— Они просто великолепны! — воскликнул я, когда бриллиантовое колье, струясь и переливаясь в прелестных пальчиках, засверкало под луною. Мне, впрочем, показалось, что для столь трагической минуты она слишком растягивает удовольствие. Ну, да женщины всегда восхищаются блестящими игрушками…

— И вот, — промолвила она, — я решилась с ними расстаться. Я превращу их в деньги, чтобы разорвать те тяжкие, чудовищные узы, лицемерно называемые священными, что отдали меня во власть тирану. Я знаю: тот, кто молод, хорош собою, отважен и благороден, как вы, — не может быть богат. Ричард, вы говорите, что любите меня; согласны ли вы бежать со мною? Мы уедем в Швейцарию, скроемся от преследователей; у меня есть друзья с большими связями, они помогут узаконить расторжение брака, и я обрету наконец долгожданное счастие и смогу вознаградить моего героя.

Можете себе представить, в каких цветистых выражениях изливал я мою горячую благодарность, как клялся в вечной преданности; под конец же я передал себя в ее неограниченное распоряжение.

— Завтра вечером, — сказала она, — муж мой будет сопровождать бренные останки своего кузена, господина де Сент Амана, на кладбище Пер-Лашез. Он говорил мне, что из дома гроб выезжает в половине десятого. Вы должны быть здесь, на этом самом месте, в девять.

Я обещал аккуратно выполнить указание.

— Я не стану сюда приходить. Но видите вон там, в окне угловой башни замка розоватый свет?

Я сказал, что вижу.

— Я зажгла свечу под розовым абажуром, чтобы завтра вы вспомнили этот свет. Это будет знак, что похоронная процессия выехала и вы можете приблизиться к дому без риска быть застигнутым. Ступайте сразу к тому окну: я открою его и впущу вас. Через пять минут к воротам подадут дорожную карету с четверкою лошадей. Я вручу вам бриллианты; и едва ступив на подножку кареты, мы сделаемся беглецами. Мы опередим погоню, по меньшей мере, на пять часов; а с нашими средствами, находчивостью и отвагой — нам нечего бояться. Готовы ли вы пойти на все это ради меня?

Я поклялся быть ее рабом навеки.

— Есть одна только трудность, — сказала она. — Сможем ли мы достаточно быстро обратить драгоценности в деньги? Я не смею тронуть их заранее, пока муж находится в доме.

Я только этого и ждал! Я сообщил ей, что располагаю суммою не менее тридцати тысяч фунтов, которые я завтра же заберу от банкира и буду иметь на руках в золоте и банкнотах, так что не нужно впопыхах продавать ее бриллианты, рискуя при этом быть раскрытыми или понести значительные убытки.

— Боже мой! — воскликнула она, кажется, с разочарованием. — Так вы богаты? И я лишена возможности осчастливить моего верного друга? Ну что ж, такова, видно, Господня воля. Так внесем же равную лепту, объединим ваши деньги и мои драгоценности; для меня уж и то счастие, что средства наши сольются воедино.

Засим последовали с обеих сторон страстные речи столь возвышенно-поэтического характера, что я не берусь их здесь передать.

После чего я получил распоряжение особого рода.

— Я принесла для вас ключ и должна объяснить, как им пользоваться.

Ключ был двойной, то есть имел по бородке на каждом конце длинного тонкого стержня. При этом один конец походил на обычный ключ от комнаты, другой скорее подошел бы для дорожного чемоданчика.

— Завтра все будет зависеть от вашей осторожности. Малейшая оплошность повлечет за собою крушение всех моих надежд. Вы ведь занимаете в «Летящем драконе» комнату, о которой ходит столько слухов? Прекрасно, лучше и придумать нельзя. Я объясню почему. Рассказывают, что один человек заперся однажды вечером в этой комнате, а к утру исчез. На самом деле этот господин наверняка решил спастись таким образом от кредиторов, а тогдашний хозяин «Летящего дракона», сам порядочный мошенник, помог ему скрыться. Мой муж расследовал все обстоятельства этого дела и выяснил, как осуществлялся побег. Все было сделано с помощью этого самого ключа. Вот план гостиницы и подробное разъяснение, как применять ключ. Я нашла их у графа в столе. И, конечно же, вы с вашей изобретательностью сумеете сделать так, чтобы в «Летящем драконе» никто ничего не заподозрил. Обязательно попробуйте ключ заранее, проверьте, не заржавели ли замки. Я покуда приготовлю мои драгоценности; вам же, как бы мы ни распорядились нашими средствами, лучше все деньги взять с собою: кто знает, сколько пройдет месяцев, прежде чем вы вновь сможете приехать в Париж или же открыть кому-то место нашего пребывания. И еще: не забудьте выписать для нас паспорта — на чьи угодно имена и в какие угодно края. Ричард, дорогой! (Нежно опершись рукою на мое плечо, она с невыразимой страстью глядела в мои глаза; другая ее рука покоилась в моей). Вверяю вам жизнь мою и уповаю лишь на вашу преданность!

При последнем слове графиня вдруг смертельно побледнела и выдохнула с испугом: «Боже милостивый! Кто здесь?»

В тот же миг она скользнула за дверь во внутренней мраморной перегородке, подле которой мы стояли; за дверью находилась маленькая комната без потолка, величиною не более жертвенника, окно ее густо заплетено было плющом, и сквозь листву едва ли пробивался хоть один луч света.

Последовав за графинею, я обернулся на пороге и посмотрел, куда был направлен ее полный ужаса взгляд. Право, немудрено ей было напугаться: совсем неподалеку, ярдах в двадцати от нас, под яркою луною двигались полковник Гаярд и его спутник; они приближались к нам весьма быстрым шагом. На меня падала тень от карниза и стены; не осознавая этого, я в напряжении ждал, когда же Гаярд издаст свой воинственный клич и бросится в атаку.

Сделав шаг назад, я достал из кармана один из пистолетов и взвел курок. Полковник меня явно не видел.

Так стоял я — наготове, в решимости пристрелить его на месте, посмей он только приблизиться к убежищу графини. Это, бесспорно, было бы убийством, но никакого беспокойства по этому поводу я не испытывал. Так всегда: раз ступив на стезю порока, мы незаметно для себя подвигаемся все ближе и ближе к преступлениям более тяжким, чем поначалу рассчитывали.

— Здесь где-то должна быть статуя, — в своей неприятной отрывистой манере проговорил полковник. — Вот она.

— Та фигура, что упоминается в стансах? — спросил его спутник.

— Она самая. Остальное увидим в следующий раз. Вперед, месье, пора.

И, к моему огромному облегчению, бравый полковник развернулся и размашисто зашагал по траве между деревьями прочь от замка к парковой ограде, через которую он и его спутник вскоре перебрались неподалеку от темной громады «Летящего дракона».

Я нашел графиню в самом неподдельном ужасе; она вся дрожала, но и слышать не желала о том, чтобы я проводил ее до замка. Я уверил ее, что не допущу возвращения сумасшедшего полковника, так что хотя бы этого ей можно не бояться. Она быстро оправилась, снова долго и любвеобильно прощалась со мною и удалилась, оставив меня с ключом в руке и такой сумятицею в мыслях и чувствах, что впору было усомниться в моем собственном душевном здоровье.

Итак, я глядел ей вослед, готовый храбро встретить любые опасности, презреть голос совести и рассудка… да что там, я готов был, если нужно, пойти и на убийство и навлечь на себя тем самым последствия ужасные и необратимые (что было мне до них?) ради женщины, о коей знал лишь, что она прекрасна и безрассудна.

Вновь и вновь, спустя годы, возношу я благодарность милосердным небесам: без их помощи я бы наверняка сгинул в этом чудовищном лабиринте.

Я возвращался прежнею дорогою, до «Летящего дракона» оставалось две-три сотни ярдов. Грех было жаловаться: на приключения мне нынче везло. И очень возможно, что в гостинице ожидало уж меня новое, правда, на сей раз не столь приятное, — встреча с саблею нелепого и чудовищного полковника.

Хорошо хоть пистолеты были со мною: не обязан же я стоять и терпеливо дожидаться, покуда кровожадный злодей разрубит меня надвое!