На этом кончается часть записок Юлиана, посвященная его пребыванию в Константинополе. Юлиан планировал дать полный перечень своих эдиктов и назначений, но так и не успел. Ты наверняка получишь все эти сведения в государственном архиве.

В мае Юлиан выехал из Константинополя, чтобы посетить Галатию, а затем Каппадокию, но на самом деле целью поездки была Антиохия, где он должен был встать на зимние квартиры. Открыто об этом не говорилось, но к приезду императора в Антиохию стягивалась вся восточная армия, готовая вторгнуться в Персию.

Я задержался в Константинополе, так как в ту пору был стеснен в средствах. В отличие от Максима с супругой, сколотивших себе на своем венценосном благодетеле изрядное состояние, я ничего не просил у императора и ничего не получал. Юлиану никогда не приходило в голову помогать друзьям деньгами, но если к нему обращались с просьбой, он никогда не скупился. К счастью, мне удалось прочитать в константинопольской академии курс лекций, да старый Никокл постарался раздобыть мне учеников. По-моему, ты с ним знаком? Ах да, ну как же - ведь это он вынудил тебя еще в сороковых годах покинуть столицу! Давненько это было. Да, грустная история, но что касается меня, то мы с Никоклом сошлись близко, и благодаря ему я вскоре сумел отправить Гиппии кругленькую сумму. Кроме того, мне удалось сэкономить на жилье, так как Юлиан разрешил мне на время работы поселиться в Священном дворце, а лично на себя я почти ничего не тратил.

Любопытная подробность: перед самым отъездом Юлиана в Антиохию из Греции вернулся Оривасий. Он выглядел подавленным, и разговоры о необходимости отстроить храм Аполлона сразу прекратились. Лишь много лет спустя Оривасий рассказал мне, что произошло с ним в Дельфах, возле так называемого "пупа земли".

Дельфы, куда прибыл Оривасий, являли собой грустное зрелище. Многочисленные храмы давно лишились своих украшений. Кто только их не грабил, один только Константин вывез из Дельф 2700 статуй, и вокруг дельфийских святилищ уныло тянулись бесконечные ряды пустых пьедесталов. Город оказался совершенно безлюдным, если не считать нескольких оборванных киников, которые взялись показать Оривасию достопримечательности города. Сам я не бывал в Дельфах, но слышал, что их жители славились своей алчностью и в этом превосходили даже элевсинских торговцев. Что ж, тысячу лет они грабили паломников, но никто не обещал им, что это будет длиться вечно.

По-моему, Оривасий разделял мое отвращение ко всяческой религии. Однако я любому колдовству предпочитаю человеческий разум, а Оривасий отдавал предпочтение телу. Он был совершенно безразличен ко всему, чего нельзя было ощупать или увидеть. Странный это был наперсник царствующей особы. Единственным его страстным увлечением была медицина, и, к счастью, он подходил к ней с сугубо практической точки зрения, хотя мне медицина всегда представлялась разновидностью магии. Ты заметил, что врач всегда бывает несколько удивлен, если предписанное им лечение помогает? Причина тому одна: он действует по наитию, и актерский дар ему нужен не меньше, чем софисту; успех лечения зиждется целиком и полностью на авторитете и умении внушать.

У входа в храм Аполлона Оривасий позвал жреца, но, не получив ответа, решил войти. Внутри храма все было покрыто толстым слоем пыли; кроме того, часть крыши провалилась. За пьедесталом, на котором когда-то стояла статуя бога, Оривасий обнаружил спящего жреца, рядом валялся полупустой бурдюк с вином. Разбудить жреца стоило немалых трудов. Узнав, что перед ним посланец императора, он забеспокоился.

- Нынешний год для нас очень неудачен, очень. Мы лишились всех доходов. В прошлом году к нам пришло хотя бы несколько паломников, а нынче вообще никого. Но передай

Августу, что мы по-прежнему верны своему священному долгу, хотя нам не на что починить крышу и совершить жертвоприношения. - Покачиваясь, жрец с трудом поднялся на ноги.

Оривасий спросил, действует ли еще оракул.

- Ну конечно, действует! У нас замечательная пифия. Она стара, но ее предсказания всегда точны. Она говорит, что все время слышит голос Аполлона, и мы ею очень довольны. Тебе, думаю, она тоже понравится. Впрочем, ты, наверное, хочешь поговорить с ней? Пойду спрошу, сможет ли она тебя принять. У нее, знаешь ли, бывают неблагоприятные дни… - Он неопределенно махнул рукой и стал спускаться по крутой лестнице в подземелье, пока не исчез в глубине.

Оставшись один, Оривасий осмотрел храм. Все знаменитые статуи, украшавшие его, были похищены, в том числе стоявшая у входа статуя Гомера. Между прочим, Юлиан нашел эту статую в кладовой Священного дворца и велел установить ее у себя в библиотеке. Я ее видел: это превосходная скульптура, особенно прекрасно лицо, полное печали, - именно таким должно быть лицо Гомера.

Вернувшись, жрец сообщил, что пифия будет прорицать завтра, а пока следует произвести некоторые обряды, а главное - принести жертву. От одного этого слова у него потекли слюнки.

На следующий день Оривасий и жрец закололи на жертвеннике возле храма козла. Как только он затих, жрец окропил его святой водой, и по ногам животного прошла судорога, что считается добрым знаком. Затем жрец с Орйвасием вошли в храм и спустились в подземелье. По словам Оривасия, против его воли вся эта чушь произвела на него сильное впечатление.

Спустившись, они оказались в помещении, напоминавшем приемную врача; оно было вырублено в скале. Прямо перед ними была дверь, которая вела в пещеру Аполлона. Из трещины в полу пещеры поднимается пар; там же находится омфал - пуп земли, круглый камень, который, по преданию, сбросил на Землю сам Зевс.

Спустившаяся в подземелье пифия не удостоила взглядом ни жреца, ни посетителя. По словам Оривасия, это была ветхая старушка, вся высохшая и беззубая.

- Она только что очистилась, совершив омовение в Кастальском ключе, - прошептал жрец. Пифия бросила на раскаленную жаровню горсть лавровых листьев и ячменной муки; помещение наполнилось едким дымом, от которого из глаз Оривасия в три ручья потекли слезы. - Теперь она очищает воздух, - пояснил жрец. Вслед за пифией Оривасий прошел в пещеру, где Аполлон тысячу лет являл людям свою волю. Скрестив ноги, пифия опустилась на треножник рядом с омфалом, склонилась над струей пара, которая поднималась из трещины в скале, и забормотала заклинания. -Все идет хорошо, - прошептал жрец. - Она готова тебя выслушать.

Оривасий громко произнес:

- Я - посланец Флавия Клавдия Юлиана, Августа и великого понтифика. Он чтит Аполлона и всех истинных богов.

Пифия тем временем что-то тихо напевала про себя, ее взор был прикован к шипящей струе пара.

- Август желает знать волю Аполлона и выполнит ее неукоснительно.

- Спрашивай, - прошелестела она. Голос был едва слышен.

- Дано ли императору отстроить священный дельфийский храм?

В святилище на долгое время воцарилась тишина, было слышно только слабое шипение пара, выбивающегося тонкой струей из щели в скале. Это шипение, наверно, и породило легенду о змее Пифоне, сыне богини Земли Геи. Этот змей стерег дельфийского оракула до тех пор, пока Аполлон не убил его и не сбросил его тело в расселину между скалами. Согласно легенде, пар исходит от разлагающегося тела Пифона, а шум - предсмертное шипение чудовища.

Наконец пифия шевельнулась и несколько раз глубоко вдохнула пар. У нее запершило в горле, она закашлялась, закатила глаза и, вцепившись в треножник костлявыми пальцами, стала раскачиваться взад и вперед. Затем некоторое время она сидела неподвижно, а когда заговорила, ее голос, несмотря на отсутствие зубов, звучал очень твердо и четко.

- Передай царю: на землю пало славное жилище, и вещие источники умолкли. Богу не осталось на земле приюта и прибежища, и вещий лавр в его руке больше не цветет.

Проговорив это, пифия умолкла, закрыла глаза и, казалось, уснула. Оривасий со жрецом оставили ее и удалились.