- Итак, с этой мечтой пока пришлось проститься. Нужно подождать. Я закрыл совет.

Сейчас я сижу на кровати и пишу эти строки у себя на коленях. Каллист готовит для меня жреческое облачение. Немой играет на лютне. Через несколько минут ко мне придет Максим. Через час я вознесу молитву Зевсу и Великой Матери. Чем я прогневал их? Неужели это месть Ареса?

7 июня

Предзнаменования неблагоприятны. Гадания не дали результатов. Боги не желают, чтобы я вернулся домой через Ассирию, но также не желают, чтобы я пошел на север. Одно из гаданий указало путь на юг, к Персидскому заливу! Но солдаты не подчинятся этому приказу, они и так на грани бунта. Одно из двух: или я обуздаю Виктора, или меня ждет бунт.

8 июня

Я не сплю уже неизвестно сколько суток: ночью зной почти такой же нестерпимый, как днем. Горишь, будто в лихорадке. Все мы стали похожи на высохшие мумии. Я набрасываюсь на всех подряд - вчера ударил Каллиста за то, что он не успел застегнуть пряжку на хламиде, сегодня поссорился с Салютем из-за сущих пустяков, причем прав был он. Сегодня ночью ко мне пришел Максим. Мы были одни: у Приска дизентерия, а Анатолий за ним ухаживает. За ужином Максим пытался меня приободрить, но достиг как раз противоположного:

- Но это же так просто. Прикажи выступать на юг. Они должны повиноваться, ведь ты император.

- Если я отдам такой приказ, то стану мертвым императором.

- Но ведь сама Кибела приказала тебе завершить твой труд. Ты - Александр!

- Нет! - взорвался я. - Я не Александр. Он мертв, а я всего лишь Юлиан, которому суждено погибнуть в этом забытом богами месте.

- Нет-нет! Боги…

- Боги нас обманули! Боги смеются над нами! Ради забавы они поднимают нас повыше и потом роняют вниз. На Олимпе не больше благодарности, чем на Земле!

- Юлиан!…

- Ты говорил, что я рожден для великих свершений, и я их свершил. Я победил персов. Я победил германцев. Я спас Галлию. Но к чему все это? Я оттянул конец нашего мира на год-другой, не больше.

- Ты рожден восстановить веру в истинных богов.

- Так почему они меня оставили?

- Но ты еще император!

В ответ я схватил с пола горсть выжженной земли:

- Вот что я такое: прах и пепел. - Ты должен жить…

- Скоро я умру, как Александр, и потяну с собой весь Рим: после моей смерти ничего хорошего его уже не ждет. Мой трон унаследуют галилеяне и готы - они, подобно червям и стервятникам, пожрут и растащат остатки нашего государства, и на всей земле не останется и тени бога!

Услышав эти слова, Максим закрыл лицо руками, но я, побушевав еще немного, остановился. Мне стало стыдно, что я выставил себя на посмешище.

- Какая разница? - устало проговорил я. - Все равно я в руках Гелиоса. Мы оба в конце пути, и день для нас обоих клонится к закату. Доброй тебе ночи, Максим, и помолись, чтобы для меня это действительно была добрая ночь.

И все же я никак не могу поверить, что все кончено: мы не понесли никаких потерь, а персы разбиты. Путь на север свободен. Если Гелиос меня оставит, кто восстановит веру в него?

Но это же сущее безумие! Что за недостойные мысли? Почему я обречен? Моя слава в самом зените, и мне всего лишь… я не сразу вспомнил. Да, мне тридцать два.

10 июня

Полдень уже минул. Мы по-прежнему стоим лагерем. Запасы провианта подходят к концу. От Прокопия никаких вестей. Вчера и этим утром на нас нападала персидская конница - они налетают на лагерные палисады, а стоит нам протрубить тревогу - исчезают. Такие рейды деморализуют солдат.

Скоро мне придется решать, что предпринять дальше, а пока я каждый день приношу богам обильные жертвы. Предзнаменования по-прежнему неблагоприятны, а гадания противоречивы. Надо бы посадить Виктора под арест, но Салютий считает, что это преждевременно.

14 июня

Этим утром во время заседания военного совета я услышал у входа в палатку шум. Трибун, командовавший моей охраной, кричал: "Назад! Осади назад!"

Я вышел из палатки. Меня окружила тысяча солдат, главным образом азиатов. Они стали упрашивать меня идти домой через Ассирию. Их явно подучили: они то кричали, то скулили, то плакали, то угрожали. Мне понадобилось несколько минут, чтобы заставить их замолчать. Я ответил им:

- Мы вернемся домой, лишь завершив начатое. - В ответ раздались насмешки, но я притворился, что не слышу. - Мы не можем вернуться тем же путем, каким пришли сюда, а почему - пусть вам объяснит ваш начальник Виктор. - Это был очень приятный ход. По иронии судьбы Виктору пришлось самому успокаивать солдат, которых он подбил на беспорядки. Он с честью справился с порученным делом и доходчиво объяснил, почему нам невозможно вернуться по Евфрату. Солдаты почтительно притихли, и, воспользовавшись этим, я уверил их, что не меньше, чем они, хочу вернуться в безопасные места. Когда настанет час, мы уйдем отсюда, а пока я посоветовал им не поддаваться на пущенные персами слухи, которые, как мне известно, гуляют по лагерю. После этого солдаты разошлись.

- Так от нас ничего не добиться, - спокойно промолвил я, обращаясь к Виктору.

- Но, Август…

- Можешь быть свободен. - Он получил предупреждение. Позднее я поговорил с каждым генералом в отдельности.

Судя по всему, большинство сохраняет мне верность. Вот что, к примеру, сказал мне Иовиан. Он сидел у меня в палатке, его туника промокла от пота, а лицо побагровело не только от жары, но и от вина.

- Я готов выполнить любой приказ Августа. - Голос у него низкий, с хрипотцой, оттого что он пьет крепкие германские напитки, обжигающие горло.

- Даже если я прикажу двигаться на юг, к Персидскому заливу?

Иовиан неловко заерзал:

- Это очень далеко, но если такова будет воля Августа…

- Нет, пока я не собираюсь этого делать. Он вздохнул с облегчением:

- Значит, скоро мы вернемся домой, правда? Я промолчал.

- Дело в том, что чем дольше мы здесь стоим, тем труднее нам становится. Жара, персы…

- Персы разбиты…

- Но у Шапура еще осталось множество солдат, а главное - это его страна.

- Половина ее принадлежит нам по праву победителя.

- Да, государь, но сможем ли мы ее удержать? Что до меня, то я за то, чтобы поскорее отсюда выбраться. Говорят, вместе с персами на нас налетают демоны, особенно по ночам.

- Я чуть не рассмеялся этому дурню в лицо, а сам с невинным видом предложил:

- Помолись своему богочеловеку, чтобы он их отогнал.

- Если демоны против нас, значит, такова воля Христа, - благочестиво ответил он.

- Я улыбнулся:

- Мне больше по нраву такие боги, которые покровительствуют тем, кто в них верует.

- Не знаю, Август. По-моему, надо поскорее заключать с персами мир и убираться подобру-поздорову. Впрочем, не мне это решать.

- Вот именно. Впрочем, я обдумаю твой совет. Иовиан ушел, а я еще больше впал в уныние.

Через несколько минут я совершу очередное жертвоприношение.

Юлиан Август

15 июня

По мнению Мастары, что бы я ни предпринял, мне угрожает большая опасность. Я приносил жертвы богам вчера и нынче утром, но никаких знамений нет, боги молчат. Я больше часа молился Гелиосу и смотрел ему в глаза, пока не ослеп, - тщетно. Я оскорбил его, но чем? Не могу поверить, что, возроптав на бога войны, я восстановил против себя всех олимпийцев. Кто еще так ревностно служил им?

Невитта сообщил мне, что солдаты из Азии уже поговаривают о моем преемнике, который их "спасет", но, по-видимому, популярной кандидатуры на мое место еще не найдено. Виктора они слушают, но не любят. Аринфея? В императоры? Нет, немыслимо, даже его мальчики и те восстанут против этого. Салютий? Он мне верен, и все же… Да что это? Я становлюсь ничуть не лучше Констанция: мне кажется, что со всех сторон меня окружает измена. Впервые я стал бояться удара кинжалом в ночи. Теперь Каллист спит на земле у моей кровати, а немой не смыкает глаз всю ночь и наблюдает, не появится ли на пороге моей палатки чья-нибудь тень? Я не мог себе представить, что дойду до такого. Смерти в бою я не боялся, но никогда не думал, что буду бояться подосланного убийцы. И тем не менее это так. Я думаю об этом все время, с трудом засыпаю, а когда это удается, мне снится смерть - внезапная, страшная, насильственная. Что со мной случилось?