Но он не планировал ее слушать, кажется.

– Тампоны, – еще раз проговорил он, словно проверяя, правильно ли выговаривает. – Час, – повторно уточнил Нестор.

И вышел, видимо за одеждой. Зажег керосиновую лампу в кухне. А через две минуты уехал, оставив ее все же в столь долгожданном одиночестве.

На несколько минут Инга застыла, почему-то поняв, что впервые осталась одна в доме ночью за эти дни. И почти уверилась, что сейчас вновь начнет ощущать нечто, чего не может слышать или чувствовать. Вся напряглась, сжимая в руках вату и бинт.

Но ничего не происходило. Дом казался тихим и спящим. Таким, каким всегда был при Лютом. Насколько бы глупым не казалось ей так описывать жилье. Так что Инга, все еще прислушиваясь и поглядывая через плечо на кривые тени и отблески света на стенах, все-таки пошла за теплой водой, чтобы привести себя в порядок.

Он не сомневался, что управится за час. Двадцать пять минут на дорогу до той заправки – как раз достаточно. И думал сейчас не об этом. Нестор был зол. Даже в ярости. И не стал бы отрицать этот факт. Не стал бы себя оправдывать. Потому что не подумал заранее о том, что может понадобиться Инге. Не обеспечил все необходимое.

И за это стоило бы отправить самого себя как минимум на два штрафных круга.

Однако в данный момент злость стоило отодвинуть на последнее место, обеспечив все, в чем она нуждается. И сделать так, чтобы больше не допустить подобной ошибки и просчета. Никогда.

Не после того, что отдавала ему Инга. Без всякого принуждения.

Впервые ощутив ее прикосновение несколько дней назад, Нестор оказался озадачен и выбит из колеи. Дезориентирован. Зачем? Что именно заставило ее наклониться и коснуться его? Прижаться руками, губами к его коже? Она так испугалась дурацкого укуса той собаки? Волновалась, что с ним что-то случится, и это отразится на ее состоянии и безопасности?

Вероятно.

Но суть, окончательно нарушившая его представление об этой женщине, оказалась в другом. Этим прикосновением, своими пальцами, губами – она не просто позволила ему взять себя еще больше. Не только телом, кожей коснулась его кожи. Инга каждый раз вкладывала в это частицу своей души, силы, сути. Того, что в принципе составляет основу жизни любого человека. То, что Нестор умел определять и чувствовать в каждом с самого детства, как и любой член его рода. То, что он обычно забирал у своих жертв без всякого спроса, убивая заказы. То, что мог забрать и у Инги. Что впервые увидел в ее глазах еще на той поляне, нависнув над этой женщиной с пистолетом, пусть уже и знал, что не будет лишать ее жизни. И вот теперь, она по собственному желанию отдавала свою суть ему. Кусочек за кусочком. Оставаясь при этом живой. Улыбаясь зачем-то. Заставляя улыбаться его.

Это не было привычно. Это не было в норме. Нестор всю свою жизнь наблюдал за людьми. Изучал и познавал их суть едва ли не изнутри. И почти никто не готов был настолько открывать себя другому человеку. Делиться собственной частью. Даже самые близкие и имеющие родство по крови. Тем более не те, кого себе присвоили.

Так что, да. Он не имел право допускать подобных просчетов. Нестор четко осознавал это, паркуясь у заправки.

Продавец в магазинчике двигался слишком медленно. Так же, как и оператор в зале самой станции. Как и их охранник. При желании всех троих можно было снять за минуту, и никто ничего не успел бы сообразить. Расстрелять практически в упор.

Он пришел сюда не за этим. Хоть их медлительность и бесила. Лютый умел держать себя под контролем.

Если дело не касалось Инги.

А здесь он был для нее. Так что эти трое имели серьезные причины, чтобы начать беспокоиться и двигаться активнее сонных мух. И все же, он не доставал оружие. Лишнее внимание им с Ингой вовсе не нужно. И терпеливо ждал целых три минуты, пока до прыщавого продавца дойдет, что именно ему необходимо.

Назад придется ехать с большой скоростью, чтобы вложиться в отведенное для себя время, компенсируя это чертову медлительность парня. Но он продолжал терпеливо ждать.

А вот когда продавец все-таки очнулся от своего сна и махнул рукой на необходимую полку, Лютый понял, что назад надо будет ехать еще быстрее. Потому как ни он сам, ни этот паренек совершенно не имели понятия, чем отличаются все эти пачки.

Двенадцать пачек.

Нестор привез двенадцать упаковок всевозможных тампонов. Всех существующих объемов, кажется, расфасовок и фирм.

Инга не знала: смеяться или хвататься за голову, когда он бухнул пакет с этим «богатством» на стол. Причем с таким серьезным лицом, что смеяться, наверное, все же не стоило. В конце концов, это ведь Инга не уточнила, что именно необходимо. И все-таки, губу пришлось закусить, чтоб та предательски не дрожала от сдерживаемого смеха.

Этот мужчина был ненормальным. Точно одержимым. Почему-то данный пакет послужил для нее настолько откровенным подтверждением данного факта, что более не возникало сомнений.

Ну, кто купит столько? Ну, две-три пачки, если не уверен, чтоб на всякий случай. Но двенадцать? Он что, весь запас того магазинчика сгреб?

Инга подозревала, что так и произошло. Однако, несмотря на появившееся понимание, его поступок тронул ее. Безумно, безгранично. Чем бы Нестор ни руководствовался, покупая столько.

Двойственность. Сплошная двойственность, с которой она никак не могла разобраться в своем отношении к нему.

– Спасибо, – выдавила Инга из себя тогда, когда была уверена, что сдержится. Не рассмеется.

Он серьезно кивнул, наверное, не заметив подвоха.

Схватив подходящую ей упаковку, она пошла в ванную.

Он отметил, что именно она взяла, Инга это практически прочувствовала. И тут же двинулся следом, заставив Ингу резко остановиться. Неужели, он не понимает, что она вполне может справиться с этим самостоятельно? Честное слово!

– Нестор, пожалуйста, не надо. Я не могу так.

Веселье моментально сменилось тем же неудобством и стыдливостью, что и час назад. Но, как и тогда, он не внял ее просьбе. Подошел ближе, внимательно всматриваясь в лицо Инги. Перевел глаза, осмотрев всю ее фигуру. И вдруг протянул руку, накрыв ладонью ее поясницу.

– Болит? – чуть сдвинув брови, он требовательно всмотрелся в ее лицо.

Поясницу у Инги и правда тянуло. Как и живот. Но она совершенно не хотела заострять на этом внимание или демонстрировать ему тот дискомфорт, который через пару часов пройдет. И была уверена, что неплохо держится, незаметно напрягает мышцы и идет совершенно нормально. Однако, зря надеялась. Разумеется, этот мужчина заметил.

– Все нормально, – со вздохом отмахнулась Инга. – У меня всегда так. Через несколько часов пройдет.

Но вопреки всем ее словам, Инга видела по твердому взгляду голубых глаз, что его ничего не убедило. И что он не позволит ей остаться в ванной одной.

Внутри словно натянулось что-то, закрутилось сильно-сильно, вызывая безумное напряжение, вдруг вместившее и усталость от всех его приказов и требований, от невозможности в чем-то участвовать и что-то делать. И разорвалось, треснуло, рождая противное, в чем-то даже омерзительное ощущение своей полной беспомощности и невозможности что-то изменить. Как-то повлиять на абсолютное нежелание этого мужчины понять ее нужду в пространстве и праве решать хоть что-то. Пусть не глобальные вопросы безопасности. Но то, что касалось ее организма, в конце концов.

Инга уже даже набрала воздуха в легкие, чтобы попытаться достучаться до него. Может быть, даже позволила бы себе разозлиться и крикнуть.

Но вновь посмотрела на полный пакет. Перевела глаза на Нестора. И отвернулась. Промолчала, ощущая какое-то безнадежное понимание, что вряд ли сумеет «достучаться». И в то же время, чувствуя невыразимую благодарность за его поступки и безоговорочную готовность сделать для нее не просто «все», а в сто раз более необходимого.

Два несовместимых, несопоставимых ощущения. Но что Инга могла изменить?