могла убить его. Пусть и не хотела Инга этого.

От понимания такого простого и очевидного факта, ее вновь затошнило. И что-то болью полоснуло внутри, в очередной раз забирая дыхание.

А даже, если не убила (у нее не было сил поверить в такое, несмотря ни на что), видимо, ранила настолько серьезно, что он не имел сил и возможности догнать ее.

Из измученного горла вырвался новый стон – мысль о Несторе, который лежит сейчас в том заброшенном доме, один, и истекает кровью; возможно, умирает или уже убит ею, Ингой – она была сродни удару электрошока. Болезненной, мучительной, сводящей с ума, проникающей в каждую клетку тела.

Инга не хотела этого! Нет!

И тут же появилось желание вернуться к нему, помочь, спасти, что-то сделать для Нестора. Но как? Где она? Откуда приехала? Поворачивала ли куда-то по пути или нет? В обозримой перспективе не было видно никаких дорожных указателей.

Тяжело вздохнув, она уперлась руками в пыльный бок машины и попыталась подняться. Это удалось не с первого раза. И даже не со второго. Только четвертая попытка увенчалась успехом. И Инга медленно поволокла свое тело, почти ползя по боку автомобиля до ближайшей двери. Рухнула на пассажирское сидение, впервые начав осматривать салон изнутри, пока с трудом восстанавливала неровное дыхание. И ежесекундно пыталась отстраниться от мысли: «что с Нестором?»

Навигатора нигде видно не было. Собравшись с не такими уж большими силами, Инга заглянула в боковые отделения дверей, под сидения. И только потом, почему-то, повернула голову и посмотрела назад, даже в некотором ступоре рассматривая ноутбук, лежащий на заднем сидение. В один из портов был воткнут модем мобильного интернета.

Не до конца веря своей удаче, Инга трясущимися руками схватила устройство и, открыв, едва дождалась, пока ноутбук включится. Но тут ее ждало разочарование – пароль. На экране светилось окошко введения пароля. А у Инги не было ни одной идеи, зато имелось оправданное подозрение, что Нестор вряд ли поставил бы паролем банальное «1,2,3,4» или нечто в этом роде.

И все-таки она попробовала.

После второй попытки ноутбук отключился и больше не реагировал на ее стук по клавишам.

Нестор. В этом, как ей вдруг показалось, так отчетливо чувствовался он.

Голова тяжелела с каждой секундой, глаза пекло, а губы потрескались. И во рту стоял противный, мерзкий вкус. Но ей казалось, что сейчас не время и не место поддаваться усталости или отчаянию. Потом. Для начала надо было понять – где она. И решить, что дальше делать.

Отложив ноутбук, Инга с трудом перебралась за руль. Пристегнула ремень безопасности, теперь совершенно осознанно. И завела машину, так вцепившись в руль, что плечи заломило. Вздохнула, пытаясь немного снять напряжение, рукавом кофты вытерла лицо, и выехала на дорогу, включив фары.

Ее целью стал ближайший дорожный указатель, который Инга только сумеет найти. О чем-то большем она подумает потом, вторым этапом.

Воздух был влажным и в то же время холодным. Словно напитанным ледяными брызгами близкого горного водопада. Ледяного. Свежего. Его окружал тихий шум леса, несмотря на то, что перед глазами находилась стена дома.

Нестор попытался расслабить мышцы, уменьшая болезненность, и напряженно сжал зубы, поняв, что только спровоцировал новую волну боли.

В этом проскальзывала ирония. Факт.

Очень тонкая ирония: определенно не собираясь в него стрелять, Инга случайно умудрилась попасть в одну из самых болезненных точек. Тут и захочешь, так не попадешь, тем более не задев ничего серьезного, а она умудрилась.

Тут действительно присутствовала некоторая насмешка судьбы. Над ним. Тем, кто привык определять: кто и как будет умирать. Однако Инге, судя по тому, что он успел заметить, не было забавно ощущать эту иронию. Впрочем, Лютому сейчас тоже было не особо весело.

Часть тела разрывало огнем, и любое движение руки отдавало в позвоночник и голову из-за того, что на вылете пуля задела ребро и прошила мышцы спины. Но это не мешало ему мыслить четко и ясно. Лютый давным-давно научился отключаться от ощущения боли. Более плохим оказалось то, что ему не удалось совладать с болью моментально, и он не успел остановить Ингу.

Вот что оказалось по-настоящему плохо. Факт.

Лютый уже больше недели отмечал ухудшение состояния ее психики. Ему никак не удавалось стабилизировать Ингу, несмотря на все предпринимаемые усилия. Она все больше погружалась в состояние стресса и нервного напряжения, явно демонстрируя все признаки грозящего психического надлома, хоть и старался внушить ей спокойствие, уверенность и чувство защищенности. Необходимости ему. Очевидно, он не учел какой-то фактор. И не сумел упредить то, что случилось. Что это за фактор, Нестор не мог сказать с уверенностью и сейчас, он все еще анализировал обвинения Инги, вынужденно отвлекаясь на приведения себя в порядок. Хотя бы относительный.