Элегия Стукнул по карману – не звенит. Стукнул по другому – не слыхать. В тихий свой, таинственный зенит Полетели мысли отдыхать. Но очнусь и выйду за порог И пойду на ветер, на откос О печали пройденных дорог Шелестеть остатками волос. Память отбивается от рук, Молодость уходит из-под ног, Солнышко описывает круг — Жизненный отсчитывает срок. Стукну по карману – не звенит. Стукну по другому – не слыхать. Если только буду знаменит, То поеду в Ялту отдыхать… 1961
Ответ на письмо Что я тебе отвечу на обман? Что наши встречи давние у стога? Когда сбежала ты в Азербайджан, Не говорил я: «Скатертью дорога!» Да, я любил. Ну что же? Ну и пусть. Пора в покое прошлое оставить. Давно уже я чувствую не грусть И не желанье что-нибудь исправить. Слова любви не станем повторять И назначать свидания не станем. Но если все же встретимся опять, То сообща кого-нибудь обманем… Пальмы юга Еще один Пропал безвестный день, Покрыты снегом Крыши деревень И вся округа, А где-то есть Прекрасная страна, Там чудно все — И горы, и луна, И пальмы юга… И я глядел, Глядел на перевал, Где до сих пор Ни разу не бывал… Как воет вьюга! За перевалом первым Побывал, А там открылся Новый перевал… О пальмы юга! Забуду все. Займусь своим трудом. И все пойдет Обычным чередом, Но голос друга Твердит, что есть Прекрасная страна, Там чудно все — И горы, и луна, И пальмы юга… Не стану верить Другу своему, Уйду в свою Заснеженную тьму, — Пусть будет вьюга! Но, видно, так Устроен человек, Что не случайно Сказано навек: – О пальмы юга! Волнуется южное море Волнуется южное море. Склоняясь, шумят кипарисы. Я видел усталость и горе В глазах постаревшей актрисы. Я видел, как ходят матросы С тоскою в глазах на закате, Когда задыхаются розы В бредовом своем аромате. А ночью под аспидным небом В томительных сумерках юга Груженные спиртом и хлебом Суда окликают друг друга. И я, увозимый баржою Все дальше за южною кромкой, Всему откликаюсь душою Спокойно уже и негромко. В горной долине Над горной долиной — мерцанье. Над горной долиной – светло. Как всяких забот отрицанье, В долине почило село. Тюльпаны, тюльпаны, тюльпаны… Не здесь ли разбойник морской Мечтал залечить свои раны, Измученный парусом рваным, Разбоем своим и тоской? Я видел суровые страны, Я видел крушенье и смерть, Слагал я стихи и романы, — Не знал я, где эти тюльпаны, Давно бы решил посмотреть! И только когда вспоминаю Тот край, где родился и рос, Желаю я этому краю, Чтоб было побольше берез… В пустыне Сотни лет, Пролетевших без вести. Сотни лет, Сверхъестественно злой, Как задуманный Кем-то для мести, Сотни лет Над пустынями зной! Шли с проклятьями Все караваны… Кто ж любил вас? И кто вас ласкал? Кто жалел Погребенные страны Меж песков И обрушенных скал? Хриплым криком Тревожа гробницы, Поднимаются, Словно кресты, Фантастически мрачные Птицы, Одинокие птицы пустынь… Но и в мертвых Песках без движенья, Как под гнетом Неведомых дум, Зреет жгучая Жажда сраженья, В каждом шорохе Зреет самум!.. * * *
О чем писать? На то не наша воля! Тобой одним Не будет мир воспет! Ты тему моря взял И тему поля, А тему гор Другой возьмет поэт! Но если нет Ни радости, ни горя, Тогда не мни, Что звонко запоешь, Любая тема — Поля или моря, И тема гор — Все это будет ложь! |
